человек жив, пока его душа в чьём-то сердце. кто-то, постоянно нарушающий привычное спокойствие. кто-то, никогда не покидающий мыслей. кто-то, чье появление чувствуешь, даже когда ты на другом конце света. кто-то, чье настроение долетает до тебя дуновением ветра. кто-то, чей мир впитываешь, жадно, необдуманно, не изучая. впускаешь в себя, снимая все защитные барьеры, забыв о минимальных мерах предосторожности.
наверное, это называют любовью?
больно, когда человек в твоём сердце умирает, а с ним - и ты. понимаешь, что уже ничего не изменишь, что вы, по своей глупости, запустили необратимый механизм, набирающий обороты с каждым глухим ударом сердца. умирает тихо, без слов, без глупых просьб о новой попытке, о "чистом листе" с обещаниями выровнять почерк; без показных демонстраций, без ночных звонков и душещипательных сообщений. такая смерть забирает быстро, не успеваешь даже понять, что произошло. у тебя забирают сердце, а вместо него оставляют под ребрами заледеневшую иголку - роковая врачебная ошибка. чтобы "пациент" знал, помнил, мучился.
гораздо хуже, когда тот самый человек, но уже не из твоего, а из чьего-то другого, живого сердца, метко бросает камни в незаживающий шов на груди, так, что иголка, зазвенев, смещается, причиняя тем самым нестерпимую боль, обжигающую, невообразимо-острую­. такой человек ни за что не даст умереть спокойно: он старательно будет царапать кровоточащую рану и напоминать: "смотри, смотри, ведь ты любил, ты любишь!" а ты только и сможешь, что кивать в ответ и, глотая алые слёзы, улыбаться - для него.