Мне вспомнился аккуратный столик из далёкого 1978 года, когда жива была уральская поэтесса Бояршинова, а я нёс к ней по проходу актового зала Союза писателей юбилейный подарок, сделанный к её пятидесятилетию. Столешница была украшена орнаментом, сочинённым моим другом художником Григорием Нечеухиным: на ореховом фоне выделялись литеры “ЭБ” (Эмилия Бояршинова). Инициалы поэтессы я врезал в пятилепестковую розетту – по числу исполнившихся десятилетий. Мозаичный набор составил тоже из пяти ценных пород дерева.
Когда живописец Нечеухин в 1979 году писал групповой портрет нашей компании, то оставил немного скорбно пустовавшего места там, где могла бы сидеть Эмма Бояршинова. С тех пор прошла треть века, но память ещё жива, хотя из восьмерых четверо оставили нас.
И опять я приветствую утро!
Встань с рассветом, вокруг погляди:
Утром – как это просто и мудро! –
Все впервые и все впереди.
Пробужденье, рожденье, начало...
Хочешь заново жить – и живи,
Чтоб заря тебя песней встречала
И дыханием первой любви.
В счастье веришь
И силы не меришь
Щедры планы, крылаты мечты.
Открываешь на улицу двери –
И шагаешь в грядущее ты.
Видно, зори такие в краю у нас.
Видно, годы такие пришли:
Каждый день
Возвращается юность
Вместе с утренней песней земли.
Автор стихотворения Эмма Бояршинова.
Поэтесса Эмилия Бояршинова (1928-1978)
Именно в тот период я всерьёз увлёкся самодеятельным творчеством. В свободное время самозабвенно покрывал деревянной мозаикой столешницы, реставрируемую мебель, декоративные блюда, а к началу восьмидесятых годов даже покушался на переоборудование нашей стандартной “хрущёвки”. Закупил из отходов производства мебельной фабрики брёвна, брусы и профилированную рейку сибирской лиственницы, облицевал и художественно оформил нашу трёхкомнатную квартирку на пятом этаже Уктусской улицы в Свердловске (теперь Екатеринбург).
Проектировал и делал один за другим предметы нового интерьера. Работа выполнялась в одну (даже не лошадиную!) силу. Работал по вечерам после службы и по воскресениям, а потому наша гостиная примерно на год превратилась в мастерскую, где посередине небольшой комнаты стоял верстак, а у свободной стены ожидало очереди уже высушенное дерево и отборный кирпич для создания бара и электрокамина.
Не стану описывать намечавшиеся изменения в ремонтируемой квартире, но упомяну только трудоёмкие работы: строительство и облицовка шкафов с антресолями до потолка; врезка стенных зеркал (одно размером 160 на 140 см); замена дверных косяков на бревна-стояки с притолоками; изготовление в так называемом «тёщином углу» вместо прежнего чулана (2 на 2,5 метра) – обустроенного бара с витражом, за которым открывался простенок, снабжённый полками для консервированных продуктов; разработка и изготовление шести художественных бра (три в проходной «коллекционной» комнате, одно бра в баре, два в прихожей при зеркалах); два деревянных оконных карниза для штор – для спальни и проходной комнаты.
Среди мебели наиболее заметно выглядели мои художественные столики. О них я и расскажу подробней. Их у меня было пять-шесть, но для нормальной квартиры, пожалуй, многовато. Потом после юбилея Бояршиновой один стол ушёл в подарок. После смерти поэтессы её старшая сестра Галина перевезла имущество в Котлас. Потом я узнал, что юбилейный столик не вошёл в контейнер, и Галина распорядилась сломать неподатливую мебелюшку и затолкать в багаж.
Из интернета узнал, что в Котласе создан и действует музей поэтессы Эмилии Ивановны Бояршиновой. Восстановлен ли юбилейный стол с монограммой "ЭБ", подаренный ей к пятидесятилетию, вопрос для меня остался неясным.
Не менее интересна история происхождения другого стола. Орнамент его столешницы тесно связан с моими поисками церковного пола из метлахской плитки, исчезнувшего с разгромом большевиками храмов Верхотурского монастыря.
Верхотурский монастырь был ликвидирован в 1925 году, и его обширная территория вместе с постройками отошла под крупнейшую колонию несовершеннолетних преступников. Сохранилась любительская фотография тех лет.
Разрушенные храмы – пришли в негодность, а их помещения переоборудовались в место заключения. Несовершеннолетние заключённые, пытавшиеся вырваться на волю, постоянно рыли подкопы, ища нору, ведущую к свободе. Администрация лагеря, предотвращая подкопы и побеги, приказала снять всю почву под зданиями на глубину 2 м 50 см и замостить полы наглухо торцами вековых кряжей на высоту 2 метра, а остальное залить бетоном до уровня прежнего пола. Был слух, что прежние чугунные плиты, уложенные в церквах, увезли на переплавку. Отдельные залы монастыря были покрыты итальянской (или французской) метлахской плиткой. Краеведы рассказывали, что ценная плитка была вывезена ведомством наркома Берия в Свердловск в тридцатых годах. Мне довелось в конце шестидесятых годов съездить на этот объект и осмотреть бывший монастырский пол (был короткий период "хрущёвской оттепели). Оказалось, что метлахской плиткой покрыты там архивные залы. Сам я видел примерно 100-120 квадратных метров этого художественного пола. Возможно, не всё было перевезено из монастыря на этот объект. Я сфотографировал освещённый участок пола, а потом по мотивам этих орнаментов составил композицию маркетри для моей столешницы.
В моей жизни были два столика с одной и той же столешницей. Первый вариант столика участвовал в клубной выставке декоративно-прикладного искусства с Свердловске (1978-1979). В 1981 году эта столешница попала на экран документального фильма "Дело №1" (режиссёр М.Шаров, оператор Иванов) и столик с нею просуществовал до 1987 года, когда его ножки были утеряны при перевозке выставочных экспонатов.
Следующие тринадцать лет “монастырская” столешница могла участвовать на выставках только в качестве настенного экспоната, но в 1998 году в Яффо (Израиль) обрела точёную ножку из левантийского дерева.
Я доделал этот стол в 1998 году. Зафиксировал параметры: высота изделия 85 см, диаметр столешницы 35 см, толщина доски 2,4 см. Мозаика выполнена в технике маркетри в 1978 году.
В 180 километрах от областного центра Челябинска находится заводской городок Куса. Завод существует с 1754 года, но первую продукцию стал выдавать только в 1789 году – обручи, скобы и гвозди. К середине XIX века мастера уже создавали чугунные печные приборы (решётки, заслонки, художественные печные дверцы и посуду), но только в 1883 году в полном объёме приступили к художественным отливкам. В короткое время фирма «Куса» получила международное признание. В 1888 году кусинское литьё поощрительно отмечено на выставке в Копенгагене, в 1897 году завод удостоен серебряной медали в Стокгольме, а в 1906 году получил высшую награду международной выставки в Милане.
Был период, когда я любительски коллекционировал “кусинский антиквариат” и собрал две дюжины чугунных изделий. Не забуду шкатулку, с изображением младенцев тутти, тонкие ажуры, отлитые в виде небольших подносов, а также два треножника к макияжным столикам.
Стол “Ящерицы”. 1977 г. Чугун, дерево. Диаметр 50 см, толщина 4,5 см.
Для обоих чугунных треног я изготовил круглые столешницы. Один из столиков сразу купили, а другой я оставил себе. Орнамент для столиков я заимствовал у голландского художника Мориса Корнелиса Эшера (1898-1972). Зооморфный орнамент, "звериный" стиль. В нём меня привлекли «Ящерицы», поскольку орнамент соответствовал уральской горно-промышленной теме. Сложность рисунка уровновешивалась набором только трёх отличавшиеся по цвету пород дерева.
А этот приземистый столик в моей небольшой коллекции занимал особое место, ибо я сделал для него столешницу из редкого палисандра.
Дерево палисандр растёт медленно. Экземпляры, достигшие диаметра 50 сантиметров, имеют возраст не менее 200 лет, и кроме того, их популяция ограничена.Эту индонезийскую породу в Англии называют индийским розовым деревом, а во Франции – азиатским палисандром. Её древесину почитают, как особо ценную породу для изготовления элитной мебели, штучного паркета и отделки vip-интерьеров.
Закуток, названный в народе "тёщин угол", по-другому назывался чуланом, а по документам значился встроенным шкафом (2:2,5 м), выходившим в проходную комнату. В 1980 году я убрал казённую дверь и занял помещение под гостевой бар на пять персон. Недавно я нашёл любительскую фотографию, на которой разглядел часть стены, увешанной поделками, и шкафчик бара. Эту документальную фотографию я включил в материалы поста - "Мои эксклюзивные столешницы". На фото виден прикреплённый к стене стол, который можно назвать в равной мере приставным и подвесным. От него к большой декоративной маске тянулись три цепи, сходившиеся у губ маски, - словно маска держала стол в своих зубах.
