Едва ли вы найдете в своем окружении хотя бы одного человека, который ни разу не слышал о писателе Борисе Акунине. Российский писатель, литературовед, переводчик и японист вот уже много лет у всех на слуху. Нет смысла перечислять весь внушительный список его наград и регалий - вполне логично, что он немал и касается самых [200x225]разных сфер деятельности автора,  - в конце концов фавориты авторитетных  комиссий  не всегда совпадают с читательскими кумирами. В случае с Борисом Акуниным ( в миру  Григорий Шалвович Чхартишвили) мнения, как ни странно, совпали: писателя признали не только представители официальных литературных организаций, но и широкие массы читающего населения. Всенародная любовь пришла к писателю  после выхода циклов о блистательном частном сыщике Эрасте Фандорин и монахине Пелагее. Борис Акунин моментально стал притчей во языцех: в отличие от бульварных детективов, заполонивших прилавки, книги этого писателя отличаются серьезной интеллектуальной нагрузкой и могут соперничать с знаменитейшими романами о Шерлоке Холмсе.

Но все это - факты, которые ни для кого не являются секретом ( ибо факт, как изветно - штука крайне упрямая). Мы же обратим внимание на другую сторону литературного творчества Бориса Акунина. Писатель, ко всему прочему, являет собой уникальный пример "испытателя жанров".

Жанровое многообразие произведений Бориса Акунина не может не удивлять: наряду с практикуемыми повсеместно рассказами, эссе, новеллами, романами, в копилке этого автора - огромное количество синкретических литературных групп, а так же новаторских экспериментальных, к которым еще никто до Бориса Акунина не прибегал. Большая часть этих произведений вышло в специализированной авторской серии "Проект. Жанры".

Стартовал он с книги-игры "Квест" в конце 2008 года. Издание вышло в двух видах - бумажном и электронном. Вторым заинтересовались не только книголюбы, но и геймеры: ведь это полноценная компьютерная игра, на страницах которой разворачивается действие интереснейшей книги!

Команда, принимавшая участие в разработке этого проекта дала "Квесту" название унибук, или "универсальная книга", потому что по большому счету он являет собой текст, использующий самые разнообразные возможности компьютера. Эту книгу можно просто читать, с ней можно играть, можно заглядывать за пределы повествования и так далее. Подобно традиционному квесту, книга разделена на уровни сложности. В "Квесте"  есть мини-игры, полезные сноски, тематические экскурсии и прочие элементы интерактивности. Унибук был проектом экспериментальным, и, как показали три года его существования, он оказался удачным и вызвал интерес со стороны современных поклонников интеллектуальной литературы. С некотрых по просьбе автора роман-игра "Квест" выложена в бесплатный доступ, и любой пользователь сети Интернет может попробовать свои силы на www.elkniga.ru.

Следующим этапом стало воссоздание классического шпионского детектива, название книга получила красноречиво на это намекающее -"Шпионский роман".

Весна 1941 года.

Накануне большой войны германская разведка проводит сложную, многоходовую операцию, цель которой убедить советское руководство: нападения не будет.

Задание поручено агенту экстра-класса под кодовым именем "Вассер". Сумеет ли советская контрразведка разгадать игру виртуозного шпиона.

Следующим этапом стала "Детская книга", затем - роман "Фантастика", после чего творческая мысль воплотилась в отдельной серии, каждая из книг которой представляет собой произведение в новом, экспериментальном жанре роман-кино. Весь же цикл, состоящий из 10 наименований и являющий собой таким образом целый сериал, получил название "Смерть на брудершафт".

Почему роман-кино? Ответ на этот вопрос прост: каждое из представленных произведений призвано объединить литературный текст с визуальностью кинематографа. Удалось ли это автору - судить вам, чтобы облегчить задачу, представляем вам отрывок из роамана "Смерть на брудершафт. Дети Луны. Фильма четвертая".

Петроградский август
"Белые бессолнечные дни. Черные безлунные ночи. Серые мокрые сумерки, как зыбкая граница между явью и сном. Но нет ни полного забытья, ни настоящего пробуждения. Столица больна. Столица наполовину пуста. По прямым каменным улицам бродят растерянные женщины. Мужчин гораздо меньше, зато они деловиты, они спешат. Большинство одеты в военное, но в самом городе ничего воинственного нет. Фронт очень далеко. Только на большом отдалении от выстрелов так густо гнездятся генералы и популяция бравых полковников так решительно превышает количество зеленых прапорщиков.

Один из представителей этого во всех смыслах незначительного меньшинства, о котором еще говорят "курица не птица, прапорщик не офицер" (вполне, впрочем, молодцеватый юноша в превосходно сидящем кителе), соскочил с извозчика у здания Отдельного жандармского корпуса на Фурштатской, поправил портупею, снял и снова надел фуражку, взбежал по ступенькам.

Пока дежурный искал в журнале имя ("прп. А. Романов к его првсх. ком-ру ОЖК"), молодой офицер привычным жестом потрогал, словно бы вдавливая в грудь, солдатский Георгиевский крест.

Ишь, важничает, подумал дежурный, выписывая пропуск на этаж, где помещалось высшее начальство.

Но Романов не важничал. Он теребил орден всякий раз, когда начинал зудеть рубец от пули. Не будешь же на людях чесаться по-обезьяньи, а на обратной стороне оранжево-черной колодки булавка. Потрешь ею, и легче.

Синьор Сольдо, хирург Луганского госпиталя, говорил: "Мальчик, у тебя кошачья везучесть и собачья живучесть. Нужно очень постараться, чтобы пустить в себя пулю так виртуозно: в сантиметре от сердца, не задев ни одной крупной артерии!" Доктор был человек опытный, умный и верящий в приметы. По его предсказанию, Романову на своем веку предстояло быть множество раз раненным, но не смертельно и даже без тяжелых последствий.

Действительно, от пули, которая насквозь прошила несостоявшегося самоубийцу, только и осталось, что легкий зуд правее соска. Раздробленная на фронте рука, которой врачи сулили постепенное иссыхание, тоже зажила, как-то сама собой. Благодаря усердным упражнениям, которыми ее мучил Алексей, она, пожалуй, стала еще сильней, чем до ранения.

В начале весны прапорщик истребовал медицинского переосвидетельствования, которое прошел безо всяких трудностей, и был переаттестован в разряд полной строевой годности, чего с комиссованными вчистую почти никогда не бывает.

Несмотря на весну и отменно восстановившееся здоровье, жизнь Романову была не мила, опять же отечество пребывало в опасности. И личные, и общественные резоны звали вернуться на фронт, где - об этом писали все газеты - катастрофически не хватало именно младших офицеров, но князь Козловский провел со своим молодым товарищем долгую, обстоятельную беседу и переубедил, переспорил, перекричал. Перекричать Алешу было нетрудно, после трагических событий минувшей зимы он утратил прежнюю пылкость. Да и аргументы князя, что ни говори, звучали логично, а логике бывший студент-математик привык доверять. Собственно, логика - единственное, чему на свете вообще можно верить. В этом он убедился на собственной шкуре, дорогой ценой.

Ротмистр втолковывал молодому человеку:
- Пойми, упрямая башка! Не о своих сантиментах ты должен думать. Думать нужно, где ты причинишь больше вреда врагу и соответственно принесешь больше пользы отчизне. Взводом на фронте могут командовать многие, и получше тебя. А вот толково служить в контрразведке способны единицы. Опасностей у нас не меньше, чем на фронте, это ты сам знаешь. Награды, правда, выдают скупее, чем в окопах. Но это для тебя тоже не новость...

С наградой за успешную швейцарскую операцию вышло одно расстройство. Генерал Жуковский вернувшихся героев расцеловал и представил к ордену Святого Георгия 4-й степени, согласно 71-й статье Статута, которая предусматривает это высокое отличие для тех, "кто, подвергая свою жизнь явной опасности, неустанными наблюдениями в бою соберет такие важные сведения о противнике, коими будут выяснены планы и намерения последнего, что даст возможность высшему начальнику одержать решительную победу". Однако Георгиевская кавалерская дума представление с возмущением отвергла, отказавшись приравнивать "альпийский вояж" к боевым действиям. Возможно, вердикт вышел бы иным, имей контрразведка возможность изложить дело во всех подробностях, но, учитывая деликатность "вояжа" и его несоответствие установлениям международного права, это было совершенно немыслимо.

Тогда начальник подал другую реляцию, испрашивая для своих эмиссаров хотя бы "владимира" с мечами и бантом, но и тут получил отказ, даром что командир жандармского корпуса и генерал свиты его величества. То есть дать-то ордена дали, но без мечей, с одними лишь бантами, словно не за военный подвиг, а за мелкую служебную заслугу в глубоком тылу. К этому сомнительному отличию Жуковский прибавил от себя наградные, и на том чествование триумфаторов закончилось.

Полученные деньги, пятьсот рублей, Алексей потратил на офицерское обмундирование - заказал полный комплект у самого Норденштрема, на Невском.

Первый раз надел всю амуницию, встал перед зеркалом - сам на себя засмотрелся, до того был хорош.
Плечист, высок, подтянут. Рука, хоть и абсолютно исцеленная, для эффектности в черной перчатке, висит на перевязи. На груди блестит одинокий, скромный солдатский "георгий" (мирный "владимир" с бантиком Романов, вопреки уставу, решил не носить).

С одного взгляда читается вся жизнь: молодой герой из добровольцев, офицерское звание выслужил храбростью, а что не на фронте - так это из-за ранения.

Но любовался отражением Алексей недолго. Вдруг вспомнил Грушницкого из "Героя нашего времени". Тот тоже красовался солдатским крестом и сшил себе умопомрачительный прапорщицкий мундир. Только ранение у жалкого фанфарона было не в руку, а в ногу. Вот и вся разница.

Разозлился на себя. Сорвал перевязь. Лайковую перчатку стянул с руки, отшвырнул в угол комнаты.
Глупости это были. Последний щенячий писк былого Алеши Романова, романтичного мальчика, обожавшего эффектность.

Вспоминать противно. Тот дурак верил в любовь и думал, что жизнь создана для счастья. А у жизни цель совсем другая - смерть, и это неопровержимо, как теорема Пифагора. Под вопросом только два обстоятельства: когда и ради чего. Всё остальное второстепенности".

Скачать книги Бориса Акунина вы можете здесь.