[352x518] Юбилейный пост № 100
В середине 1970-х повстречалась мне погрудная икона Иисуса Христа - Вседержителя, написанная безруким крестьянином. Составляя историческую записку к научному паспорту экспоната для свердловского музея изобразительных искусств (ныне Екатеринбург), я провёл активные многомесячные поиски сведений о художнике и о созданных им произведениях. До сих пор эта тема меня увлекает. Многое остаётся не вполне ясным, но, тем не менее, проверенные факты и эпизоды творческой биографии Григория Николаевича Журавлёва (1858-1916) я положил в основу моей поэмы.
По объективно сложившимся обстоятельствам мне выпало стать третьим краеведом, заинтересовавшимся судьбой иконописца после Утёвского краеведа Кузьмы Дмитриевича Данилова и югославского исследователя Здравко Каймаковича, отыскавшего в 60-х годах в Боснии и Герцоговине икону Журавлёва врачевателей Косьмы и Дамиана. После этой находки завязалась международная переписка исследователей, а в начале 70-х годов я нашёл на Урале вторую икону Журавлёва и организовал массовый опрос музейщиков Поволжья, Москвы, Ленинграда и Среднего Урала. Однако результаты опроса не были успешными, хотя Ленинград всё же нашёл и прислал мне фоторепродукцию ещё одной неизвестной дотоле иконы Журавлёва "Избранные святые". К сожалению, в наших поисках были и провалы: после смерти Данилова все накопленные им материалы и его коллекция икон исчезли. Поскольку меня в первую очередь тревожила судьба икон, написанных именно Журавлёвым, то ответственно заявляю, что в собрании Данилова не было ни одной иконы, подписанной Григорием Николаевичем. Когда я спросил у Данилова, почему он убеждён, что анонимные иконы в селе и в округе написаны Журавлёвым, он ответил: “А больше некому было”. А на самом-то деле во второй половине девятнадцатого и в первой декаде двадцатого веков действовали ещё две иконописные мастерские кроме братьев Журавлёвых.
Иконописец Гриша Журавлeв
рождeн безруким щупленьким уродцем,
и повитухе не хватило слов,
чтоб рассказать, с кем он имеет сходство.
Несчастья косят бедолаг вокруг.
Как с малых лет остаться без подмоги?
Господь не даровал младенцу рук,
а заодно подсeк ему и ноги.
Меньшого старший брат учил всему.
Нарисовал – смешная вышла рожа.
Братишка тут же показал ему,
как сделать, чтоб была с соседом схожа.
Губами брал древесный уголёк
и незаметным головы движеньем
знакомых лиц нарисовал пяток,
и сам был горд портретным совпаденьем.
С тех пор рисунок стал для них игрой,
Обрезок струганой доски – бумагой.
В рисунке каждый раз иной герой:
кабатчик, поп, разнорабочий с вагой.
Собрался попечительский совет.
Повестка дня на этот раз простая.
В народе говорят: ученье это – свет,
а парень в неученьи подрастает.
Святые Косьма и Дамиан - целители. Икона написана в 1885 году
Он ремеслу учился на дому.
Сыскали старика-иконописца.
Тот, приходя, показывал ему,
как правильно писать персты и лица.
Брат смастерил тележку и возил
по расписанью в классы гимназиста.
Сестра с утра бежала в магазин,
и в доме было радостно и чисто.
И был экзамен. Покажи, мой друг,
чему обучен, что постиг уже ты,
как пальцы пишешь, не имея рук –
трeхперстные и благочинья жесты.
А мастера – волосья под шнурком,
а подмастерья – рослы и вихрасты –
удивлены увечным пареньком,
постигшим тайны богомазов касты.
И чтоб заказчик приходил ладом
и не случались распри между нами,
пиши на созданных твоим трудом:
“Сия икона писана зубами”.
Их отчий старый пятистенный дом
хранил в углах воспоминанья детства,
но кроме ветхих стен не видно в нём
намёка на отцовское наследство.
Купили краски, заказали тёс
и рыбий клей, и мел, и позолоту.
Потом для пробы доски брат принёс –
взялись по-братски дружно за работу.
Потeртости саднили возле рта.
Вновь оглядел икону взглядом строгим
и на изнанке охрой начертал:
"Написана безруким и безногим".
Его мечты с надеждой пополам
с годами, как и грёзы, не иссякли.
Карандашом чертил он купола,
похожие на маленький Исакий.
Церковь села Утёвка, где Журавлёв расписывал стены, писал иконы. Здесь он и похоронен у церкви.
Надежды эти не пропали зря.
Подвижники в забвении не гибнут.
Над дивным куполом взошла заря,
и храм его мечтаний был воздвигнут.
Иконописец не сходил с ремней.
Он был в плену неудержимой страсти.
Полтысячи рабочих долгих дней
в ремнях по штукатурке ползал мастер.
Саднило нёбо – всё в сквозных свищах,
натёртые кровоточили дёсны.
Хотел не думать о таких вещах,
но постоянно мучился несносно.
Торжественно святили новый храм,
где роспись и проект – нерукотворны.
А слух давно гулял по городам:
есть богомаз – безрукий, но проворный.
Дошёл тот слух до царского двора.
И государь, вперивши в рапорт око,
проговорил: "Нам поглядеть пора
на чудо столь безжалостного рока".
На третий день пожаловал к ним гость –
столичный коммерсант, купец Лабутин.
И мастеру впервые довелось
познать свой труд в многорублёвой сути.
Был договор на пятьдесят икон
и повторён для адвоката вкратце.
Купец раскрыл портфель и вынул он
увесистую пачку ассигнаций.
Но здесь не всё: пока ещё аванс.
Срок договора сами обозначьте.
Последняя икона даст вам шанс
дополучить ещё четыре пачки.
Вдруг на проспекте стук стальных подков
и конский храп и сдержанное рженье.
Григорий брату: "Глянь-ка, кто таков?" -
Но в мастерской уж граф с опереженьем.
"А ну, братишки, живо, я сказал!
Григорий – в кресло, Афанасий – к краске!"
И покатил его в парадный зал
на им же и подаренной коляске.
И входит в двери царская чета:
сам император – бляхи на мундире;
его супруга – дама ещё та!
Сначала ни о чём поговорили.
Фрагмент фото, присланного мне Даниловым в начале 1970-х
Не выглядел художник мудрецом:
и брови не вразлёт, хоть лоб не узкий.
"Приятное солдатское лицо!" –
Воскликнула царица по-французски.
От этих слов у горла ком возник:
Была насмешка в этой лёгкой фразе.
Он отвечал, переменив язык:
–Отец солдат. Он сгинул на Кавказе.
Царь подошёл и отступил на шаг.
"Теперь, дружок, яви своё уменье.
Ты, говорят, иконы пишешь так,
как Пушкин сочинял стихотворенья".
И брат с доской явился в тот же миг,
придвинул стул с рабочими ремнями,
и мастер к краскам и к доске приник
и кисть в зубах подталкивал губами.
Императрица отошла к окну,
чтоб не присутствовать при этой драме:
он в муках пишет досочку одну,
а как стенные росписи во храме!
Но царь смотрел: ушёл под тон левкас,
ложился на него другой краситель,
и словно из тумана выплыл глаз...
и борода... и Николай Святитель.
Сей образ не тонул, не выгорал.
Его не смел крушить иконоборец.
Святой хранитель царского двора –
далёких Мир Ликийских чудотворец.
Нерукотворен образ был всерьёз.
Царь поздравлял и мастера, и брата.
И был растроган, кажется, до слёз
великий всероссийский император.
Вновь на проспекте стук стальных подков
и рысаков орловских храп и ржанье.
Царь покидал безродных мужиков,
и не скрывал, прощаясь, обожанья.
Сынам крестьянским, право, никогда
такое приключение не снилось.
Лишь тяжкий труд и вечная нужда,
и вот вам – императорская милость!
Царь повелел назначить от казны
пособие рублями золотыми.
Допрежь талантам не было цены,
Но этому цена дана отныне.
У всей страны и мира на виду
царь даровал ему в Указе этом
коня и пару выездов в году –
зимою сани и пролётку летом.
Крушение царского поезда под станцией Борки
Был неспокойным Петербургский год:
в Борках крушенье, слёзы на перроне.
И слух пополз, что пишет-де урод
дворцовую Семью в одной иконе.
Святые покровители Семьи –
на них сошёлся тесный круг сюжетный.
Ходатайства у каждого свои –
на этот век не приходились жертвы.
Икона Журавлёва "Избранные святые". Хранится в Петербурге
Он не писал Пресветлую Семью:
абсурдный слух, как сплетня – в самом деле!
Он символы – фигурами семью
в заоблачном расставил ожерельи.
Икону допустили во дворец,
и государь смотрел работу лично
и так сказал: "Уважил, молодец!
Событие представил символично".
Хорош ли царь, решит потом народ.
Ну, а пока России всё едино.
Никто сказать не может наперёд,
какой сюрприз преподнесёт судьбина.
А в мастерской нет роздыха делам,
несут заказы – без конца и срока.
Вчера отправил в Кафедральный храм
"Святое вознесение пророка".
Пройдёт сто лет, быльём всё порастёт,
и старцы не припомнят уж былого.
В музей крестьянка книгу принесёт –
подшивку иллюстраций Журавлeва.
Ну, а пока он держит кисть в зубах
и небосвод безоблачен и светел.
Пока одна у россиян судьба,
и не гуляет беспорядков ветер.
Полста икон! Он в договоре том
заканчивал последнюю икону,
да приболел и, кашляя с трудом,
взгляд обращал к аптечному флакону.
Икона Журавлёва "Господь Вседержитель", написанная в1886 и отысканная мною в Екатеринбурге
Видать, не за горой прискорбный час.
Уже не встать к последнему поклону.
О, боже правый, милостивый Спас!
Дозволь хотя бы завершить икону.
Богоматерь «Млекопитательница». Написана в 1910 году
Мария – твой "Благоуханный Свет" –
нам, смертным, даровавшая Мессию.
Коль я не допишу – прощенья нет.
Продли мне жизнь, пока не обессилю.
Божья Матерь "Скоропослушница"
Он не дождался милости Христа.
Сомкнулись веки, мысли опустели
и пульс у горла биться перестал.
Усоп художник на своей постели.
Спустя неделю гомон в мастерской.
Купец выходит из повозки конной.
Народ со стороны глядит с тоской:
приехал, видно, барин за иконой.
Купец проходит, не спеша, вперёд.
Мальчишки – словно галки, на заборе.
Охрана за купцом багаж несёт
с остатком круглой суммы в договоре.
Сестра сказала: "Гость нас извинит...",
в волненьи смолкла, подбирая слово,
но тут выходит брат и говорит:
"Пройдёмте в дом. Икона Вам готова".
Божья Матерь "Милующая"
Гость снял с иконы вышитый рушник,
ладонью тронул слой, вполне просохший,
взволнованным лицом к доске приник
и молвил: "Гениален был усопший!"
Отпели в храме божьего раба.
"Се – Человек!" на камне начертали.
А у раба была своя судьба.
Ответь, судьба, была ты у раба ли?
