[700x382]
Харлампия Ермакова, с которого Шолохов писал Григория Мелехова, чекисты расстреляли в 1927 году

В январе 1928 года в журнале «Октябрь» началась публикация первых двух книг «Тихого Дона». А за полгода до этого, 17 июня 1927 года по распоряжению ПП ОГПУ СНК от 15 июня того же года за № 0314147 был приведен в исполнение расстрельный приговор в отношении Ермакова Харлампия Васильевича, с которого Михаил Шолохов писал Григория Мелехова.

То, что вешенской казак, Харлампий Ермаков, кавалер четырех Георгиев, красный командир конницы Буденного и руководитель антисоветских повстанцев Донецкого округа в 1919 году, является прообразом Мелехова, не вызывает никаких сомнений. Об этом говорят многочисленные исследования, да и сами шолоховеды в массе своей сходятся во мнении, что именно яркий прообраз главного героя является стрежнем романа, по значимости не уступающего «Войне и мир» Льва Толстого.

В советское время, особенно в годы сталинизма, Шолохов опровергал какую-либо связь между Мелеховым и Ермаковым, однако с годами, отвечая на вопросы журналистов о романе «Тихий Дон», всё чаще и чаще говорил о Харлампии Ермакове, как о прообразе главного героя. «Ермаков более подходит к моему замыслу, каким должен быть Григорий, - признался Шолохов в 1974 году журналисту Константину Прийме. - Его предки — бабка-турчанка, — четыре Георгиевских креста за храбрость, служба в Красной гвардии, участие в восстании, затем сдача красным в плен и поход на польский фронт, — все это меня очень увлекло в судьбе Ермакова. Труден у него был выбор пути в жизни, очень труден. Ермаков открыл мне многое о боях с немцами, чего из литературы я не знал... Так вот, переживания Григория после убийства им первого австрийца — это шло от рассказов Ермакова».

Роман заканчивается возвращением казака домой. В этой связи логично смотрится конец четвертой книги романа, кажущийся оборванным, несмотря на сильные завершающие аккорды: «Опустившись на колени, целуя розовые холодные ручонки сына, он сдавленным голосом твердил только одно слово: - Сынок... сынок...

…Это было все, что осталось у него в жизни, что пока еще роднило его с землей и со всем этим огромным, сияющим под холодным солнцем миром». Шолохову удалось поставить последнюю точку романа на тревожных интонациях, пророчащих о трагическом и неизбежном конце.

Впрочем, иного и не могло быть. Продолжение «Тихого Дона» писали уже в ОГПУ, причем настолько тщательно, что следственное дело № 45529 Харлампия Ермакова, которое в настоящий момент находится в музее КГБ и ФСБ Ростовской области, состоит из трех томов.

Донское казачество на протяжении нескольких веков выработало особый стиль внутренней демократии и свободолюбия, поэтому ленинскому правительству ждать покорности не приходилось. Особую опасность представляла воинская подготовка казаков. Мальчики с пяти лет шашками рубили осоку, осваивая беспощадный баклановский удар, и к совершеннолетию могли на скаку пополам перерубить противника. При этом они были прекрасными наездниками, метко стреляли, отлично дрались, храбры, но глупо не лезли под пули, придумывая хитрые и внезапные атаки. В этом ключе примечательна оценка Ермакова, данная Семеном Буденным, который, по словам Шолохова, «помнил его по 1-й Конной армии и отзывался о нем как об отличном рубаке, равном по силе удара шашкой Оке Городовикову». Таких бойцов среди донцов было большинство.

Осознавая это, Оргбюро ЦК РКП (б) выпускает циркулярное письмо от 24 января 1919 г., в котором говорится: «учитывая опыт гражданской войны с казачеством, признать единственно правильным самую беспощадную борьбу со всеми верхами казачества путем поголовного их истребления». На Дону начинаются большевистские карательные операции, в ответ на которые вспыхивает казачье восстание, в котором участвует Ермаков.

Это и вменялось следователем Донобсуда Стэклером ему в вину, когда он 21 апреля 1923 года был арестован: «с приходом белых атаман Багаевский за активную борьбу против революционного движения Ермакова произвел в чин сотника, а через некоторое время - есаула. В момент восстания Ермаков лично зарубил 18 пленных матросов». Обвинение составлено на основании показаний 8 свидетелей.

Между тем, в том же уголовном деле имеются документы, демонстрирующих человеколюбие Ермакова. «Я, нижеподписавшийся гр-н села Базки, бывший член партии и бывший красноармеец Кондратьев Василий Васильев, добровольно ушел в Красную армию в 1918 году, а мое семейство оставалось в Базках Вёшенской волости. Во время восстания мое семейство хотели извести или побить, но гр-н Ермаков не допустил». Таких писем, как и ходатайств об освобождении, десятки, а людей, подписавших их - сотни.

Так уж случилось, что Харлампий Ермаков не был убежденным монархистом и понимал необходимость реформ. По его словам, «В январе месяце 1918 года я добровольно вступил в ряды Красной Армии, занимал все время командные должности и в 1919 году был заведующим артиллерийским складом 15 Инзенской дивизии». Своё участие в Верхнедонском восстании он объясняет обстоятельствами пленения белыми, которые принудили его к боевым действиям против Петроградских и Московских полков. Возможно и так, но скорей всего его повстанческая борьба была осмысленной реакцией на террор. «Нет самого малого поселка, где бы ни страдали казаки от большевиков», - писали в то время местные газеты.

14 августа 1919 года Ленин совершает политический маневр и обращается к казакам: «…Рабоче-крестьянское правительство не собирается никого раскулачивать, не идет против казачьего быта, оставляя казакам их станицы и хутора…». Не в силах победить казачество, но владея в совершенстве искусством пропаганды, большевики перевербовывают их на свою сторону. Ермаков «в 1920 году вновь добровольно вступает в Красную Армию, приведя с собой отряд в 250 сабель». Он участвует в боях на Польском и Южном фронтах, а также против банд Махно, Ющенко и Белова. Но, едва вернувшись домой, арестовывается по ст. 58 п. 11 и 18 УК.

Первое заточение Ермакова в Ростовском исправдоме длилось чуть больше двух лет. Летом 1924 года Харлампий Васильевич, 33 лет от роду, был отпущен на поруки, а еще через год его «дело» было прекращено, со странной формулировкой за «нецелесообразностью». В этом была и личная заслуга Ермакова, который грамотно, не хуже профессионального адвоката, построил свою защиту и точно контраргументировал все пункты обвинения.

20 января 1927 года состоялся второй арест Ермакова. Чекистам так и не удалось набрать законодательную базу для судебного преследования, а тем более выбить из Харлампия Васильевича «показаний» на кого-либо. Казак не оклеветал и себя, как того хотели следователи ростовского ОГПУ. К этому времени ЦИК СССР утвердил Постановление Президиума от 26 мая 1927 года о внесудебном порядке рассмотрения дел, на основании которого ОГПУ-шное продолжение «Тихого Дона» закончилось двумя короткими предложениями: «Ермакова - расстрелять. Дело сдать в архив».