Е. В. Постоевой
Религиозно-философская публицистика Л. Н. Толстого
Введение
Как надо жить? Что такое зло, что такое добро? Как найти истину, если теряешься от обилия ответов, только озвучив вопрос? А что там, за пределами жизни? Что было в бесконечности до рождения человека и что будет после того, как человек исчезнет? В чём смысл моей жизни, зачем я пришёл в этот мир?
Примерно такие вопросы задаёт себе любой человек хотя бы раз в жизни. Кто-то, не найдя нужного ответа или не пожелав принять его, продолжает жить, как ему живётся, страдать, радоваться, мучиться и желать лучшего. Другой человек жить не может, не разрешив для себя эти вопросы. И ведь страстное желание, а вернее, потребность в решении этих философских вопросов совсем не прихоть. Ответы на них образуют мировоззрение человека, а значит, они указывают и то направление, в котором дальше строится жизнь, и определяют мысли человека, слова, поступки. Жизнь человека без ответа на эти вопросы похожа на бег с закрытыми глазами: не известно, куда движешься и зачем.
Не обойтись без философских вопросов и в литературе, которая отражает как отдельного человека, со всеми его поисками, сомнениями, устремлениями, идеями, так и всё человечество в целом. Но литература не отражает беспристрастно, как зеркало, существующий уклад жизни и не занимается простой констатацией фактов. Она ставит перед собой грандиозные философские и морально-просветительские задачи. Литература учит, формирует мировоззрение своего читателя, а значит, затрагивает и самые сложные, неоднозначные стороны жизни и пытается ответить на те вопросы, которые извечно интересуют ищущего человека.
Лев Толстой, «патриарх русской литературы», внёс свой вклад в мировую философию, культуру, литературу не только как гениальный писатель, но и как поистине великий мыслитель.
Современник Л.Н. Толстого, публицист, литературный критик, Д.В. Философов, называя Льва Толстого «совестью человечества», писал: «Для нас, русских, личность Толстого как писателя и проповедника нашего, русского, среди нас родившегося и выросшего, имеет еще свое, особое значение. Уж если где допустима национальная гордость, то именно здесь. Национальность, создавшая Толстого, имеет право на бытие, существование ее оправданно»1.
Научное осмысление философского и публицистического наследия Л.Н. Толстого требует к себе внимания по нескольким причинам. С одной стороны, многие ученые-исследователи так же, как и политики, общественные деятели, читатели стали активно использовать мысли, высказывания писателя для подтверждения собственных взглядов, искажая смысл слов, идей Толстого. Это объясняется тем, что долгие годы религиозно-философские сочинения его не публиковались, духовно-нравственная сторона произведений Льва Толстого не изучалась. Не изучался опыт духовной жизни писателя, религиозные искания его современников, отсутствовали глубокие знания о Русской православной церкви и у самих исследователей.
С другой стороны, все более явным становится разрыв между целями и ценностями современного общества от толстовского понимания высшей жизненной правды. Даже простая постановка вопроса о качестве духовной жизни человека уже не для всех является очевидной. Отсюда возникает проблема понимания и претворения в жизнь религиозно-философского наследия, отраженного в произведениях Л.Н. Толстого, из публицистического текста в реальность сегодняшнего дня, появляется потребность в «переводах» и «переводчиках».
Актуальность темы определяется потребностью современного общества с позиций гуманитарной науки изучить глубинные ресурсы человеческой природы, обозначить возможности полноценного диалога светского и духовного начал культуры, как отечественной, так и мировой.
Так исторически сложилось, что в современной России Л. Н. Толстой известен в первую очередь как художник, автор «Севастопольских рассказов», романов «Война и мир», «Анна Каренина» и «Воскресение». Несомненно, эти произведения – достояние русской классики.
Но публицистика, «малая учительная проза» Л.Н. Толстого, его философские сочинения, в отличие от его художественных произведений, остались практически неизученными на его родине. Более того, многие современники Льва Николаевича восхищались его художественным гением, но считали его слабым, противоречивым, наивным мыслителем.
Одними из первых в русской критике, лидеры поздненароднической критики Н.К. Михайловский и А.М. Скабичевский в своих работах о Л.Н. Толстом-мыслителе, сознательно стремились утвердить репутацию Толстого как талантливейшего художника и слабого мыслителя. Они не только разделяли две ипостаси, «десницу» и «шуйцу», Толстого-художника и Толстого-мыслителя, но и противопоставляли их друг другу.
Этот взгляд оказал влияние на современную ему литературную критику и публицистику и стал практически аксиомой.
Позже эту мысль повторил современник Льва Толстого, публицист и философ, оказавший немалое влияние на становление отечественного православия в современной его форме, С.Н. Булгаков: «Если бы он остался только художником, и тогда он принадлежал бы к величайшим писателям всех времен и народов. Но влияние его и слава опираются теперь, прежде всего, на религиозную его проповедь, которая находится в несомненном и явном антагонизме с его художественным творчеством».2
Такой со временем устоявшийся взгляд на публицистку Толстого-мыслителя, сформировал отношение к его публицистике как к литературе «второго сорта», к слабой и, по сути, не заслуживающей внимания части литературного творчества писателя.
Толстой-мыслитель и публицист долгое время оставался неизученным. Только недавно начали появляться исследования публицистики Толстого, свободные от марксистской идеологии, однако до сих пор остается огромный пласт материала, который ещё только предстоит проанализировать. Ясно, что Л. Н. Толстой как одна из самых авторитетных и знаковых фигур русской и мировой культуры, требует специального внимания и тщательного изучения именно в области публицистики.
Публицистическое наследие писателя огромно. Л.Н. Толстой откликался на все важнейшие проблемы своего времени. Он писал о голоде 1873 года и 1891-1893, 1898 годов, призывая богатое сословие «опомниться», откликнуться на народную беду. Он страстно выступал против смертных казней, рисуя безжалостные картины убийства, - его знаменитая статья «Не могу молчать» стала манифестом русской публицистики. Настойчиво и многократно говорил о вреде курения и употребления алкоголя, потому что это нарушает работу сознания, заглушает совесть и приводит к необратимым последствиям; об этом читаем в статьях «Для чего люди одурманиваются?», «Пора опомниться».
Во многих статьях, трактатах, письмах Толстой ставит и вопрос «Что такое искусство?», называя истинным искусством то, что передаёт чувства, эмоции и впечатления художника зрителю или читателю, и ведёт его, зрителя или читателя, к любви.
В творчестве Л.Н. Толстого, как в зеркале, отражается вся многогранная жизнь России. И он старается осмыслить её, найти выход, ответить на извечные русские вопросы: «Кто виноват?» и «Что делать?». Толстому всегда была нужна истина не ради истины, а для того, чтобы привести её в соответствие со своей жизнью.
Особое место в творчестве писателя занимает его религиозно-философская публицистика. После свершившегося в 1880-е гг. духовного переворота, его «второго рождения», с предельной откровенностью раскрытым писателем в его «Исповеди», Л.Н. Толстой обращается к глубоким мировоззренческим вопросам. Его целью становится найти ответы на важнейшие философские вопросы, и отсутствие логичных ответов в православной религии приводит его к попытке самому найти свою истину, которая устроила бы его целиком. Посвятив этому всю свою жизнь, Лев Толстой вырабатывает своё понимание смысла жизни на основе учения Христа.
Идейные искания писателя, его постепенно складывающееся представление о смысле жизни, его понимание истинной веры получают широкий резонанс в обществе. Его религиозно-философское учение, не совпадавшее с православной догматикой, воспринималось как ясная программа жизни. И это вполне объяснимо. Практически во всех своих публицистических статьях Лев Николаевич разрабатывает вопросы истинной веры, должного христианского нравственного поведения, размышляет над основополагающими жизненными вопросами.
Однако у писателя сложились непростые отношения с официальной церковью. И это было закономерно: в своих публицистических статьях он открыто выступал против некоторых основ церковного учения, и утверждал, что церковь, проповедуя идеи Христа, не следует тому, чему учит. Это вызывало крайне негативную реакцию церкви и привело к тому, что в 1901 году Святейший Синод опубликовал определение об отпадении Толстого от церкви, которое русское общество восприняло как отлучение писателя от церкви.
Это событие стало потрясением для российского общества и выявило глубокие противоречия и проблемы в духовной жизни страны. Спустя почти десятилетие уход Л.Н. Толстого из Ясной Поляны, ставший личной и семейной драмой для писателя, а также последующие события — уход и смерть, похороны «отлученного» писателя - возродили интерес к религиозным исканиям Л.Н. Толстого и вновь поставили перед общественностью нравственно-религиозные вопросы, о которых неустанно говорил Л.Н. Толстой.
Религиозно-философская публицистика Л.Н. Толстого
Один из ближайших друзей Льва Толстого, его единомышленник, В.Г. Чертков, в своих записках «О последних днях Льва Николаевича Толстого» отмечает два важных свойства, присущих писателю. Первое из них состоит в глубокой внутренней потребности делиться с другими работой своего сознания. Второе заключается в уважении и внимании к выражению чужой мысли, открытость новому и хорошему. Наверное, эти два свойства и определили Толстого-писателя, всегда готового воспринять новое и – человека постоянно ищущего3.
Всю свою жизнь Толстой искал блага для себя и для людей, то благо, которое составило бы счастье всего мира. Счастье навсегда связалось у Льва Николаевича с образом зелёной палочки, – чудесного артефакта, который хранит в себе великую тайну. О ней он узнал от своего старшего брата Николеньки, который, играя с другими детьми, рассказал, что он вырезал на зелёной палочке секрет всеобщего счастья и закопал на краю оврага. И, по свидетельству Толстого, как он «тогда верил, что есть зеленая палочка, на которой написано то, что должно уничтожить всё зло в людях и дать им великое благо, так и теперь верю, что есть эта истина и будет она открыта людям и даст им то, что она обещает»4.
И достичь счастья вполне возможно и, более того, нужно. Конечной цели своего существования «знать не могу», писал Толстой, поскольку цель эта непостижима для человеческого разума, но как достичь этой цели – это человек знать может. «Средство достижения есть то самое стремление к благу, которое составляет сущность моей жизни, но благо не мое, а благо всего мира. Цель, доступная мне, есть благо всего мира, мое же стремление к благу есть только указание того, что я должен искать для мира»5.
Благо не появится в жизни само по себе, считал Толстой. Благо – результат тяжелого душевного напряжения на пути к нравственному идеалу. Идея нравственного совершенствования находит воплощение практически во всём творчестве Толстого, начиная с самых ранних его произведений. Но после духовного переворота религиозно-философские вопросы становятся для Толстого самыми важными, ибо он стремится донести до людей открывшуюся ему истину, без которой человек не может быть счастливым.
Так почему у философии Толстого, нашедшей яркое выражение в его публицистике, было так много противников? Почему его произведения надо было рассматривать под определённым, «правильным» углом зрения? Ведь долгое время Толстой был в ладу с окружающим миром и обществом. Как сформировалась такая философия Толстого, которая не могла оставить равнодушной его современников?
Для того чтобы исследовать философские взгляды Толстого, надо понять те внутренние процессы, которые привели к её формированию. А для этого нам нужно пройти тот путь, который привёл писателя к духовному перевороту.
Об этом пути рассказывает нам сам Толстой в своей «Исповеди». Перед нами – рассказ о непростой жизни, приведшей мыслящего человека к духовному кризису, повествование о напряжённой внутренней работе, о поиске своего Пути. Это настоящая исповедь, предельно откровенная, только поведанная не священнику, а всему миру.
Уже в юношеском возрасте Толстой перестал верить во всё то, что внушалось ему в детстве о Боге, о вере, об истине. Он чувствует, что между принятым в обществе образом жизни и вероучением легла непреодолимая пропасть. Видит, что окружающие его люди воспринимают религию не как руководство к действиям, а как способ показать другим свою нравственность, даже если ходить в церковь и учить катехизис – единственные её проявления. И как всякий молодой человек, он берёт пример со старших, впитывает в себя современные ему представления и сам становится носителем этих идей. По его же словам, от других он отличался только тем, что это его отречение от религии рано стало осознанным. Однако в нём оставалась вера в Бога или, вернее, он не отрицал Его, но представления юного Льва Толстого о Нём были весьма размытыми.
Так живёт он несколько лет, руководствуясь идеями совершенства и стараясь стать лучше не только и не столько в нравственном смысле, сколько добиться признания от других людей и достичь того, что называется счастливой жизнью. И он добивается. Он становится уважаемым человеком в своём кругу, к нему приходит широкая известность. К сорока с лишним годам он – обеспеченный человек, признанный писатель, окруженный любящими и любимыми женой и детьми, в полном расцвете физических и моральных сил. И в это-то время Лев Толстой переживает тяжелейший кризис мировоззрения. К нему в голову то и дело приходят мысли о самоубийстве. Его мучает тот главный вопрос, который рано или поздно задаёт себе любой человек, имеющий способность мыслить: «Есть ли в моей жизни такой смысл, который не уничтожался бы неизбежно предстоящей мне смертью?»6 Однако он не желает распрощаться с жизнью, не попытавшись «распутаться».
В поисках решения вопроса он обращается к человеческому знанию, к науке, и прикладывает все силы к тому, чтобы найти ответ: «И я мучительно и долго искал, и не из праздного любопытства, не вяло искал, но искал мучительно, упорно, дни и ночи, - искал, как ищет погибающий человек спасенья, – и ничего не нашел».7 Всё, что он узнаёт в книгах и разговорах с учёными людьми, никак не отвечает на его вопрос.
Не найдя ответа в науке, Лев Толстой с надеждой обращается к религии. Он усердно изучает различные религии: и буддизм, и магометанство, и христианство… Но на православное христианство Толстой обращает особое внимание. Он ищет истины в спорах, разговорах, расспрашивает верующих людей, он ищет ответа не менее упорно, чем искал его в науке. И писатель понимает, что не может принять веру этих людей. Ему кажется, что в религии они преследуют какие-то свои, чуждые ему цели, и он почти теряет надежду обрести истину в религии.
И вот это мучительное состояние сомнения, тоски и отчаяния вызывает в душе Льва Николаевича переворот. Он убеждается, что в том кругу, в котором он живёт, люди не имеют ответа на интересующий его вопрос, а истина – в народной вере. Именно народ хранит и передаёт последующим поколениям истинное знание о смысле жизни. Но даже в этом народном религиозном знании Толстой находит ложь, которой он не может верить. «Я желал всеми силами души быть в состоянии слиться с народом, ...но не мог этого сделать»8. И эта невозможность принять церковное русское православие, веру предков, в ту пору больно и остро переживалась Толстым, по воспоминаниям современников. Это приводит его к попытке самому найти свою истину, которая устроила бы его целиком.
Жизнь по законам нравственности, несомненно, приведёт к счастью всего мира, считал Л. Н. Толстой. Но что такое нравственность, в чём она состоит, где искать те критерии, что нравственно, что нет? Ответ на этот вопрос, конечно, должен быть в религии, которую Толстой начинает изучать крайне скрупулезно. Он находит, что то понимание жизни, поведение, ответы на главные вопросы, которые предлагает ему христианская религия, неприемлемы для него. Поэтому он старается самостоятельно понять, осмыслить слова и деяния Христа.
Поиск, путь к вере становится самой важной задачей в жизни, и, как следствие, главной темой в публицистике Льва Толстого. В статье «В чём моя вера?» Толстой рассказывает, какой ключ он нашел к пониманию учения Христа, какая истина открылась ему. Самое важное в учении Христа для писателя всегда были любовь, смирение, возмездие добром за зло. После многих лет нигилизма с открывшейся душой обратился он к христианской церкви, но скоро увидел, что христианская любовь проповедуется церковью только на словах. Усердное изучение Евангелия, поиск понимания «что хорошо и дурно» привело к тому, что Толстому открылась наконец главная мысль Христа – «живи в мире со всеми людьми, никогда своего гнева на людей не считай справедливым». Другими словами – идея непротивления злу насилием.
Но почему этого никто не понимает? Почему никто не исполняет учение Христа так, как учил он? В своей душе Толстой находит ответ, что с детства ему внушали, что учение Христа божественно, но при этом же научали защищаться, противостоять злу, потом и воевать; что то, что говорит Христос – прекрасно и правильно, но человек слаб, и потому не может сам воплотить в жизнь это учение.
Но ведь это не так, убеждён Толстой. Жить по закону Христа – это естественно для человека, свойственно его природе. Кроме этого, человек не слаб, он – сын Бога: «Учение Христа в том, чтобы возвысить сына человеческого, т.е. сущность жизни человека – признать себя сыном бога»9.
И, тем не менее, отмечает Толстой, «всё устройство нашей жизни таково, что всякое личное благо человека приобретается страданиями других людей, которые противны природе человека. Всё устройство нашей жизни, весь сложный механизм наших учреждений, имеющих целью насилие, свидетельствует о том, до какой степени насилие противно природе человека. Ни один судья не решится задушить веревкой того, кого он приговорил к смерти по своему правосудию».
Для Льва Толстого было очевидно, что «если допустить, что один человек может насилием противиться тому, что он считает злом, то точно так же другой может насилием противиться тому, что этот другой считает злом». Кто сказал, что разные люди будут понимать такие спорные понятия как «добро» и «зло» одинаково? Часто случается такое, что один считает злом то, что другой полагает добром, и наоборот. И что же будет происходить, ежели один другого будет насильно переубеждать или, хуже того, воздействовать физически, наказывая за «зло». Тысячи человек по-прежнему будут несчастными, не знающими, что такое мир и любовь к ближнему.
По Толстому, Христос не просто говорит прекрасные слова, а даёт те заповеди, которые действительно надо воплощать в своей жизни. Это не отвлечённое, а очень жизненное учение. «Нельзя отрицать, и все христиане всегда признавали это, что главное содержание учения Христа есть учение о жизни людей: как надо жить людям между собою»10.
Так называемые верующие распространяют христианство, неверующие устраивают свою жизнь, как могут, но и те и другие не живут по закону, завещанному нам Христом. И те и другие не понимают, что каждый день их жизни отдаляет возможную счастливую жизнь по законам Христа. Но если только люди попробуют делать то, что говорит и своим примером показывает Христос, – жизнь кардинально изменится. «Бог говорит просто: не делайте друг другу зла – не будет зла»11.
Толстой очень пристально изучает Евангелие в стремлении подтвердить открывшуюся ему истину. И находит в Евангелии подтверждения всем своим мыслям. После осознания этой главной истины все неясные места в Евангелии становятся ему понятными, логичными. Если какое-либо слово скрывает или, по мнению Толстого, коверкает смысл христовых заповедей, он справляется с несколькими источниками, обращается к Евангелиям в других переводах, изучает значение сомнительных слов на других языках. И оказывается, что его понимание заповедей расходится с классическими богословскими трактовками.
Эти расхождения в понимании евангельских заветов – не простой спор о вере, где каждый свободен выбирать, во что верить и как жить, никому не мешая. Это разная трактовка заповедей Того, кто признан Богом, и из этих трактовок следует разная мораль и отличающееся одно от другого устройство жизни общества. Эта непременная истина касается не только каждого человека в отдельности, но относится так же и к вопросам общим, государственного и мирового уровня, и эти два уровня – частный и общественный – тесно переплетены.
Таких моментов, в понимании которых Лев Толстой расходится с церковью, он находит очень много. Например, слова Христа «не судите и не осуждайте» Толстой понимает в том смысле, что нельзя судить людей в судах и участвовать в них. Церковь же толкует эти слова только как «не злословьте ближнего». Суды, считает Л.Н. Толстой, – это преступно, ибо сказано во многих вариациях в Евангелиях – «не суди и не судим будешь», и никак нельзя понять Христа неправильно: он говорит именно о человеческих судах, прямо запрещая их. Потому что суд – это утверждение вины одного человека перед другим или другими и наказание его. А это противоречит заповедям христовым.
Другой пример. Сказано в Евангелии (Матф., V, 34): «А я говорю вам: не клянись вовсе», и Толстой понимает это как предписание не только не клясться, но и не давать присяги. В то время как церковь говорит, что запрещено давать только клятвы пустые, лицемерные, но поощряет государственную присягу.
По-новому трактует заповедь Христа «любите врагов ваших» (Матф. V, 44). Справившись с лексиконами и контекстами Библии, Л.Н. Толстой доказывает, что Христос имеет в виду не личных врагов, а людей других народностей, и, следовательно, нельзя воевать с другими народами, а надо жить в мире с ними.
И всё, что читает Толстой в Евангелии, всё он понимает сквозь призму главного завета «не противься злому». «Как огонь не тушит огня, так зло не может потушить зла. Только добро, встречая зло и не заражаясь им, побеждает зло»12.
Так почему люди не исполняют заповедей Христа? Потому что считают, что они неисполнимы, потому что жить по заповедям трудно. Но как это может быть трудно, если делать благое, хорошее – это нормально для человеческого естества. «Учение Христа устанавливает царство бога на земле. Несправедливо то, чтобы исполнение этого учения было трудно: оно не только не трудно, но неизбежно для человека, узнавшего его. Учение это дает единственно возможное спасение от неизбежно предстоящей погибели личной жизни. Наконец, исполнение этого учения не только не призывает к страданиям и лишениям в этой жизни, но избавляет от девяти десятых страданий, которые мы несем во имя учения мира»13.
Вся наша жизнь, жизнь христиан (!), противоположна учению Христа. «Жизнь наша до такой степени удалилась от учения Христа, что самое это удаление становится помехой понимания его»14. Все пять заповедей, выделяемых Толстым, дают мир людям, а мир между людьми это и есть царство божие на земле. Установление царства бога зависит от нас, а не от кого бы то ни было. Ни Христос, который избавил человечество от греха Адама, ни кто-либо другой не сделает счастливым человечество. Потому что у каждого человека всё есть, чтобы сделать это самому: свет разума, мысль и путь, который указал Христос.
Сложно одному идти против всего мира, потому что начни исполнять заповеди Христа – вся привычная жизнь разрушится. Но Иисус ведь о том и говорил, что та жизнь, которой живёт человек – неистинная, и истинную можно будет обрести, отрекшись от прошлой привычной жизни. Если дела свои соизмерять со смертью, которая так или иначе придёт к каждому, тогда возможно будет отыскать истинный смысл жизни. А он не в земном, которое исчезнет вместе с нами: «Жизнь истинная есть только та, которая продолжает жизнь прошедшую, содействует благу жизни современной и благу жизни будущей»15.
http://rudocs.exdat.com/