Меня иногда несет. И я ничего не могу с собой сделать. А потом - раскаяние. Я все никак не могу с собой примириться, принять себя, я уж молчу о том, чтобы полюбить. Во мне есть какая-то дикая граница, раздвоение личности: иногда я- тихая, спокойная, интеллигентная даже, а потом срываюсь, кричу, матерюсь, перетягиваю одеяло на себя, даже становлюсь нечто вроде "душой компании". Первое состояние мне нравится больше. В нем есть какая-то гармония, что-то вечное, что еще, слава Богу, не убито во мне. хотя оно, конечно, уже лежит на полу, корчась от боли, плачет, пытаясь зализать раны, истекает кровью и скоро совсем умрет. И я никогда не знаю, кем я буду сегодня. От этого страшно. Я не знаю, что в итоге победит. От этого страшно. Я умоляю себя: "Женя, заткнись, заткнись, молчи, прошу. Не смей этого говорить". Меня не учила быть цельной, не учили держать себя крепко склеенной, не поддающей делению. Я ненавижу слово "осколки". Ненавижу.Я мечтаю устаканиться. Но не в середине, а где-то сбоку. Сяду с левого края, очки напялю, ручку достану и буду наблюдать за жизнью со стороны. Это удобно, вообще-то.

Ира кричит, что я должна идти на журфак, потому что это мое. Я себе не верю. И боюсь сделать ошибку. Два похода в газету не увенчались успехом. Публикаций у меня, по ходу, не будет. Я разрешила себе подумать до1го. Потом - табу. Хотя я, конечно, ничего не смогу решить.