В Норильске, самом холодном городе России, есть заброшенные дома.
Их много, даже в центре. Они стоят без стекол, промерзшие, мертвые. Лишь летом туда иногда забираются дети — по своим, каким-то скрытым от взрослых делам.
Однажды зимой, будучи в командировке, я заглянул в один из таких.
Прошелся по пустым темным комнатам, освещая путь зажигалкой.
Квартиры не загажены, как это обычно бывает в покинутом жилье: все чисто.
Полная пустота, ни одной завалящей вещи.
Полы занесены снегом, в комнатах свирепствует ветер.
Метель бьется о стены, как узник, обезумевший в одиночном заключении.
Кажется, что в доме еще холоднее, чем на улице.
И еще — какое-то жутковатое чувство неестественности происходящего.
Дом — символ жизни, защищенности, семьи, тепла, уюта, любви — здесь выглядит чем-то противоположным всему этому.
Анти-дом, анти-жизнь, анти-семья, анти-любовь.
Мой мыслеобраз сегодняшней юбилярши — вот этот мертвый дом в Норильске.