Виктор Топоров о разучившихся читать

«Письмо Сталину» Захара Прилепина породило и породит еще немало недоумений. Меж тем, в нем нет ни сколько-нибудь заметных передержек, ни даже особых полемических преувеличений. Просто мы разучились подобные тексты – по замыслу публицистические, а по форме (и, не в последнюю очередь, по качеству исполнения) художественные – читать.


«Письмо Сталину» написано в классическом жанре: перед нами речь «адвоката дьявола». Оно представляет собой заведомо провокационный тезис, предполагающий – пусть и по умолчанию - наличие антитезиса (столь же, впрочем, провокационного) или, наоборот, антитезис в ответ на тезис. Это сплошное «с одной стороны», подразумевающее и наличие некоего «с другой стороны».


Вот только «другую сторону» должен представлять кто-нибудь столь же нравственно, интеллектуально и риторически одаренный, как сам Захар. Да и столь же темпераментный, да и хотя бы вполстолько знаменитый и, не побоюсь этого слова, любимый. Однако таких «певцов во стане русских воинов» просто нет, а «во стане не совсем русских воинов» нет тем более. Дать Прилепину сдачи просто некому – вот и накидываются на него «всей оравой, гурьбой и гуртом». Впрочем, никакой «темной», никакой «кучи-малы» все равно не получается тоже. Только малоосмысленный и, честно говоря, малосимпатичный гвалт.


Причем сколько-нибудь развернутый ответ на «Письмо Сталину» вообще-то совершенно не обязателен. Вполне хватило бы и элементарной констатации – «а все же, при всех справедливо описанных Прилепином достоинствах и заслугах Сталина, тот - самое настоящее чудовище». Но для того, чтобы произнести такое, нужно сначала эти достоинства и заслуги за Сталиным признать. Однако признавать не хотят – и кричат поэтому, как на базаре. Кричат, визжат, галдят – и ощущают себя при этом дерзкими тираноборцами.


Вот берет слово, допустим, Виктор Шендерович. Здесь два любопытных момента:


1) твердя о якобы имеющих место прилепинских «подлогах», Шендерович с подлога же и начинает: «Письмо Сталину» опубликовано не в «Завтра» (где оно только перепечатано, как, кстати, и в ряде других мест), а на сайте «Свободная пресса» (где автор Письма подвизается шеф-редактором); меж тем, в ответе Шендеровича именно факт публикации в «Завтра» и перепевается на разные лады как главная, да чуть ли не единственная улика;


2) остроумно, как ему кажется, сравнивая антисемитизм с сифилисом (потом ту же тему разовьет Дмитрий Быков), Шендерович словно бы не замечает, что оскорбляет не «нижегородского милиционера» (как теперь, разобидевшись, именуют Прилепина в ЖЖ и в ФБ), а всю великую русскую литературу в целом. То есть остряк-самоучка Шендерович, а вслед за ним и паралимпийский чемпион по литературному пятиборью Быков объявляют сифилитиками Пушкина и Гоголя, Достоевского и Толстого, Чехова и Лескова, Куприна и Розанова, Фета, Блока, Булгакова, да и Пастернака тоже.


Интересно также, что буквально все нынешние обвинители Захара Прилепина – большие мастера обижать других, но еще большие мастера обижаться сами. Невозможно сосчитать, сколько раз тот же Шендерович обозвал своих оппонентов Шариковыми и – с усилением – Полиграфами Полиграфовичами Шариковыми. А когда его самого – строго симметрично и по тем же лекалам – обзывают Матрасом Матрасовичем Швондеровичем, популярный либеральный автор тут же, теряя лицо, верещит об антисемитизме. Да и не он один.


Главное возмущение в «Письме Сталину» вызвали имя адресата (и прилепинские славословия ему) и собирательное имя отправителя – либеральная общественность, которое многие предпочли прочесть как «советские евреи и их потомки». Как я покажу дальше, не всё просто и со Сталиным, но давайте сначала разберемся с либеральной общественностью.


Как там звучало в годы войны в нацистском плену? «Жиды, коммунисты, комиссары, выйти из строя!» По тому же скорбному списку расстреливали пленных еще в гражданскую. Вот эти-то три многомиллионные категории населения – частично накладывающиеся друг на друга, но все же различные – и спас Сталин (хорошо, условный Сталин) в годы ВОВ от стопроцентного истребления силами немецких захватчиков. Три, а не одну! И от имени всех трех, и от имени потомков всех трех и написал свой издевательский памфлет Захар Прилепин.


Да, Сталин (условный Сталин) и сам изрядно потрепал их ряды. По-разному и в разное время, но потрепал. Но он же их и спас от Гитлера. Да, положив в семь слоев русский народ – то есть прежде всего пехоту. Но он же – и вряд ли кто-нибудь осмелится это отрицать, хотя бы наедине с самим собой, – сделал именно эти три категории населения главными выгодополучателями развитого социализма или, как его стали называть позднее, социализма реального.


Ну, а потомки выгодополучателей его предали. Больше того, стали, строго по Евгению Шварцу, первыми учениками в школе предательства. Стали учителями в школе предательства, если начистоту. Вот об этом – и только об этом – написал Прилепин. Черепа он никому не мерил – и обвинять его в этом было бы (и стало) очередной подтасовкой, очередным подлогом.


Меж тем, некая молодая израильская мама написала возмущенный ответ Захару Прилепину. Вы его легко найдете в ФБ: там сотни перепостов. Пожаловалась, естественно, на притеснения по 5 пункту (оказывается, ее дедушку демобилизовали, так и не дав ему генеральского звания, а ее бабушке не дали сталинской премии за атомную бомбу – как будто не было у нас ни еврейских генералов, ни еврейских лауреатов сталинской премии), и т.д., и т.п. Меня же, еврея по крови и по самоощущению, особенно удручил один из комментариев, принадлежащих самой этой, по-видимому, милой женщине. Вот он, этот фантастический по нравственной слепоглухоте коммент:


«Мне кажется образование должно помогать. Нужно с утра до вечера всем читать Разгона, Гинзбург, Гроссмана. Может постепенно поможет. Я сейчас по случайному совпадению Гинзбург перечитываю, поэтому особенно хотелось Захара отхлестать по щекам... Это совершенно случайно все эти авторы были евреями по происхождению, для них тогда это не имело значения...»

Ну да, вот и Захар Прилепин считает, что совершенно случайно. Вышла Евгения Гинзбург замуж за крупного большевика Павла Аксенова, а потом их обоих – главных выгодополучателей режима – подвергли репрессиям. И сына – будущего писателя Василия Аксенова (сначала советского писателя, а потом антисоветского) – отправили в детский дом, по окончании средней школы в котором он поступил в ленинградский мединститут… Да и Василия Гроссмана лучше читать по порядку, начиная с полной хвалы Сталину эпопеи «За правое дело».


Сталин, как это ни странно, обошелся с ленинским наследием точь-в-точь, как Путин - с ельцинским (по ленинской же формулировке): по форме верно, а по сути - издевательски. В частности, и в еврейском вопросе. Ленинская мысль была заменить русскую интеллигенцию - и дворянство, и духовенство - инородческой, в том числе и еврейской (и смешанно еврейской). Сталин так и сделал, осыпав благами, но поставив ее при этом на колени, стоять на которых ни подлинной интеллигенции, ни родовому дворянству, ни истинному духовенству как-то не свойственно. А вот советская интеллигенция (в первую очередь, так называемая творческая) на колени встала - чего не может простить Сталину и по сей день... И об этом как раз и пишет Прилепин. Издевательски и провокационно пишет от ее имени.


И, наконец, о Сталине. Прилепинское «Письмо» формально адресовано ему – и это, разумеется, ослепило многих и многих. Не дав им возможности заметить, что речь в письме идет не о Сталине, а об условном Сталине. Речь идет о советском строе, речь идет о социалистическом проекте. О проекте бесспорно великом и, возможно, величайшем в истории человечества. О крушении этого исполинского проекта. Об обрушении его, прежде всего, изнутри.


О проекте, да, сталинском. А сам Сталин был, повторяю, чудовищем. Кто бы спорил. И ни в коем случае не был Махатмой Ганди. При котором, кстати, и под влиянием идей которого пролилось крови ничуть не меньше, чем при «кремлевском горце».


В день, когда я уже обдумывал эту статью и обсуждал ее тезисы с друзьями и «френдами» в ФБ, мне прилетел коммент от нефренда: «Прилепин по сравнению с Топоровым - порядочнейший человек. Хотя, конечно, и мразь». Это написал некий «русский писатель еврейского происхождения» (сказано в Википедии) 60 лет, родом из Днепропетровска, на ПМЖ в Германии. Речь идет, в том числе, о нем (а у Прилепина – и от его имени), но, разумеется, не для него

Захар Прилепин


Реакция на моё письмо многословная, обиженная, часто вздорная.

Дмитрий Быков любопытно и во многом точно пишет о мотивациях написания моего письма, но по существу письма – совсем не точно и не всегда любопытно. Быть уверенным в том, что единственной и главной целью Сталина было построение концлагеря от Бреста до Магадана столь же глупо, как быть уверенным в его доброте и человеколюбии.

Вполне возможно привести список – причём, огромный список! – предприятий, полигонов, заводов, пароходов и ледоходов реально созданных при Сталине и реально распроданных и распиленных определёнными людьми, чьи имена известны.

Что ж в этом глупого-то, Дмитрий Львович? Я говорю очевидные вещи, разве нет? Или у нас с какого-то часа очевидные вещи стало произносить моветон? И когда пробил сей час?

Сталинская Россия – многоуровневая и сложнейшая система, оправдывать её сложно, но и упрощать незачем.

Вероника Долина приятно поражена предложением своих добрых друзей воздействовать на меня физически: вот бы кто-нибудь дал мне в лицо, радуется поэтесса, чья книжка «Фарфор» стоит сейчас ровно напротив меня – на поэтической полке возле моего стола. И останется там.

Поэтесса утверждает, что я нарушил главную линию раздела меж людьми и зверьми – и прощения после этого быть не может.

Вот ведь как – живёшь в родной стране, имеешь некоторое мнение по касающимся любого русского человека вопросам – а именно, эпохи самой страшной мировой войны – и рискуешь нарушить линию раздела, которую кто-то уже установил. Кто? А почему вы никого не спросили?

Почему мне, как в стихах Есенина сказано, порой кажется, что «в своей стране я словно иностранец»; да и не один я так себя чувствую. Может быть, ваша линия раздела проходит поперёк коллективной национальной памяти?

Мне в течение нескольких дней написали благодарные письма и позвонили десятки людей, чьи имена являются цветом современной российской культуры – писатели, режиссёры, актёры, публицисты. «Спасибо за письмо», - сказали. Мне было тепло от их помощи. Я просил их не вмешиваться в этот развесистый скандал, но, положа руку на сердце, признаюсь, что многие из них и не очень хотели бы заявить о своих чувствах во всеуслышание.

Все бояться быть обвинёнными в ксенофобии. А вот в русофобии никто.

Вы понимаете, что вы делаете, самые ретивые оппоненты мои? Вы буквально запугали людей – в своей стране им страшно сказать то, что они думают.

Но всегда нужно помнить, что, если заткнуть рот умеющим говорить и слушать, им на смену придут люди, которые не умеют ни того, ни другого.

Дмитрий Ольшанский, написав в одной фразе, что я неправ, приводит в качестве доказательства список части расстрелянных в 1938 году. Последние фамилии в списке – Ольшанский и Прилепин – Егор Павлович, из села Каликино Липецкой области, родственник моего деда.

Мить, я понимаю о чём ты, и мне ужасно даже видеть эти фамилии, где после каждой приписано «расстрелян такого-то числа». Я просто никак не возьму в толк, это ты писал не так давно замечательную статью о Троцком, рассматривая его не без некоторой, прямо скажем, симпатии? Или текст о Троцком написал один Ольшанский, а на моё письмо по поводу Сталина ответил какой-то другой человек? Или мне тоже по поводу Троцкого прислать тебе свой список?

Или, быть может, мы будем любой разговор на историческую тему подменять такими списками – подобрать их, при желании, можно на любую даже вполне вегетарианскую эпоху.

И уж тем более странно представить в подобном положении Пушкина, воспевшего Петра, истребившего людей в России больше – это не отрицают даже либеральные историки – чем Сталин.

Мы б в подобной ситуации окружили Александра Сергеевича и спросили: ну, что, папуас, не жалко тебе русских людей? Россию, говоришь, поднял на дыбы? Сейчас мы тебе прочтём поимённо, кого ещё он поднял на дыбе, приготовься не спать три недели и слушать.

Группа студентов еврейского университета также отвечает мне письмом, приводя в качестве доказательства непонятно чего, любимого мной Исаака Левитана, прожившего жизнь, по их верному замечанию, в бедности. Ребята, ваши преподаватели дали вам почитать моё письмо, прежде чем предложили написать ответ на него?

Кинорежиссёр Бардин пишет вообще чёрт знает что, разговаривая не со мной и не по поводу моего письма, а по поводу чего-то своего и глубоко личного.

Ещё один доброхот призывает всех приличных людей объявить мне повсеместный бойкот: не допускать меня в светское общество, гнать с порога, поставить печать на лоб, чтоб все видели, с кем имеют дело. Ну, это старая школа: ату его, ату. Этому нас учить не надо.

Некоторые уже прислушались к пожеланию. Посмотрим, что дальше будет.

Андрей Колесников, написавший по делу, всерьёз и хотя бы сделавший попытку оппонировать мне, а не выдумывать за оппонента, впроброс замечает в своём ответе мне, что в русском народе живёт страсть к погрому.

Отчего эти слова так легко слетают с ваших уст, друзья мои? – думаю я.

Представим себе безумца и подлеца, который напишет, что в еврейском народе тайно живёт Френкель, был такой создатель концлагерей в сталинские времена. Какая реакция будет на эти слова? Верно: автора такого допущения смешают с грязью, и поделом.

Но отчего ж можно сказать о русском человеке, походя, на бегу, всё что заблагорассудится – и это ничего: утрутся, проглотят, никуда не денутся.

По крайней мере, я до сих пор не читал открытых писем русского студенчества к журналистам или телеведущим с требованием перестать подозревать их в погромных намерениях. Также не видел и посланий в поддержку непрестанно охаиваемой с недавнего времени православной церкви, высказаться касательно которой имеют право все, живущие в России, в том числе и не православные вовсе – у нас же светское государство.

Виктор Шендерович, среди прочих толкователей, увидев в моём тексте признаки вопиющего антисемитизма, ставит диагноз: я болен сифилисом.

Ну, я не такой знаток половой гигиены, как некоторые. Однако вздорная память мне подсказывает, что подобный диагноз кому только не ставили: от Державина, Пушкина, Гоголя и Чехова до Блока, Есенина, Шолохова и Михаила Булгакова. Все вокруг больные, один Шендерович здоров. Я как-то обмолвился, что живи в наши дни Достоевский – Виктор Анатольевич и его рвал бы за штанину. На что Виктор Анатольевич слегка обиделся и отреагировал иронично: ну, да, мол, пока нет Достоевского – отыгрываюсь на Проханове. Отчего ж только на Проханове? Отыгрывались, к примеру, на Валентине Распутине, классике и великом русском писателе, и ничего, не поперхнулись.

Обнаружить во мне антисемита может только человек, не знающий ни круга моего общения, ни музыку, на которой я вырос, ни круга моего чтения, ни моих учителей, ни моих друзей. Собственно, и книг моих тоже не читавший.

Текст обращён вовсе не к тем, за кого грудью встаёт Шендерович.

Текст обращён к тем, кто сразу себя там узнал. Быков не узнал, Ольшанский не узнал – у них, видимо, всё в порядке со здравым смыслом, - и нам есть о чём поговорить при всей разнице взглядов.

Ещё он обращён к тем, кто упрямо узнавать себя не хочет – сегодня, чаще всего, это мои, забывшее родство и совесть, соплеменники, русские по крови, лишённые чести и совести нелюди, у которых тоже бывает местечковое сознание.

Ещё он обращён к тем, что последовательно и ретиво выступает в роли адвоката этих нелюдей; и адвокаты всякие бывают.

Алик Кох, даром, что немец, похоже, тоже кого-то узнал и был необычайно возбуждён этим.

Обнажив шпагу и неожиданно охамев (хотя мы не раз сидели за общим столом, пили вино из одной бутылки и были осведомлены о взглядах друг друга), он назначил мне встречу, чтоб сразиться в безжалостном устном поединке, отчего-то уверенный, что я должен всё бросить и примчаться в Москву с ним объясняться.

Алик, или, если угодно, Альфред, вас тут целая очередь выстроилась. К тому же, я отчего-то сомневаюсь, что если б я, к примеру, в бытность твою министром ельцинского правительства, столь же самонадеянно назначил тебе встречу для устной дуэли – ты б всё бросил и ответил мне немедленной взаимностью.

Более того, я искренне нахожу наш спор бессмысленным.

Похоже, мы отныне и вовеки останемся при своём. Никакая логическая цепочка доводов не приводит ни одну из спорящих сторон ни к какому согласию. «Вы говорите, что сталинская Россия была вершиной существования русской цивилизации? Это подлый бред! – Нет, это не бред, а очевидность! – Это бред! Он погубил Россию! – Нет, он её спас!» - и так до бесконечности. Цифр можно насыпать с обеих сторон предостаточно. Благо, что Россию ещё кто-то сохранил для нас, и можно о ней поговорить.

Но я не участвую в этом споре.

Моё отношение к той эпохе и к заявленной теме более сложное, более жёсткое, более болезненное – хотя бы потому, что при Сталине были убиты не только мои родственники, но и любимые мной поэты, чья страшная гибель для меня личная человеческая трагедия – Павел Васильев, Борис Корнилов, Осип Мандельштам.

Письмо написано затем, чтоб дать голос коллективному сознательному и бессознательному народа, к которому я имею честь принадлежать и от имени которого я имею смелость говорить.

Сочинитель Игорь Иртеньев обратился ко мне с письмом, где называет меня «мразью». По его словам, я оскорбил память его дедов, воевавших во Вторую Мировую.

Мир их праху, пусть они простят меня, если я невольно их обидел.

Но обидеть я хотел лишь тех из их сыновей, кто делает больно мне.

Не первый год я читаю про свой народ, который, как я снова и снова узнаю, является носителем рабской психологии. Ещё читаю про чёрную дыру прошлого бессмысленного века, про неистребимого совка в моих соплеменниках, про пьяную Зою Космодемьянскую, про опущенного на зоне Александра Матросова, про борьбу двух зол (а где было добро в это время? на Луне?), про половину страны, которая сидела, и другую половину, её охранявшую.

Само моё письмо было задумано после очередной скотской вакханалии в прессе, случившейся в последнее 9 мая, и ещё раз повторенной вакханалии 22 июня сего года. К этим вакханалиям многие привыкли, и многие с ними смирились.

Кроме, собственно, миллионов людей, проживающих в России.

Чтобы хоть как-то объяснить колоссальное чувство почтения к Сталину в народной среде, моими оппонентами приводится довод о том, что все сидевшие в лагерях – погибли, и теперь по Сталину скучают дети палачей и стукачей.

Вам, Игорь, больно, а нам, думаете, нет? Вам, Игорь, обидно за родных дедов, а мне до моих, которые не были ни палачами, ни стукачами, ни конвойными – но были раскулаченными крестьянами и честными солдатами, думаете, всё равно?

Но для них что-то значило это ужасное имя. Совсем не то, что для вас.

Кровавый маньяк? Ну, да. Ещё верховный главнокомандующий. Как-то надо это учесть.

Или, может, нам начать стесняться своих отцов, чтоб вас ничем не обидеть?

В своём письме я осмысленно и последовательно старался сделать больно всем тем, кто не первый год делает больно мне и моим близким. Кто оскорбляет мою память и стоит на своём.

Я вижу, что вам больно, и не радуюсь этому, но так было нужно: иначе вы ничего бы не услышали и в этот раз.

Пусть я мразь, но что делать с людьми, которые выбрали Сталина – именем России: мы же знаем, что выбрали – а потом у них привычно своровали и поделили их голоса.

Они тоже мразь? Скажите им об этом.

Вот они, вокруг нас, живут в этой стране, в этой географии, ходят по одним с вами улицам.

Вращаясь в своей, интеллигентной и мудрой среде, вы незаметно для себя, но заметно для нас приватизировали историческую правоту, здравый смысл, всё то, что вы считаете возможным считать вещами общепринятыми, и то, что вы сами назначали недопустимым.

Вольтер, на которого вы так любите ссылаться, с его готовностью умереть за право другого человека высказать своё мнение, забыт и отринут.

Но я-то вас слушал.

Мы-то вас слушали, мы вам внимали.

Где хотя бы приблизительная готовность внимать в ответ?

Мне просто хотелось сказать, что здесь, вокруг вас, живёт ошеломительное количество людей, которые думают иначе, чем вы.

И, видимо, имеют к этому какие-то основания, потому что не может вся правота русского мира принадлежать только вам.

Вам придётся жить с этим народом вместе.

Будьте снисходительнее к чужим болезням, тогда и к вашим будут снисходительнее.

Будьте добрее, если надеетесь, что добры будут и к вам.

…впрочем, как хотите.

Денис Гуцко - Захару Прилепину

Захар, отвечу и я тебе про Сталина. Точнее, про сталинизм: сам по себе тиран-самоучка интересен, на мой взгляд, разве что психиатрам. Уж больно примитивен и жесток. А вот опыт созданной (скорее, возглавленной и усовершенствованной) им системы для нынешней России действительно ужасно актуален. И любое возвращение к мучительной теме полезно. Даром что правильное время для дискуссий о Сталине и его версии коммунизма, как и множество других блестящих возможностей, упущено в ельцинском бедламе. И пенять за это одному только Борису Николаевичу не стоит, конечно: в какой-то момент тогдашняя интеллектуальная элита – «элита» в смысле степени влияния на медийную картинку – решила, что сойдёт и так. Что в этой стране не нужно взваливать на этот народ такие опасные дискурсы. И так всё непросто, давайте уж как-нибудь так…

Вот и ходим по кругу: тоскующие по европейской жизни интеллектуалы полагают, что давным-давно заклеймили сталинизм от имени поруганного им народа – а поруганный народ всё голосует и голосует за Сталина.


Сталинизм не только наше прошлое. Он – до сих пор – и наше возможное будущее.


Разумеется, сталинизм невозможен в исконном виде. Эпоха не та, не переварит столько человечины. Не нужно оплачивать индустриализацию миллионами жизней, не нужно готовить лапотников к танковым сражениям. А всё же сталинская матрица – в которой все нервы страны сошлись в одном кулаке, и справедливый мир строится репрессиями и пропагандой – сталинская матрица цела и невредима, и желанна верхами и низами одинаково.

Тут вот какая загогулина, Захар. Национал-большевизм, идеологию которого ты столь эффектно отстаиваешь, и который столько лет покусывает загривок суверенной демократии, в меру сил своих приближает не её конец, но её спасительную метаморфозу в суверенную диктатуру: Лимонов никогда не станет президентом, а Путин, с его внятной заявкой на диктаторство, вполне сойдёт за сталинский эрзац, сменивший ВКП(б) на РПЦ и классовую борьбу – на защиту от бандерлогов.


Но договорим всё-таки про отцов.


Захар, для тебя, как для любого сталинского апологета, всегда очень важно, чтобы «империю не мазали одной краской». Чтобы не замалчивались достижения. Аргумент о цене этих достижений для тебя недостаточен: «Да, были жертвы, но иначе было нельзя».


Что ж, соглашусь с этим утверждением, рискуя быть записанным в латентные сталинисты.


Иначе было нельзя. Сталин был неизбежен.


В разговорах о сталинизме царская Россия чаще всего проходит контрастным фоном: для одних «тюрьма народов» и «соха с лаптями», для других – «какую державу сгубили!». Вот уж где замазано одной краской – да так, что невозможно разглядеть смысл произошедшего.

А смысл, полагаю, сводится к тому, что загнанная в угол страна спасалась так, как умела.


Недееспособность царской элиты и лично Николая Второго – монаршего аутиста, упустившего, быть может, последний русский шанс, предавшего Столыпина и похоронившего его реформы – породили Иосифа Сталина. Из николаевской России, мертвецки отсталой, выдавливающей интеллектуальный цвет нации, всех инакомыслящих и несогласных, на обочину жизни – выкристаллизовался сталинизм.

История в лице Петра однажды дарила Романовым шанс очнуться и осмыслить. Страна, вынужденная догонять историю, уже платила кровавую цену – и всё оказалось впустую.

Канонизация последнего в цепочке бездарных монархов – несправедливость, на мой взгляд, не меньшая, чем обожествление вождя народов.

Ответственность за сталинизм – и на тех образованных и порядочных, которые довольствовались ролью сторонних наблюдателей, почитывающих газетки. И на юных мечтателях, рукоплескавших очистительному террору. И на господах депутатах, увязших в бесконечных прениях. Их много, виновников жестокой расплаты по имени «Сталин».


Увы, только за Сталина мог ухватиться полуграмотный нищий народ, подведённый к исторической пропасти и опасности гибели под сапогами продвинутых соседей.


А всё же народ – субстанция неоднородная. И сталинский прогресс «от сохи до спутника» не устраивает меня, потомка, тех, кто его оплачивал, не только арифметикой смертей. Торговаться за загубленные жизни: больше миллионов сгинуло или меньше, – как минимум неловко.

Я о качественных переменах, постигших нацию, вывернутую наизнанку в ходе построения государства тех, кто был ничем.


В результате нехитрых карьерных трюков Сталин получил в целом готовую к использованию систему, ставка в которой сделана на самое дно, на самых бедных и обиженных, часто маргинализированных и ожесточённых. Да, эти низы со временем получили грамотность и электричество. Но тех, кто сгинул в мясорубке, запущенной ими под руководством Иосифа Виссарионовича – так и не заменили.


Повторюсь, ибо считаю важным. Ставка сталинизма – вовсе не на пассионариев, которые хапнули когда-то земли от края до края (о которых ты так любишь вспоминать, говоря о русском народе). Ставка не на инициативных и самодостаточных. Ставка – на серую голытьбу и дисциплинированных недоучек. На тех, кто иначе как строем и в страхе не умеет строить государств.


Мой казачий прадед Андрей Вакула из станицы Крымской отправился в лагерь только за то, что жил богато, в большом красивом доме, а в страду нанимал батраков. «Работали наравне с батраком, а то и больше, – рассказывал дед, уцелевший по счастливой случайности: был отправлен на учёбу в Тифлис. – А нанимались в основном кто? Местные пьяницы. Подшабашат и тут же пропьют». С приходом советской власти бывшие батраки сделались судьями: кому жить, кому умереть.

Дед моей жены, Алексей Корчагин, зажиточный крестьянин Брянской губернии, оказался сметливей. Как только запахло жареным, посадил семью на телегу и двинул на восток, за Урал. От хищного светлого будущего убегали долго, в дороге родили и схоронили двоих детей. Добежав до Сибири, обустроились в лесной глуши, в землянке. Когда чума раскулачивания закончилась, вернулись на Брянщину. Не молодой уже мужик, скрюченный ревматизмом, с нуля поднял хозяйство. И жил богаче соседей. Порода – куда от неё?


Вот какая картинка складывается, Захар. Причём, не только из семейных преданий. Насколько я могу судить по свидетельствам современников – такая же картинка наблюдалась во всех стратах сталинского общества. Не будем даже поминать доносчиков и лизоблюдов. Не будем замалчивать и того, что в сталинской гвардии хватало чистых идеалистов с горящим глазом. А всё же – такова механика системы – послушный и предсказуемый, нередко посредственный и слабый, получал огромные, в буквальном смысле жизненно важные преференции перед витальным и пассионарным, который всегда норовит отлучиться из строя.


Сожрать сильнейших, чтобы спасти слабых. Если это было исторической неизбежностью для России в 20-м веке, хотелось бы избежать такого исхода в 21-м. Потому что хочется всё-таки жить в полный рост, рассчитывая на собственные силы. И не становиться в строй.


Путинский аттракцион копирует сталинскую машину: закатать в асфальт пассионариев, чтобы поруководить анемичной массовкой во имя лучшего будущего. Да, пока это лишь пародия. Те строили, эти воруют. Те делали, а эти болтают. Пока это коренное отличие, слава богу, непреодолимо. Но каждый ностальгический вздох о сталинизме, попытки выдать кошмарную неизбежность за спасительный дар – увеличивает шансы на то, что нынешние полурослики попробуют примерить на себя тот самый френч.


Оценки, которые мы выставляем сталинизму – это не только попытка осознать прошлое. Это ещё и заявка на будущее. Да, важно понять своих отцов. Понять, почему у них не получилось иначе. И сделать собственный выбор: на кого поставить современной России – на сереньких и пассивных, склонных ко всему тоталитарному, или на инициативных и пассионарных, с тоталитарным несовместимых биологически.

Пока силы новой, отрицающей сталинизм, страны уступают объединённым киловаттам всех тех, кому сталинизм удобен, привычен или близок по идейным соображениям. Так ведь и большевики начинали с малого.


Нужно перерасти своих отцов, Захар. Понять причины – и избежать ошибок. Перерасти – не значит стыдиться.

Писателю Роману Сенчину не нравятся ссоры из-за прошлого

Публикация Захара Прилепина под названием «Письмо товарищу Сталину», а особенно следующая, «Стесняться своих отцов», еще раз показали мне, что газетная и сетевая публицистика – эти короткие, одномерные тексты – большое зло. Хочет сказать человек (в данном случае талантливейший, тонкий прозаик) много и широко, объяснить и убедить, но формат диктует куцую лаконичность. Заявить, а не доказать.

Я не люблю ввязываться в печатные полемики, так как истина в них не рождается, а лишь усиливается неприязнь спорящих, которые отделены друг от друга расстоянием. Отделены и защищены. Лучше спорить лично, как делали древние греки, попивая разбавленное вино, тогда есть шанс на чем-то сойтись. Ну, или подраться, в крайнем случае, чем греческие философы, да и протопоп Аввакум с соратниками, например, не брезговали. Здесь же – почти бессмысленный лай.

Да, ввязываться в этот лай не хотелось. Но «Письмо…», опубликованное на сайте «Свободная пресса» в конце июля, тормошило внутренне все эти дни. То и дело встречались в интернете, в газетах, на радио ответы Прилепину, одни более или менее разумные, другие – непримиримо-глухие. В мозгу постоянно что-то крутилось и щипало. А на днях я прочитал своего рода ответ Прилепина на отклики на его «Письмо…» и стало совсем нехорошо. Необходимо стало, нет, не спорить, а всерьез обдумать этот вопрос, и так как обдумывать внутри головы у меня получается слабо, пришлось прибегнуть к писчим принадлежностям. Может, с помощью них что-то получится.

Проблема, как водится, кроется и в содержании этих публицистических произведений, и в их форме. «Письмо товарищу Сталину», это…

Действительно, что это в плане содержания?

Отбросим пока изыски формы (о них позже) и сформулируем так: обращаясь к определенной части общества, Захар Прилепин говорит, что эта часть растащила богатство и мощь, которые были созданы и заложены Сталиным, обогатилась и теперь же его проклинает; что народ, под руководством Сталина, спас отцов и дедов этой части общества от гитлеровских газовых камер, а потомки не благодарны ему за это; что Сталин создал целую цивилизацию, в которое сытно существует эта часть, но которую упорно ненавидит.

Примерно так я понял смысл.

Что сказать… Из множество реакций (а они возникают в мозгу постоянно, как в банке с вареньем, куда сыпанули дрожжей) ни одна не кажется мне удовлетворительной. А сказать, в первую очередь себе самому, нужно конкретно – сама статья Прилепина на это провоцирует – «да» или «нет». Но, к сожалению, я так как-то устроен, что до сих пор, взрослый уже человек, отец семейства, на очень многие вопросы даю ответ: «Не знаю». Действительно, не знаю. В этом случае, тем более.

Мне кажется, дело здесь не столько в Сталине и его эпохе, о которых в обществе (и не только в определенной его части) яростно спорят, сколько в нашем сегодняшнем дне.

У Мандельштама есть стихотворение 1933 года, которое начинается так – «Мы живем, под собою не чуя страны…» Страшное, сильное стихотворение. Но меня с детства мучил вопрос: что имел в виду поэт под «страной». Как это они жили в 1933 году, под собою не чуя страны? Что в данном случае «страна» - собственно Россия с ее далями или государство (тем более что вторая строка явно указывает на давление государства:«Наши речи за десять шагов не слышны»)? Ответа я не нашел в комментариях, а воспоминаний о работе над этим произведением Мандельштам по понятным причинам не оставил.

Сегодня строку «Мы живем, под собою не чуя страны» повторяют очень часто. Действительно, именно сегодня очень многие остро почувствовали эту пустоту под ногами. Нет страны, нет государства, нет народа. Всё распалось, почти исчезло. Вроде бы большинство не голодает, и даже припасает деньги на черный день; дорогущие автомобили есть в любом населенном пункте, строятся замки вокруг больших и малых городов, карбонат с сервелатом в изобилии. Но томление всё острее и непереносимее. Вот от этого и появляются такие крики души (надеюсь, души), как прилепинское «Письмо товарищу Сталину».

Помню, в конце 70-х, когда было объявлено о развитом социализме и практически прекращено движение к коммунизму, на лобовых, реже на задних стеклах советских автомобилей появились портреты Сталина. Символично. Народ (какая-то его часть, точнее) показывала, что томится бездействием и не чувствует полного счастья, катаясь на своих личных машинах… Началась перестройка, и антисталинистами стали практически все. Конечно, не из-за статей Роя Медведева и ему подобных. Просто появились признаки, что советский народ двинется дальше к светлому будущему.

Перестройка закончилась талонами на всё, распадом СССР (территориального преемника Российской империи), войнами. Последовал переходный период, 90-е… Потом тучные, но бессмысленные 00-е… Сталинистов становится всё больше, и не потому, что снова хотят такого же, как Сталин, а потому, по-моему, что там, в тех временах, видят величие страны, смысл жизни и смерти миллионов и миллионов людей. Граждан. Сейчас же смысла нет. Вкусно есть и иметь хорошую машину все же не смысл…

Около трех лет назад председателем Совета при президенте России по развитию гражданского права и правам человека стал Михаил Федотов. Первым делом он заявил: нужна десталинизация. Услышал я об этом по радио и, помню, уставившись в магнитолу, спросил: «А что взамен?» Этот проект провалился. Путинская Россия ничего не дала своим гражданам. Никаких общественных смыслов.

Наоборот, государство растворяется, почва уходит из-под ног, но критика Сталина продолжается. А зачастую и не критика, а проклятия в его адрес по любому поводу. Генофонд подорван – Сталин виноват. Климат меняется – Сталин виноват… Это, конечно, многих раздражает. Выразителями этого раздражения становятся многие, но Прилепин выразил его особенно резко; да к тому же он не только талантлив, но моден, причем и в среде определенной части общества. Отсюда и такой шум.

Теперь о форме.

Форма, конечно, похлеще содержания. Думаю, большинство насмерть обидевшихся на Прилепина обиделись именно за форму.

Во-первых, Захар написал не от своего имени, а от лица «либеральной общественности» (себя же определил всего лишь почтальоном). А во-вторых, в эту «либеральную общественность» он включил представителей лишь одного народа.

Среди тех, кто громко и стойко проклинает Сталина, много разных «по крови». Конечно, Захар может утверждать, что он обратился «вовсе не к тем, за кого грудью встает Шендерович», но получилось то, что получилось. Впрочем, меня вопрос крови в данном случае волнует мало – хорошо известно, что если ты становишься более или менее заметен (выражаешь громко свое мнение, зарабатываешь приличные деньги, имеешь какой либо дар, получаешь высокую должность и т.п.), то сразу превращаешься в представителя определенного народа. Спросите, кто по национальности президент, премьер, Навальный, Якеменко, Проханов, Прилепин, Демушкин, Новодворская, вам с готовностью всё разъяснят…

Больше вопросов у меня к ответу Захара на критику.

Почему, скажем, он считает «русских по крови» ругателей Сталина «забывшими родство и совесть» «нелюдями»? Вот вспоминает Пушкина, который «воспел Петра». Ну, Пушкин Петра не только воспевал, но можно вспомнить Льва Толстого, называвшего Петра «осатанелым зверем» и еще много как, и в то же время жившим в цивилизации и по законам цивилизации, созданной Петром. Справедливо ли будет зачислять Толстого в «забывшие родство и совесть», в «нелюди»?

Прилепин в своем «Письме…» рубанул сплеча, допуская второпях явные стилистические ошибки (как читать, например, вот это: «воевали мы только в России, с Россией, на хребте русских людей»?), а потом сказал, что его не совсем так поняли. И кто обиделся и узнал себя, тот и враг. Или дурак.

Но суть формы «Письма…» не в национальности тех, кто проклинает сегодня Сталина и, дескать, написал этот текст. Суть в пресловутой «либеральной общественности», чья подпись стоит под ним.

В общем-то, с давних пор считается хорошим тоном у русских писателей ругать либералов. Это их (наша) любимая мишень. Но парадокс в том, что русский писатель и является либералом. Больше всего на свете он любит свободу. Уж каким революционером был Горький до Октября, а потом, когда прижало даже не столько его, сколько других, стал либералом, подкармливал Розанова, выбил пенсию Буренину, отправлял за границу потенциальных «врагов народа». То же и с Луначарским (тоже писатель), и с Маяковским, который не грозил маузером в реальной жизни, зато нередко проявлял либерализм (за что потом ему всыпали молодые безвестные рапповцы). Поэтический революционер похлеще Маяковского в 18 – 19-х годах Есенин вскоре главной заслугой своей считал то, что «не расстреливал несчастных по темницам». Не говоря уж про массу попутчиков, из которых либерализм прямо фонтанировал.

Можно вспомнить пример яркого либерализма из другого времени и другого стана: Василий Шульгин, например. Ярый антисемит и охранитель, когда столкнулся с явной ложью в деле Менделя Бейлиса, он стал таким же ярым его защитником, чуть сам не попал за решетку. Депутатская неприкосновенность спасла.

Хм, либералом поневоле стал недавно и Эдуард Лимонов. А как расценить его «Стратегию 31»?

Я к тому, что когда случаются переломные моменты (пусть это касается судьбы и одного человека), русский писатель, как правило, превращается в либерала, выбирающего слезинку ребенка, свободу личности, а не крепость государства. Наверняка и Захар Прилепин в такой ситуации станет де-факто либералом. Да по сути, в тех условиях, какие сегодня для нас созданы, он и есть де-факто либерал. Хоть и позиционирует себя совсем иначе в публицистических произведениях.

Да, шум его «Письмо…» вызвало большой. Как известно, тишина в обществе хуже всего, но это - нехороший шум. Протестное движение снова расколото, снова появились непримиримые (по крайней мере, на ближайшие годы) враги, возродился термин «нерукопожатные»… Наметившееся в последний год единение, когда либералы стали признавать, что и у националистов есть право выражать свои идеи и добиваться своих целей, когда националисты прислушались к либералам и пошли с ними рядом, снова грозит распасться. «Письмо…» стало толчком, информационным поводом возродить старую ссору о прошлом. И утверждение, что пока мы не разберемся с прошлым – не двинемся в будущее, мне не кажется верным. Никакой народ по-настоящему не разобрался со своим прошлым, даже немцы.

А разброд в нашей оппозиции на руку, естественно, правящему режиму. Пока мы спорим о прошлом, пока Сванидзе бьется в телевизоре с Кургиняном, пока лаем друг на друга по поводу таких вот текстов, какой написал Захар Прилепин, пребывающие во власти высасывают соки из России, делая нищими наших внуков и правнуков (правда, будут ли правнуки, я абсолютно не уверен). Да еще подливая масла в огонь, то, например, развешивая плакаты со Сталиным, то создавая его очередную карикатуру в кино. Спорьте, спорьте, дескать, дурачки.

Вообще тему пора закрыть, но не могу напоследок удержаться, тем более, что и оппоненты всё никак не стихнут

Профессор Ф.И.Гиренок
СТАЛИН КАК ЭСТЕТИЧЕСКИЙ ЖЕСТ
Сталинистами не рождаются. Сталинистами становятся. Вот Я. Я не поклонник Сталина. Но если дело пойдет так, как оно идет, то я стану сталинистом. Конечно, я это буду скрывать, не показывать вида, лицемерить. Но где-то в затылочном сознании у меня будет запрятана мысль о том, что вообще-то пора ему появиться. Не надолго, на полгода. На месяц. Чтобы успеть навести порядок в умах и делах. Чтобы призвать к ответу. Кого? Меня, так меня. Соседа, так соседа. За что? За измену. За линию Бейкера - Шеварднадзе, за Крым, за южную Сибирь, за Новороссийские губернии Малороссии. За Россию, которая потеряла моря и не имеет выхода.
Не ужасно ли думать, что русские люди строили государство, создавали свои церкви, вели войны, возводили ДнепроГЭС и Магнитку, запускали космические аппараты для того только, чтобы какой-нибудь пучеглазый демократ обучал своего ребенка в Сорбонне, чтобы мелкий лавочник раскатывал на мерседесе, чтобы чиновник купал свое тело в джакузи. Для того ли сотни лет русские люди терпели нужду и проливали кровь, чтобы жирел чиновник на даче-крепости, чтобы носила жемчуга торговка.
«Сталин» - это жест отчаяния. Последняя надежда найти управу на глупцов. Сталин – душегуб. И Ельцин – душегуб. Но душегубство последнего мелочное. Пошлое. Оно нарушает законы не из великой страсти, а из лавочной хитрости, грязного порока. Пьянства. У Сталина были дела, под которыми струилась кровь русского народа. В наши времена есть только кровь. И нет никаких дел. Есть наркотики и нет мечты.
Сталин – это эстетический жест восстания против мерзости, которая подняла голову в твоей душе. Против того, чтобы ты брал взятки. Хотя для этого есть все основания. Против диктатуры денег, которые стали последней целью.
К Сталину взывают от бессилия и бессмыслицы, от ужаса перед всеобщей продажностью. Каждый из нас должен ответить за то, что последние десять лет мы не строили ракеты, не бурили скважины, не строили заводы, не писали книги. За то, что мы только пили и крали, крали и пили. И ходили на презентации.
Сталин должен прийти, чтобы ужас появился на блудливом лице лавочника. Прийти и уйти. Но ведь он не уйдет. Вот в чем проблема.

ПИСАТЕЛЬ ЛЕВ ВЕРШИНИН по поводу письма ЗП Сталину.
«Её, тусовку, можно понять.
Мало того, что в тексте сказана чистая правда.
Она, эта самая правда высказана в убойно гротескной форме. То есть, тусовке не только вспороли нутро, выставив напоказ всему миру гнилую требуху. Хуже того, вспороли изящно, скажем так, “скальпелем креатива”, — того самого, который она, рукопожатно-непогрешимая, до сих пор считала своим и только своим оружием. И еще хуже, вспороли изнутри, чего она, непогрешимо-рукопожатная, никак не ожидала.Вот почему визг на грани ультразвука.
Обиженный, злобный, запредельно эмоциональный, но при всем том абсолютно бессмысленный. Без хотя бы одного хоть сколько-то вменяемого аргумента. Даже неизбежный гвалт насчет пресловутого “антисемитизма” (как же, блин, тусовке да без безотказной палочки- выручалочки?) разбивается о текст вдребезги.
Потому что, — да, да! — в строках “Ты сохранил жизнь нашему роду. Если бы не ты, наших дедов и прадедов передушили бы в газовых камерах, аккуратно расставленных от Бреста до Владивостока, и наш вопрос был бы окончательно решён. Ты положил в семь слоёв русских людей, чтоб спасти жизнь нашему семени”, г-н Прилепин подразумевает именно евреев, но совершенно по существу.Ибо, хоть раком крутись “профессиональные страдальцы”, от правды не убежишь:
именно Он сохранил жизнь нашему (как еврей по маме, я вправе писать это) роду. Если бы не Он, наших (не конкретно моих, мои гибли на фронтах, но не суть) дедов и прадедов передушили бы в газовых камерах, аккуратно расставленных от Бреста до Владивостока, и наш вопрос был бы окончательно решён. Он положил в семь слоёв русских людей, чтоб спасти жизнь нашему семени, — и пусть даже в “семи слоях” легли не только русские, а спасали от гибели не только евреев, но сам факт отрицать может только полностью и безусловно неблагодарная тварь.
Именно так считала моя мама, ушедшая на войну в 17 лет, получив из-под Сталинграда похоронки на дедушку Леву, дядю Фиму и дядю Гришу, а мнение моей мамы на эту тему для меня истина в последней инстанции.
“Профессионалы” прекрасно знают это.
Отсюда и дополнительная пена на рукопожатных клычках.»