Я пишу не слагая поэмы, глупых будней в душе теребя,
Я теряю надежду на блюдце, спетых песен, именует судьба,
И стирая красивые строки, увядают в воде камыши,
Суша вынесла краткие строки и поделено ровно на три,
Не гуляют одинокие люди, кажется, одной мне видны,
Судят строго и знают, что правы, их роли были определены,
Обращаясь к высоким, я, нравам, переписываю поэтину правду,
Только видно как стонут худые, серой массой покрытых годов,
И плевать, что люди – чужие, настоящей только ко всем бывает любовь.
Что за строки беспечных суждений, что за этим словом пророчит судьба,
Не хочу отделять зерен от плевел, не хочу горькой правды и плачу одна,
И не быть мне прославленной в песнях, попусту тратя себя,
Глупых, алчных и грозная спесь их, в пыли не видна такая душа,
Прожить жизнь иначе, обнажить настоящих честности правил, решить навсегда,
Соблюденной в нерифмованной песне, чувствительный смысл один интересен,
Окрыленной парить в неизвестность, падать в глубину моря минуту спустя,
Мне спокойной жизни не светит, не улыбается солнце всегда,
Мне отчаянно нужен закат опьяненных облаков, запах леса, в котором недавно была
Я не вижу достойной мудрости в этом, все же моя жизнь так же пуста,
Признаю, может годы когда нибудь взвесит, мудрость зачеркнет пару строчек стиха,
Ей пока не хочу поддаваться, да и она пока не слышит меня,
Обезличенной морем ушедшим, затихают мои камыши на ветру,
Не скоро ни грусть, ни усталость померкнет, а в душе всё гниют и тянут ко дну,
Свежий родник вновь открывшись, верю, подпитает, очистит сады,
Выживут лишь умные мысли, лишь преданных чаек услышат они,
Что бы ни было станут красивыми пылающих писем, одиноких стихов,
Та бумага, что замарана чернилами синими, будет вечно в составе того что кличут «любовь».
И трижды шесть так же будет восемьнадцать, отпускаю тебя,
Легкокрылой тревоги печальная суть, тебе я обязана многим,
Через несколько лет, приходи без звонка и на чай и вообще как нибудь.