ложиться спать почти никогда не хочется и также нет особого желания выползать по утрам из постели. наверно это потому, что в той и другой ситуации я должен. как же простить себе этот долг. я думаю, что это какой-то обман. я не хочу быть эгоистом, но все, что я делаю, я делаю для себя. и только дело спасения собственной бессмертной души можно делать ради Любви. ради любви к Тому, Тому кто дал эту великую возможность - любить.



По привычке


Митрофанов возвращался домой через парк. Через голые ветки старых лип прорывалось солнце и падало на мокрый асфальт разнообразными пят - нами, наполняя густой воздух аллей пронзительным светом. Из динамиков, висящих на ларьке со сладкой ватой, выплескивался формат субъективного FM канала. И в принципе, а Митрофанов был принципиальным человеком, от этой уникальной музыки его подташнивало, но он шел, улыбаясь, хотя на самом деле уже второй месяц к ряду на его душе скреблись дикие, тротуарные кошки.
Парк был его самым любимым и самым чистым местом в городе. Иногда, а это иногда случалось всегда спонтанно, когда Сергея Константиновича накрывала необъяснимая зеленая тоска, он приходил в эту милую зону отдыха. К этим вечно старым липам, к этому маленькому, грязному пруду, на берегах которого стояли всегда полуразваленные статуи; к маленькому зеленому домику, за оградой которого кричали ободранные павлины; к этим маленьким, насыпным холмам, к цветам, растущим в клумбах. К старикам, сидящим на грязных белых лавочках; к молодым мамашам с колясками, которые не обращали на него никакого внимания; ко всему тому, что молча, но с необъятной теплотой встречало его здесь и радовало его своей любовью.
Но сегодня, когда он шел через парк, его ни на минуту не покидало ощу-
щение какой-то отчужденности ко всему тому, к чему ранее он относился с каким-то девичьим трепетом и детским восторгом. Это новое чувство одновременно пугало его и приводило в недоумение.
«Глобальные мысли тужились в мозгу, пальцы лазали в бороде», - про-неслась в голове Сергея строчка из Егора Летова и он решил присесть на лавочку, чтобы немножко передохнуть. И только после того, как он присел, только тогда он почувствовал усталость, которая железным ужасом висела на его сухоньких плечах и давила, просто-таки прижимала бедного человека к земле своей скрупулезной тяжестью. Из кармана куртки он достал пачку «Уинстона» и попытался, было закурить помятенькую сигаретку, но, к сожалению, не обнаружил у себя зажигалки.
- Странно, с утра же еще была,- проговорил он вслух, что случалось с ним крайне редко, когда рядом были люди.
- Простите Бога ради, милостивый человек, может быть, вас не затруд-нит угостить меня огоньком, - обратился Сергей к проходившему мимо него
грузному, краснощекому, пожилых лет человеку в английском плаще, клет-чатой кепке и в, начищенных до кошачьего блеска, черных ботинках.
- Вас на самом деле это забавляет, молодой человек?- вглядываясь в ус-тавшие глаза Сергея, поинтересовался старичок теплым, дребезжащим те-норком.
- Что именно?
- Курить с таким наслаждением эти странные помятые сигаретки?- ничуть не изменившись в лице, и все тем же голосом, смотря куда-то вдаль, произнес старичок.
- Как бы вам поточнее-то ответить, милый вы мой,- втягивая в себя едкий дым, продолжал Митрофанов, пытаясь заглянуть в глаза своего великовозрастного собеседника,- вот уже третий день то достану я эту сигаретку из пачки, то снова ее туда положу, но дело-то ведь совсем не в этом.
- Да, дело определенно совсем не в этом. Жизнь весьма, весьма не проста. Вы меня уж простите старика и позвольте откланяться, - приподнимая над головой кепку, с мягкой улыбкой на лице проговорил старичок, отправляясь куда-то,- ноги кривые, а жить-то хочется. Старый дурень, совсем запамятовал,- бормотал он себе под нос, удаляясь от Сергея, чуть прихрамывая на одну ногу.
Сам Сергей никуда не торопился, да и торопиться ему было некуда. За-тянувшись пару раз поглубже, насколько позволяли здоровые легкие моло-дого человека, Сергей Константинович взобрался на лавку с ногами. Сплевывая раз за разом перед собой, он смотрел на образовавшуюся грязь, и на разбитые уже, но совсем не старые, запылившиеся замшевые ботинки. «На моих шузах лежит пыль многих городов»,- пронеслось в его голове и он потихоньку начал проваливаться в мягкую, влажную топь воспоминаний. Он глядел на свои потертые 501 levi’s-ы и тут он вспомнил, как приобрел свои первые фирменные джинсы, а точнее как он украл их в гуманитарке в каком-то задрипанном городишке, где-то под Варшавой. И еще многие и многие страны, города и веси всплывали в его памяти; некоторые события появлялись на этой гладкой поверхности, словно легендарные субмарины, батискафы, но поднимался на этот когда-то романтический горизонт и ужасно вонючий, ежедневно увеличивающийся мусор.
Сергей поднял, слегка налитые кровью, глаза к небу и выпустил густую
струю табачного дыма с легким привкусом дешевого одеколона. И тут же горло его сдавило, и он закашлялся, словно желтый, сморщенный старик. Откашлявшись, молодой человек смачно отхаркнул, благо в этот нелицеприятный момент никого не было рядом и выбросил дымившийся окурок в, покрытый тонкой пленкой пыли, старинный пруд. Бычок еще некоторое время продержался на поверхности, но, послав в небо последнюю струйку дыма, медленно и верно пошел на дно. Митрофанов поднялся с лавочки и верным, но нестойким шагом пошел домой. Точнее он шел не домой, а на квартиру, которую снимал на всякий случай, а случай этот длился уже второй месяц.
Был, так сказать, час пик и люди, огромной своей массой, возвращались
В такой для них милый спальный район. Сергей Константинович, не обращая на них никакого внимания, двигался в противоположном направлении.
- Серега, привет,- раздался знакомый голос и, из движущейся ему навстречу серой массы, отделилась стройная фигура.
- О, Сантьяго Бернабео, собственной персоной. Сколько зим, столько лет,
я бы тебя еще не видел, - последнюю часть фразы они произнесли в один голос и рассмеялись. Когда-то они жили в одном дворе. В те времена Сашка и Сережка были неразлучные друзья, мало того, они были лучшей парой центральных нападающих; их дворовая команда не знала себе равных по всей округе.
Так сложилось, что родителям Сергея приходилось работать в различных городах, тогда еще необъятных просторов, нашей страны и в очередной раз, когда они вернулись в N-ск, семья Митрофановых перебралась в другой, более престижный, район города и та дружба, которая была у ребят мало-помалу, стала убывать.
- Здравствуй, здравствуй, Сережа, рад тебя видеть,- солнце падало на веснушчатое лицо Александра, а голубые глаза его светились так, словно не было этих почти трех десятков бурных лет. В их ослепительной глубине все также горел тот огонек, который напоминал о стареньком дворе, о волейбольном корте, огороженном толстой рабицей, с воротами из живых канадских кленов и с той невыносимой жаждой гола,- и выглядишь на пол лимона, и здоров, аки гладиатор. С таким счастьем и на свободе.
- Не гадал, не чаял. Сколько же лет мы не виделись, года два или три? Пойдем где-нибудь посидим, перетрем о чем, о сем… а, под водочку, да с селедочкой?
- Не вопрос, Сереж, пошли. Тут вот недалеко хороший пабик открыли.
- О, родной,- потирая ладони, проговорил Сережка, - так пойдем ко мне домой.
- Домой, это хорошо. Дома ждет тебя молодая жена, на столе для тебя красный борщ, холодная водочка в хрустальном, покрывшимся легкой испариной графинчике, один, нет два, конечно же, лучше три бутербродика с красной икорочкой, там еще на плите что-то дымиться. Из детской выбегают твои маленькие карандашики; старший с дневником, чтобы порадовать тебя очередным успехом, а младшенький просто от радости, что папка пришел.
- Все примерно так, да, только борщ еще на плите и скорее всего холодный,- с легкой неуверенностью в голосе ответил Сергей.
- А ты, по-прежнему бухгалтером, дебеты-кребеты, расчеты под счеты?
- Да, уже главным. Сижу, понимаешь ли, в личном кабинете, иногда хожу по банкам, с людьми разными, нужными уже познакомился. Каждый день рутина, времени свободного не остается. Молодые девчонки, красивые, знаешь м-м, проходят мимо и не замечают- улыбаясь одним уголком рта, рассказывал Митрофанов, искоса заглядывая в глаза своего друга детства,- но глупые, приходится постоянно обучать их простейшим вещам. Иногда, даже особо одаренных, милый мой, в позу приходится ставить, не весьма удобную…
- Да, тяжко тебе приходиться, - резко прервал его Александр и в его глазах появился некий печальный оттенок, скорее всего это было непонятное для Сергея сочувствие, он хотел было что-то спросить, но Митрофанов не заметил случившейся перемены и продолжил свой рассказ.
- Все по высшему уровню: фитнес-зал, бассейн, в баньку со своими хожу, с сотрудниками; коорпаротивчики. Так что свободного времени практически нет. Чтобы хорошо зарабатывать, надо хорошо выглядеть,- в последней фразе послышалась легкая, но какая-то невыносимая тяжесть. Сергей не мог уже смотреть в, казалось бы, наивные глаза своего друга и ему ужасно захотелось курить,- у тебя нет сигаретки?
- Не курю Сереж.
- Везет. А я вот, знаешь, курю и самое интересное, что мне это нравится,-
кашлянув пару раз, произнес Сергей, удивляясь, зачем он это сказал,- а ты-то сам, откуда, куда, зачем?
- Да вот отработал, теперь к теще.
- На блинчики?
- Ремонт там у нее делаю. А то знаешь, мои-то два сорванца любят пово-евать, а она женщина воспитанная, не всегда может их урезонить.
- А работаешь все на стройке?
- Да. Двое детишек, третьего вот ждем.
- А живешь все со стариками или в общагу перебрался?
- С папой, с мамой, дом хоть и старенький, но большой. Ты же ведь не знаешь, квартиру мы продали и дом купили.
- Да помню я, помню, ты мне в прошлую нашу встречу про домик этот рассказывал,- почесывая за ухом, куда-то в сторону произнес Митрофанов,- и в колокола, все в той же захудалой церквушке бьешь?
-Ты приходи ко мне на колокольню. Там знаешь, какая красота, когда солнце садиться, такое мягкое, нежное, на душе легко и ничего того, что осталось на низу не надо. Благодать там.
Тут Сергею еще сильнее захотелось курить, он стал озираться по сторонам и был готов спросить сигарету у любого прохожего, но как не странно никого рядом не было.
- Слушай Саш, было очень приятно с тобой поговорить, но ты сам пони-
маешь свободного времени в обрез. Позволь откланяться.
- Буду ждать тебя, приходи.
- Спасибо Сашка, найду обязательно время и приду.
Как невыносимо орали кошки на душе - и в голове Сергея Константиновича свербела лишь одна мысль и эта мысль была не его. Он поспешно удалялся от своего друга в сторону магазина. Ему очень хотелось домой к жене и детям, но он знал, что он там не появится до тех пор, пока ему не принесут извинения.
- Мужчина куда это вас черти несут,- выругалась на него пожилая дама, с которой Сергей Константинович столкнулся на тротуаре, уже у самого магазина, - так и голову можно сломать…