запой. Не просыхала я больше месяца. Когда я на ходунках ковыляла, пошатываясь, в туалет, то те вещества, что из меня выходили, сильно пахли алкоголем.

Не хотелось ни о чём думать. Ничего не хотелось знать. Страшно было подвести итоги... А, между тем, выводы напрашивались сами собой.

Почти уже в 31 год, у меня нет ничего. Ни работы, ни мужа, даже жениха, друга - никого! У меня нет, поэтому, детей, а ещё нет денег, собственного жилья, здоровья тоже теперь уже нет, словом, ничего нет у меня. Единственное, что когда-то было у меня - так это норковая шуба, и той теперь уже больше нет, так как её забрали в счёт не выплаченных Денисом денег за аренду дома.

Конечно, несмотря на стресс, последствие травм, запой и горе, выглядела я ещё очень хорошо, у меня тогда были ещё не старые родители, работающие пенсионеры, отдельная комната, хоть и маленькая, в относительно не плохой квартире кирпичного дома.

Но сама я была ещё достаточно молода, очень глупа и долго не понимала того, что всё, что у меня имеется - уже очень даже кое-что! А моя катастрофа – фуфло по сравнению с тем, как живут другие люди, не европейцы, не америкосы, не москвичи даже. Деревенские, например, или те, что с периферии, в аварийных домах мёрзнут, без воды, удобств. Или чернобыльские, или из заражённых зон. Или там, где огромное шоссе, аэродром, поезда, свалка, свиноферма, птицеферма или завод, который дымит. Да мало ли что? Вот, просто, элементарная беднота, калеки, бомжи, заключённые в тюрьмах!.. Когда нечего есть, нельзя нормально выспаться или бежать некуда от беспредельщика, например,  или буйного алкоголика, который бьёт смертным боем и калечит.

Да уже то, что у меня есть своя комната - уже очень большое счастье!!! Если бы жила в одной комнате с младшим братом, например, когда дверь за собой не закроешь, если плакать хочется, или с вредной старухой, которая храпит ночью, как трактор, а днём говорит гадости. А то и вовсе - в грязном помещении со спёртым воздухом на полу спала бы вповалку с несколькими людьми, дыша запахом немытых ног. Или ухаживала бы за паралитиком, ежедневно, миниатюрная и хрупкая, его тушу неподъёмную ворочая! Вот этого-то всего я тогда ещё и не понимала! И, да простит меня Господь, роптала на жизнь страшно! Более того. Прокляла предавшего меня любовника, в чём потом искренне раскаялась.

А ведь надо было бы порадоваться. Да. Радоваться. И не только тому, что имею, но и тому, что добрый Господь избавил меня от такого человека, каким оказался этот Денис!

Но тогда-то мне было безумно больно от того, как он со мной поступил. Дело не только в том, что самолюбие моё пострадало. Но и от того, что, незамужняя и безработная, уже не здоровая, вся переломанная, да ещё и пьющая,  тридцатиоднолетняя баба, оказалась на шее у родителей. И ничего-то нет за душой, кроме совсем небольшого, как выяснилось, таланта.

За весь свой двенадцатилетний непрерывный рабочий стаж ничего не заработала, и тесно в квартире со всем, вывезенным из мастерской, скарбом. Я на костылях нигде не могу там пройти, ушибаюсь, падаю…

Кстати, боевые-то художнички, узнав о том, что я «выбросилась», по их мнению, из окна, забрали своё заявление из милиции, даже сунулись к родителям, которые были в курсе всего, так как им наябедничал Крылатый, дескать, помощь не нужна ли, но отец их послал подальше.

Наконец, беру себя в руки, перестаю орать в окно: «Витёк! Бухла!», бросаю костыли и принимаюсь сначала ползать, потом немного перемещаться в вертикальном положении, опираясь на мебель, что бы, хоть как-то постепенно начать делать уборку в несколько этапов с перестановками и выбрасыванием лишнего, чем, хоть как-то, объуютить нашу захламлённую квартиру. Эти занятия стали выводить меня из депрессии, и я, наконец, стала быстро восстанавливаться. К концу многоэтапной уборки квартиры, я уже сносно ходила, опираясь на один костыль, а затем - тросточку.  Наконец, я стала пытаться выходить на улицу, ежедневно спускаясь на одну ступеньку ниже, пока, наконец, не выплыла во двор. Сначала я сидела во дворе на лавочке, но ко мне начали лезть с вопросами пенсионерки, и я стала вставать и через боль уходила всё дальше от подъезда, нарочно не взяв с собой деньги, так как боялась не выдержать нечеловеческих усилий воли, что бы не подойти к палатке с бухлом.

В киоске я купила только газету с вакансиями и принялась за поиски новой работы. Опираясь на тросточку, хожу по вакансиям. Кастинги, конкурсы, и везде мне отказ.