Стертые линии меловые,
От солнца красного скрылись,
Теперь каплями смытые,
Лежим в желтой траве.

Окутанные туманом осени
Сброшенными листьями,
Травами некошенными
Мы лежим в пряном бору

Отчуждаясь от жары
Привыкая к холоду зимнему
Добровольно себя заковывая
До благополучной поры

Несвободой воспетая
Я сижу укутанная,
И одновременно пред тобой раздетая.

Приехать во всепоглощающую черную, вдобавок каменную дыру.
Возвращение из философско – натурализованного, похожего на рай, мира.
Даже , вероятно, его райской орбиты. Мы – протоны и нейтроны, объединяющие ядра.
Фиаско, на голову повязки, посвящение, средневековые слои, пыль, в автобусе тряска,
Капли воды на палатке. Как же было приторно сладко от сгущеного и от дневного будня под ивой раскидистой, плакучей, остужающей. Костер пылающий или просто пылкие ночи, негритянский загар и китайский прищур и каждый раз «доброе утро старорязанская экспедиция, пооодъем!»
Я хорошо научена жалеть о прошлом и о прошлых. Скучать по будущим встречам - никогда.
Не знаю, откуда такая уверенность, в возврате туда, из астматической, агрессивной Москвы.
Мир наполнен поворотными вехами, опорными пунктами. Я же сидя на кладбищенской скамеечке, совсем не в тенечке, на высоте метров пятнадцати перед долиной и речками, разбиваю свою жизнь на раскопы и отмеряю глубину рейками. Я действительно, совсем не иллюзорно зачищаю слои, чуть стираю лихой пыл страстных воспоминаний от прошлого.
Такого еще не было, правда не было, мне интересно, что же будет с моим миром дальше.
Может я раскопаю все глубины, отвалы, подводные реки и бревна ? Может сяду, закурю и устану и замерзну понемногу в околевшей, вновь выросшей, спустя сотни лет траве.

Расклад на до и после тревожит не одну тебя, мучает( И слава Богу!). Я привыкла к торнадо и ветру, отнюдь не южному. Ветру для крепких. Купаются мои мысли и в речке и в океане, кидаются мои слова встречным, забываясь о вечном. Верноподданически осуждаю себя – так, наверное, не случилось бы с вами. Поцелуями, и своими, твоими грехами, пытаюсь умалить вину. Пережидаю тишину и блеск солнца полуднего. Сколько не думаю, все мысли не сходятся. Потерялись, как чайки прибрежье, побережье знаками для себя на компасе поправляю, рисую карту – тут два материка и нет им конца и края. Острота горных пиков и невиданных красот с одной стороны, с другой – безыскусная нежность разлитая киселем, как песком, только снежным. Я пытаюсь выбрать место получше и шквал лихих, остроконечных, пенно разлитых волн, барханами подмывает меня. А я не двинусь с места. Мне в проливе таком, бутылочно дерзком, слишком узком, мне тут интересно.
Знание о том, что кисельные берега дадут мне приют, ничего не значит, когда тут рядом такой большой материк, такой искусный в нем цвет и уют, такой покой и душевная сила! А как хорошо засыпать под шум горных рек и даже в радуге и воде пресной до гола раздеваясь, купаюсь, вся свежести отдаюсь. Каюсь, кисельные берега, каюсь. Слишком просто вы мне достались, слишком очевидная долинная безынтересная дорога, слишком покатистый путь. Куда мне легкие страны и мирные поезда ? Укутывая сон, убаюкиваю прошедшие опыта года и людей через которых прошла, самого опыта не заметив – ночью, в лодке под шум противящегося моря (как и полагается), я плыву к тебе, за тобой, посмотреть на тебя, мой громадный мир природы прелестной. Столько радости мне от встречи с тобой, материк любви и свободы беспечной, что может быть это не честно.
Я не разбиваюсь пока и не разобьюсь о твои берега. А если бурный моря зов заберет меня на пути – так тому и быть. Я покину твои родные края, полюбившиеся места – упаду на самое дно, так море выплюнет меня и принесет к приторной сладости и цветочному бескультурью. Я буду махать тебе, теперь аккуратно и мирно, взбивая зефирную гладь, буду вечно помнить тот край, что подарил мне счастье. Ты будешь вечно со мной, как бы ни отдалялись материковые складки или уходили в море искать подводные города батискафы. Амфоры мыслей пусты. Я рассказала, где я нахожусь. Этот текст крупным почерком пишу на листке и заворачиваю и кладу в бутылку. Найди меня, отогрей. Я хочу быть подольше с тобой. В мире столько уродливых мест и пустых островов. Я держусь вместе с тобой, я держусь за тебя. Ты опора моя горных цепей и широкоплечих складок. Мне твой бриз так сладок, а разведенный костер так манящ. Я буду с тобой, даже если ливни и грозы пойдут без конца. Я буду сохранять вечный огонь – подержу над ним плащ.

Если бы загнивающий Запад увидел цвет моих волос, то непременно оценил бы по достоинству. Моя челка негодует видя пьяных мальчиков и девочек, таких разноцветных, кричащих «горько» - алкоголь насильно соединяет людей – современный паразитизм. Небо было таким синим и вода – такой холодной. А они прыгали, веселились, кричали, падали в фонтан и непременно привлекали внимание. Поначалу, меня даже охватила ностальгия, но … спустя минуту, стало противно и грустно. Они, такие классные, те, что «вечно молодые и пьяные». Даже не хочется возвращаться к ассоциативным параллелям и воспоминаниям. Но, тут, наматывает круги одинокий накаченный паренек.
Все так одиноки, все так развратны и просты, что хочется удавиться. Нет, так бы я конечно не убила б себя. Но, что то похожее – очевидно. Эти «новые», ничего не боящиеся дети и похуистические взрослые, мол «сами такими были». Эти целующиеся отрешенные пары, эти бесконечные проносящиеся перед взглядом люди – без пола и национальности. Эти, люди, звонящие мне, они ведь постоянно, что то хотят узнать у формальной стороны моей чувственной жизни.
Тут же отец фотографирует дочерей на фоне фонтана, одна из них закрыла глаза, а рядом компания нашей золотой молодежи издала хохот и крики, отец сказал, что это «не лучшее место для фотографий, пошли». В это время мои самые лучшие - гладят друг другу соски и потом чуть чуть приятно душат, целуются и смеются. Спрашивают у меня -«где небо ?» и восклицают «походу, Оля не с нами». Это равносильно двойной жизни – будто совсем одна и неудобно заглушать собственную сентиментальную соляную одышку и несколько потную, от жары и грубостей, забитую терминами, голову.
Самое время для радости, потому что соседний парень встречает девушку и говорит «я сдал последний экзамен на пять». Самое время для радости – у меня ведь тоже свобода, как ни как. А я тут же все сдала, ушла в себя и прекрасное настроение пошло на спад. Думаю, - это какой то способ противодействия всеобщему веселью и беззаботности. Я бы не стала так сильно сжимать палец, стараясь побольнее себе его всадить в руку, если б не подступающие слезы – давнишний способ приведения собственные мысли в умиротворение. Если на секундочку задуматься – меня не существует. Не существует в том, не фигуральном смысле – я ухватилась следить за каждой эмоцией окружающих людей.
Сильная усталость третирует меня изнутри. Про что то не хочется рассказывать – например, про пикантные подробности ночей и изнурительных пошлых дней – хотя, думаю, это намного интереснее, чем подмеченное наблюдение о сиюминутности и свободного от обязательств, пьяного «арсенальным», общества. Тишина моей души подслушивает и передает чужие простодушные сплетни.
Приятно осознавать глубину собственного неба и собственного материка, на котором и зиждится всякое собственное суждение, всякое оскорбление. Трехгодичной давности, Оля, не замечала или не думала о таком. В чем то это даже плохо – нет той непременной легкости жизни, что сопутствует окружающим подросткам. Никакой легкости, все серьезно, по – настоящему.
Уходя с чувством легкой вины, предвкушая исход своих наблюдений, следую логике мыслей привходящих, улавливая каждый низкочастотный сигнал, не красиво и строго пишу эти строки.
Судить - не правильно о людях. Поставлю прочерк в кассе использованных для оправдания слов.
Денег на новые нет, да и что там, нам, отчаянным еще надо.
Вечная тонкая грань между словом и делом. Вечность пропасти абсолютного счастья, которого я во преки всему не чувствую, и абсолютного отрешения, каждый раз встречающего меня крепкими объятиями и как бы вопрошающими « ну и где ты так долго была ?»
Отрешаясь, я забываю, что существует что то, необходимее, чем укрытие от проливного ливня из сверкающей молниями абсолютно черной и покрывающей все доступное мне небо.

Я пишу не слагая поэмы, глупых будней в душе теребя,
Я теряю надежду на блюдце, спетых песен, именует судьба,
И стирая красивые строки, увядают в воде камыши,
Суша вынесла краткие строки и поделено ровно на три,
Не гуляют одинокие люди, кажется, одной мне видны,
Судят строго и знают, что правы, их роли были определены,
Обращаясь к высоким, я, нравам, переписываю поэтину правду,
Только видно как стонут худые, серой массой покрытых годов,
И плевать, что люди – чужие, настоящей только ко всем бывает любовь.
Что за строки беспечных суждений, что за этим словом пророчит судьба,
Не хочу отделять зерен от плевел, не хочу горькой правды и плачу одна,
И не быть мне прославленной в песнях, попусту тратя себя,
Глупых, алчных и грозная спесь их, в пыли не видна такая душа,
Прожить жизнь иначе, обнажить настоящих честности правил, решить навсегда,
Соблюденной в нерифмованной песне, чувствительный смысл один интересен,
Окрыленной парить в неизвестность, падать в глубину моря минуту спустя,
Мне спокойной жизни не светит, не улыбается солнце всегда,
Мне отчаянно нужен закат опьяненных облаков, запах леса, в котором недавно была
Я не вижу достойной мудрости в этом, все же моя жизнь так же пуста,
Признаю, может годы когда нибудь взвесит, мудрость зачеркнет пару строчек стиха,
Ей пока не хочу поддаваться, да и она пока не слышит меня,
Обезличенной морем ушедшим, затихают мои камыши на ветру,
Не скоро ни грусть, ни усталость померкнет, а в душе всё гниют и тянут ко дну,
Свежий родник вновь открывшись, верю, подпитает, очистит сады,
Выживут лишь умные мысли, лишь преданных чаек услышат они,
Что бы ни было станут красивыми пылающих писем, одиноких стихов,
Та бумага, что замарана чернилами синими, будет вечно в составе того что кличут «любовь».
И трижды шесть так же будет восемьнадцать, отпускаю тебя,
Легкокрылой тревоги печальная суть, тебе я обязана многим,
Через несколько лет, приходи без звонка и на чай и вообще как нибудь.

Засыпая от сознания
Пятница – кружится голова
Информатикой дополняя знания
Покурить на воздухе – свежая отрава

Создание потенциальной энергии
Перевод ее в реальную, актуальную
Суббота обещает быть интересной
Есть красивых намерений суть

Украшаю себя и мир
Покидаю испробованных жизней тлен
Ухожу к новым, попадаю в плен
От судеб, от душ. Подарю сердце людям

Альтруизм правилен, красен.
Расхищая себя, себе подчиняю
Верных красок смысл. Люби меня, жизнь!
И я буду восхвалять в ответном порыве
Ту грань за которой не знаешь о мире.

Нас никуда не зовут,
И пощады порою совсем не проси,
Ты не мог быть лучшим из лучших
Ты не был самым из самых
Остался совсем одиноким на острове Самос.
Путешествуя от Эвбеи до Крита,
Под Фермопилами стяжал ты победу
Но не честной свободы хотел,
А лишь славы – пустую орбиту планеты
Не доблестным Леонидом, не для того ты сражался
А Эфиальтом продажным ты оказался
Был гнусным предателем ты и так же остался в веках.

Страх быть забытым холодил поспешно извечную честь
Ты свою дорогу ищи- там ,где –то между, совесть и грех
Нам, что законы Античности, что Поднебесной далекой
Наставляют на истинный путь - Только мыслей опробованные строки:
Как в цитате у Ленина.
Как родившая женщина рассуждает о бремени.
Как стираю подошвы под своими ногами.
Как умолкли навеки живые, потому что не с нами.
Как доблестных подвигов и ратных потерь
Усталыми веками теребят наш апрель
Только горьких ошибок, никакого «назад»
Только практикой можно проверять этот ад
Только в спину кричат и ругаются вновь
Кто устал умирать, кто забыл про любовь
Тот найдет наконец этот путь, тот найдет свою суть и
Скинув спесь насмешек и мнений
Напишет красиво – цитаты или афоризмы – как Писистрат, Солон иль Таис
Или уже нового, совсем другого времени.

Спокойствие моих мыслей с тобой. Их раскованность, их нежность.
Твои пальцы трогать, твои руки гладить и проводить аккуратно, бережно.
И обнимаешь ты, сзади, и в ворох белесых проволок пускаешь свои полные ласки
Руки. Ароматом твоим пахнут, поцелуи приятны и синяки не отягощают.
Любовь и ревность. Слиться во мне не могут. Только любовь.

Мне печально тут и в то же время наплевать.
Мне весело и пусто. Грустно, грустно.
Я поднимаюсь, теряю силы, поднимаюсь
Теряюсь, запутываюсь и поднимаюсь.

Вечный замок и вечный путь к нему
Люди – пустая вечность, нигилизма бесконечность
Только для знакомых ты жалок и славен
Только для посторонних ты недоступен и презрен

Мир тлен, рай и ад – куплен
Везде по спец пропускам и высшим разрешениям
Всемогущий разделяет с мальчиками удовлетворение
Венеры омывают свою полную жирной жизни плоть

А я пытаюсь разомкнуть с каждым годом сужающийся круг,
не продавать душу за позорное иллюзорное счастье услуг
Уничтожить принятой системой спиралевидный ток
Обжигаясь и сгорая, погибая,
Я без сил совсем подниматься продолжаю,
К той горе, на которой разбитого счастья, да надежд Замок.

Уничтожайте все карты меченные, наконец увидеть встречные,
Огни, совсем яркий, свет – переделан во тьму, весна – скрывается,
Маскируется под зиму. Волосы отрастают слишком быстро – почти, как
Те, что были, но новые отрастают, слова - деформируются, меняются, я не замечаю.
Ничего не замечаю. И не хочу.

1.Кисловатый рассвет освещает примерную гладь
Трава колышется, ветер окружает, я лежу, хочу встать
Оревуар, далекие мучительные миры, лето дарит сны
Сильные птицы сменяют стиль жизни, летят на другие деревья, кусты.
В траве ползет жук, я не боялась темноты.
Вырванный корень осоки приятный на вкус
Тучи сгущаются и гроза- единственное чего я боюсь.
Кино сидит в печенках, я сниму свое кино, в мечтах смеюсь
Разумеется, подобрать актерский состав,
Подготовить камеру, сценарий. Многослойные фильмы люблю
Из чего же сделать драму? Как мне выдавить из жилы благодатного стона слезу?
Тучи сгустились, закрыли солнца прекрасного, упрочили ветра безмолвную напряженную тишь, птицы скучились в небе, улетая под зеленые крыши.
Вот они мои мысли. Накликали бурного грома грозу.
Я пойду, уступаю сей выдуманный мир природному духу. Иному жизни творцу.
2. Будни солгали мне, притворились легкими, сонными несколько, чуть
Не поверила такому полету, гласность моих мечт, тех, которых я хочу, улыбок
Я проверяю так ли оцениваю себя - сложный вывод, необъективна, другим наплевать, а зря.
Жалуюсь маме на тяжелую жизнь, в мыслях, грущу в одиночку, слушаю утомительные стоны и вздохи,
Если отвернулся от Бога, то он не оставит даже тогда. Ем мясо в пост и не чувствую никакого вреда.
Я не украшаю мир, разве, что, то прозой, то лирикой, умирающей, поглощающей взгляды и глубины сознания миллиардами, тоннами, создающее выдуманным смыслам гекатомбы.
Тронь меня, я хочу быть с тобой , все так же как и было когда то рядом. Да, когда кончатся все наши весны, я буду скучать по тебе все так же, как, когда то бывала тебе рада.
Говорить «береги себя», лелеять воспоминаний остров - ты - посланное избавление, личное продолжение, магистрального, сущего животворящего крестнаго пути.
Тяжелое впечатление о том, как фантазия пожирает меня изнутри,
Голова отключаясь, дала последнее ценное указание: « не забывать в повседневности руки марать». На автомате жую, мою посуду, говорю, отвечаю, ложусь спать. Есть ли рутинная реальность или я отдыхаю и думаю букет полевых цветов собирать?
Сие предписание к исполнению сложно - жизнь без фантазии так скушна, так невыносима, вообще невозможна.
А потому: «кисловатый рассвет освещает примерную гладь»
Я шепчу своему «я», давай это будет поле, давай я буду на нем лежать
И только, пожалуйста, воображение, никакого одиночества и депрессивных страданий
Что то легкое, ну же, представь себя на восходящем солнцем залитой, поляне
И всё мирно кругом, и всё по –просту глупо, жизнь своим чередом,
Вспомни то, что всегда сделать хотела, наверное, когда так хорошо без вечных стенаний,
То хочется какого - нибудь дела, - снять о том, чего не хватает, кино
Неразделенная любовь, драма, убийство, садомазо, крушение авто – впрочем, опять депрессивно, всё равно – тогда значит будет «просто кино».
Прекрасно, я лежу, представляю кино, и всё это в сосновом золотистом радужном лесу,
Так не может длиться долго, фантазия, к сожалению, знает предел, мозг прерывает – то, как я уже иду и воздух держит меня на весу. О нет, не сейчас, могла бы продолжить зазеркальный предел.
Московское хмурое утро, холод и гололед мартовский, зимний снегопад,
Хреновый прогноз.
Устроить что ли там бурю, грозу не люблю, пойду поставлю чайник - согреться и
Пулю пущу себе в лоб.
3. «Кисловатый рассвет освещает примерную гладь» – мне жалко, не кому будет стирать пыль с свеженаписанных далеких от меня строк.
Я дождусь лета и сниму кино и буду бояться грозы.
Для всего и каждого дела приходит свой срок.
«Тучи сгустились, закрыли солнца прекрасного, упрочили ветра безмолвную напряженную тишь, птицы скучились в небе, улетая под зеленые крыши» - я живу в своей реальности. Темно за окном - обернулась, мне пора завершать – кисловатый рассвет давно перестал, тучи сменились закатного безбрежного синего моря разлитыми красками – и опять я засну на двуспальной поляне и очнусь в ином мире, а потом запишу новые сказки.

Абсолютный порог боли при вопросе -« зачем такая картинка ?»-Всё же на людях не виден, хотя несколько морщинок незначительно были явлены свету.
Перестать рыдать ночами еще не означает мирный мир и душевную любовь. Им не интересно твое прошлое, настоящее еще можно послушать, будущее же настолько неопределенно, что все забывают о его наступлении с каждым последующим действием, вздохом. Курить еще больше сигарет, слушать пост -рок громче и громче. Легче засыпать и верить в счастливый the end.Позволить себе себя менять, уверяться в блестящих перспективах,простужаться, чуть нежнее к миру, общительно улыбаться, одобрительно кивать и восклицать «круто» не зная лучшего эпитета.
Окрепнуть с Ее только лишь помощью и настолько, что обнимать неизвестного мальчика, уходить с другим и думать о бывшем, третьем. А за страстный поцелуй в порыве - считать человека за свою, единичную, собственную и неотемлимую ценность - иногда чрезмерная самонадеянность дает мне право развращать понятие сущности вещей, как они есть. Тогда кровь хаотически растекается, сердце отказывается слушаться – ревность – плохое чувство - успокаиваю его. Мы помогаем друг другу, только ради того, чтобы быть счастливее, крепче и лучше самим. Люди - злостные эгоисты, но любовь расставляет всё по местам.[Переходить на зеленый ради кого то.]
Понимание внутреннего мира дает чувство защищенности и собственной чистоты. Впрочем, отдает душком экзистенции, но вероятно, потребность эта врожденна.
Кокон – этакое чудесное мусорное ведро мыслей и образов ясных, вечно образующийся и набухающий, опять подводит в способности восприятия очевидного, то перегибая палку, то наоборот, получая от нее по носу.
Описание красивой весны – известно – заставило меня возмутиться высшей степенью своей вспыльчивости и рассказать о промокших насквозь ботинках и других, неимоверно скользящих ото льда, который в наш теперешний март находится под водяным покровом.
Материи и упоротость – как составные части одного целого – обязывают реагировать, мыслить, придумывать. Пища духовная кормит меня ежечасно. Я сыта.
Таких людей понавстречать! Таких событий ожидать! Не забывать дышать.
Покрепче бы задержать это время. Мне кажется, что жизнь складывается, разворачивается и окутывает меня и пока что можно выдержать, не терпеть, а именно выдержать.
Кротость нрава и антиревность, антиярость, аниткомплексы, антисопротивление. Мир мой коллекционирует такие юбилейные монетки с «анти» кодами.
Умный, но ребенок, становится старше на глазах.
Монолог этот дает понятие о том, что мне всего - навсего стало легче. Стало проще.

Я хочу любить тебя. Я хочу запомнить каждую минуту, проведенную с тобой. У меня всплывает образ: льдины бьются о берег, ты кормишь уток и селезней, улыбаешься, я криво шучу, ты продолжаешь кормить уток и селезней, льдина, размером в примитивную лодку, качается на волнах и тихо и медленно тонет.
Мы разговариваем о дружбе. Ты хочешь к птицам, встаешь на парапет.
Мы знаем, что мы продолжим этот забег, мы продолжим, несмотря на длинный мрачный тунель. Мрак сменяется светом, ночь оставляет место дню и также будет, таков закон. Таковы силы человека бывшего в плену и счастливо освобожденного. Ты - мой проводник, мой факел света, моя счастливая подкова.
Все же что – то еще продолжается. Впереди, как и всегда, извилистая дорога. Впереди, снова, неустанная жизнь.
Твоя улыбка.
Кстати над нами мост, тот самый, который везет каждый будний день в универ и обратно.
Мост такой большой, весь в балках, спаянных стальных мышцах. Каждые минуты две, наши гласные мысли заглушает, как и положено, поезд. Он увозит куда – то случайных людей, несет кого то в центр, кото то на окраины.
А мы стоим у парапета и водной глади, там, внизу. Ты решаешь поесть, я есть не хочу. Еще ты даешь мне этот обалденный кофе, который такой, хваленый тобой несколько раз.
Потом ты застегиваешь рюкзак и мы идем вместе, случайно схватившись за руки.
В вестибюле метро мы долго сидим, так долго, что ты опаздываешь, но мы все равно сидим. То попеременно абстрактно молчим, то болтаем взахлеб о самом далеком от нас. Мои пальцы в твоих руках и мне приятно осознавать тебя, с тобой, здесь и сейчас.
Всё же, несколько разомлев, мы пополняем поток уставших и убитых. Только в поезде мы разительно отличаемся, мы - свежие птицы, только спорхнувшие с водной глади.
Несколько станций спустя, мы прощаемся и ты делаешь свой обычный теперь жест и также быстро внезапно уходишь. Мне хочется смотреть тебе вслед, что я и делаю. Оборачиваюсь несколько раз. Мне хочется вернуть тебя еще хотя бы на пять минут, чтобы опять « здесь и сейчас». Но я молчу, выхожу из метро, кутаюсь и включаю «Industries Of The Blind» -« I Just Wanted To Make You Something Beautiful». Я иду и думаю о тебе и ощущаю концентрированный остаток, энергетический сгусток, в себе тебя и в тебе себя. Я ощущаю, что только что было то, что я запомню с пометкой «навсегда».

Мало ли кто то лишний увидит с книжкой
Мало ли оценит слишком, ну понимаешь,
Слишком. Пересуды. Там мысли не те, идеи другие
Оправдываться придется и говорить мол не твоя
Выкинуть на следующей остановке, думать как провел их ловко
И презирать себя и остальных и запретную книжку
Выбор такой: если свободным хочешь быть,
Предать интересы свои - твой последний удел,
Очевидно, правда есть правда, не чем крыть.
Не скрыть ее под покровом ночи и яркости дня
Не отрекусь ни от единой строчки.
И будь что будет. Точка.

1.
То самое чувство тошноты от себя. Оно разъедает и поглощает.
Так одиноко наращивать обороты планеты. Ждать конечной «андромеды»- кометы.
Прямо падать от изнеможения. Выдавливать желчным соком радость и сдерживать крики о помощи.
Слабостью укрывать себя в холод и задерживать дыхание, замирать и терять сознание. Нескончаемо долго горит красный на переходе.
Забыть понитийно - категориальный аппарат. Не теряй надежду, будь всегда доволен своим местом и рад часу нужности и месту откровенности. Сложности.
Питаться вежливым словом, заботливой буквой. Быстро засыпать. Добровольная экзальтация.
Засыпать быстро, чтобы не корчить от боли лицо. Мне всё равно. Мне всё равно. И тебе всё равно.Больно.
А главное – ущербно. Ущербны убийцы, тяжко смириться, ущербно от человеческой души.Или мне это снится?
2.
Вход давно знал, где же желанный с самого первого крика выход.
У меня есть бритва непокорности и покорности одновременной.
Прекрасны желания, разорвать артерии и каждую, мелкую.
Без единого сожаления не желать отключаться. Но постепенно раскинуть руки и как будто картинно, красиво начать отрываться от оков и окружающих стен.
Картина: уснуть в луже собственных вен.
Мне не за, что корить кого то или себя, мне не за что отмерять еще один полезный пустотой день для себя. Мучиться. Длинный удачи шаг вел лишь в овраг. Сплошное болото, рутинности еще один шаг. Руки тянут голову на плечах.
Я хочу навеки уснуть при тебе.
3.
Это не трагический финал. Это избавление от собственной важности, черствости мук.
Жертвоприношение – положить на алтарь бренности самое ценное - душу.
Вот тогда ты действительно что –то значишь. Отдан во Имя, отдан Богам.
Осирис взвесит тебя на весах порочности и рассудит кто ты такой был. И был ли, и достоен ли.
А теперь отложи в сторону все несбыточные мечты, там тебе они не нужны . Они вероятно умрут с тобой.
4.
Задохнуться от темноты и посетить мир свободы прекрасный.
Я умираю и это классно.

Я чувствую как ширится бриз на моих океанах, как зефир покровительствует мыслям и чувствам, как стихают отдаленные волны и нет места цунами, нет места даже шторму или выныривающему из ниоткуда морскому чуду-юду. Мое мировоззрение все больше похоже на картину Айвазовского « берег моря», то на его же «лунную ночь».
Чистый отраженный или прямой солнечный свет – мои стороны, мои пространственные хранилища, мои архивы. И только нейронные связи соединяют их.
Все больше хочется поворачиваться вечно сияющей, не тыльной стороной.
Брызги чужих истерик или просто брызги уже не беспокоят меня. Море на то и состоит из капель, чтобы поглощать невзгоды и смешивать горечь с неописуемым счастьем. Море мое не волнуется больше без повода, пески мирно омывает и утягивает, словно ту необходимую информацию, новое знание или перевод сладкоголосой песни. Жить интересно, и скоро я покушусь на материк больших открытий, потому что отдаленных малонаселенных островков уже мало моему морю.
Мирное существование своего «я» в пределе наших повестей и известных историй, ядерная сила, используемая по технике безопасности. Мирный атом.
Действительно, мое море еще недавно сковывал лед, ледяные торосы были на суше. Но сменяются времена года, сменяется климат, может даже стрелка компаса сдвинется на несколько градусов и тогда настанет вечный покой для вечного моря.
Незачем бушевать и разбивать плоты в щепки, незачем резко менять направленья течений. Кто то плывет по моей воде. Разве я в праве разрушать это счастье, разве я в праве нарушать ход заданных сверхразумным механизмом данных и исходных параметров?Я буду мирно качать и обтекать форму этого рукотворного тела, я буду шуметь лишь отдаленным призывом к умиротворяющему морю, к чистейшей воде, к красивым закатам и рассветам.
О, прекрасное море. Создай такой же постоянный разумный мир на земле.

Вот я вижу синее пусто-серое вечернее небо – смутная тень прошедшего дня. Во дворе кто то кричал. Недолго. Приглушаю бездумный телеканал.
Я резко откидываюсь в кресле, имею право курить. Широким жестом подношу к губам уже очередную, думаю о самолете, в котором ты, думаю о прекрасном месте. Думаю, зарекаюсь, останавливаю жест. Думаю, теряю мысль.
«Островок свободы я разовью и посажу цветы и из дома уйду.»
-Жить красиво, когда смотришь фильм, а так рутинный герой, типичная фраза, диалог. Мой монолог тоже типичен, прошу напрячь вашу память, вы думали об этом раз пятнадцать.
-Островок свободы – сейчас – нечто в виде воображаемого мира среди вселенской войны, последний представитель борьбы за право самому выбирать и сгорать, как захочется и от чего захочется.
«Прекрасный фемиам откроет чакры, смоет разрушенный город, в свободе новый построят.»
- Новый- старый типичный город. Типичный герой здесь основывает сад, потом типичное поселение.И затем типичное гниение, разложение и пустое, слишком что бы упоминать, размножение.
«Островок свободы становится засорен, прельщен, удобрен типичными бюрократами, в кредит забравшими невинные сердца, магнатами»
-Случилось так, что однажды какой то безобидный случай с виновностью главной беспечной персоны, доносит совестливому мозжечку, что:
« в этом единственном порядочном месте свободы и чести давно есть зло и порок, похоть, лень, разврат, чужая ложь и высокие мысли без чувств и важных строк.»
-Разложение во мне подобно локальной однородной свободе. Пески – зыбучая порода. Лабиринт на месте прямой дороги. Рьяное чувство вины и несделанного за годы.
Я делаю еще один жест, моя рука заходит на круговую, правой отправляю надоевшие пряди со лба, лицо сосредоточенно, а внутри – борьба.
И вот я быстро встаю, решившись на дерзостный шаг.
«Уничтожить свободы мир! И сотворить новый! И разрушить очаг!»

Ох, если б можно было просто сидеть
И томно дышать и держать красивую мину
Если б можно было повернуть ход часов вспять
И опять уходить, уезжать и опять умирать, умирать, умирать.

А если б закат стал красивее
Самого зовущего неба
Если б грезы ожили в реальность
Тишина ненавидит отчаяние
Музыка усыпляет время
И крайности, не важны, крайности

А если б могли мы увидеть
На свете каждый зовущий цветок
И почувствовать цвет и сорвать стебелек
А если у шумного моря в небе ночном
Я всё же вспомню прошлую жизнь
То никто не при чем. Никто не при чем.

Море пеной выбросит нас. И никто не при чем.
Спасительный шанс превратиться обратно
И умирать и спешить, города покидать.
Прошу сего пожелать , и сознательно жить.
И сознательно умирать.

Проба моей испорченной крови:
четвертая, отрицательная.
Улицы афишами,
Освещают меня старательно.
Фокус на демократии и правах жизни.
Правда умерла, погасли мысли.

Не говори так громко:
разбудишь спящую душу
Не говори такие вещи:
Куплюсь на дешевый обед и бокал крепкого столового

А ты будешь говорить про себя, холеного,
Подсмеиваться, да щуриться, собой любоваться.
А с каким трудом мне терпеть эту чертову жизнь и тебя такого прекрасного приходится?
Ведь это ерунда?
Когда все нормально, да?

Весело, настоятельно, весело .
Под напитками весь его
Свет софитов, огней и стрел.

"Ты не хотел покурить?
Да, хотел."

Я отталкиваюсь как ось от спицы
как от стены горох
как лучи от солнца

Погоди, не молчи,
Мне столько нужно знать о тебе.
Сколько рост,
Сколько раз менял суть
Сколько разбитых судеб
Делал что-то такое от чего несколько дней мутило?

Погоди, мне столько нужно знать о тебе.
"Дай мне еще пару сигарет
Мне одной не хватило."

Так бы и стоять на балконе с тобой
И дымить и шутить, иногда не впопад говорила
Он : "Мне столько нужно знать о тебе!"
Я: "Прости , мне пора, докурила."