Год 1918. Ноябрь. В Москве этот период времени выдался грязный и слякотный. Непрекращающиеся дожди перемешали пыль и брусчатку в одно месиво, которое налипает на сапоги и комьями нависает на отвороты. Дождь, переходящий из стенового, непрерывного в нудно – моросящий, выводит из терпения даже самых закалённых, привыкших к любым перипетиям непогоды. Серые дома, потерявшие всякий свой цвет, превратились в призраков дождя, нависая над мостовой уродливой цепью. Горы мусора, лежавшие одним массивом в сухую погоду, теперь же расплылись и смешались с грязью мостовых и улиц, преграждая грязно-бумажными потоками дорогу для пешеходов, которых в эти дни было на удивление мало. Ко всему этому добавлялись обрывки перекрытий, срываемых ветром с крыш зданий, и перед окончательным падением долго парящими над головами прохожих, грозящих опуститься на прикрытые малахаями и будёновками головы. Рабоче-крестьянские и солдатские патрули, вяло перепрыгивая, где это возможно, и перебредая, где как получится, лужи и потоки грязи, обходили свои участки, на чём свет матеря погоду. Именно в один из таких слякотных серых дней и произошло то, что положило начало целой цепи ужасных и кровавых событий, надолго загнавших обывателей в свои норы.
Одинокий патруль, состоящий из двух солдат и одного матроса, пробирался почти вплавь по одному из глухих переулков, которые, как правило, обычно заканчивались тупиком и расплывшейся грудой мусора. Один из солдат обратил внимание своих спутников на четыре высокие фигуры во всем сером, выходящие из ближайшей подворотни. Фигуры быстро приближались к патрулю, постепенно переходя на бег. Почуяв неладное, солдаты сдернули с плеч винтовки и направили на нападавших. Но это их не остановило, а скорее наоборот, обозлило. Но странности на этом не закончились. Нападавшие в какой-то момент резко изменились и вот это уже не люди, а четыре огромных волка, с оскаленными пастями огромными прыжками несутся на остолбеневших патрульных. Всё кончилось в одно мгновение и три трупа упали на грязь мостовой, выталкивая последними сокращениями остатки крови из перекушенных артерий горла. Нападавшие исчезли так же быстро, как и появились, а патруль остался лежать недвижимым, смешивая свою кровь со слякотью дождя и мусора и только серо-грязная крыса, затаившись в груде мусора, с паническим страхом наблюдала за происходившим, но голод, который был страшней, который вызывал приступы активности инстинкта самосохранения, заставил ее вылезти наружу. Она с опаской подошла к остывающим трупам и, оглядываясь по сторонам, впилась своими острыми зубами в остывающее мясо…