Будь моя воля, я бы приглашала поэтов только для себя, чтобы они читали мне стихи один на один в пустой комнате, чтобы голос их пропитывал стены, чтобы все звучало, мыслило, существовало. Сегодня мне было очень хорошо. Сегодня я даже немного наплевала на остальных слушающих, хотя нас всего-то собралось восемь человек, пришедших на вечер поэзии. Может, подсознательно, мне и хотелось привить этим людям веру в мои собственные идеалы, но когда я убедилась, что то чего я хочу - возможно, я перестала существовать, как хозяин положения, я стала слухом, зрением, мыслью.
Я заглядываю в этот мир, как заглядывают в большую картонную коробку с новыми и старыми книгами, подаренными таинственным благодетелем. Передо мной столько всего. Но в коробке сверху накиданы все больше комиксы и пропагандистские брошюры советских времен. От этого немного страшно, но вдруг, каким-то чудом из глубины извлекается Редьярд Киплинг, а за ним Достоевский, за Достоевским маленькие томики с золотым тиснением, серия изданий избранного Пушкина, Байрона, Бальмонта, Блока, Пастернака, тоненький Бунин, тетрадочка в три рассказа, толстенькая, в голубом переплете, с желтой бумагой Тэффи. Много всего появляется. А я знаю, что эта коробка - круче, чем двадцать упаковок сникерсов и ящик виски джекдэниэлс, круче, чем старбакс и макдональдс, круче, чем улыбка Обамы. И можно жить дальше, и дышать дальше, и мыслить. И можно даже иногда проглядывать брошюры, хотя бы ради картинок с пионерами. Или рекламные листовки. Ну просто так. Хотя лучше их сдать в макулатуру. Пусть их переработают и сделают из них тетради для детей, которые на самом деле сегодня очень хотят учиться.