Это моя первая работа по фреске в этой церкви. Позднее мы планировали закрыть эти фрески иконостасом, но нам и в голову не пришло то, что их возможно замалевать перед этим белой краской, как сделал гражданин Никандров, настоятель, сменивший того, у которого я работала прежде. Его уволили, обвинив во всех существующих преступлениях, а крайними оказались те, кто на него работал, то есть, именно я и мои фрески. Народ их не понял. Они предпочитают "Сделайте мне красиво" и "Чтоб как фотка". Когда я показала прихожанам святаго храма сего фрески Феофана Грека и объяснила, что "эта мазня" является величайшим произведением искусства, они удивлённо протянули: "Ну, это прям, как ты!" Знали ли они, какой супер-комплимент мне сделали! Такого я ещё ни от кого не получала! Всё равно эти мои фрески никому кроме горстки местных интеллигентов не понравились. Певчие на клиросе (женщины-болтушки) жаловались, что мой спас на них строго смотрит. А Иоанн Креститель и Иоанн Богослов - вообще "мазня невозможная".  Как только нас уволили, они замазали эти мои фрески бедой краской, чем погубили мою работу, и едва ли теперь возможно будет их восстановить. Вместе с ними было уничтожено чуть ли не 90% моей работы, сделанной там. Это был такой труд в нечеловеческих условиях, что не передать. А теперь всё уничтожено! И Никандров живёт себе, в ус не дует, жиреет, как боров, и никаких санкций за уничтожение им моих работ не последовало. Напротив, я до сих пор не спокойна за судьбу своей фрески "Богоматерь Одигитрия".