Сарай и землянка

Дощатый тротуар огибал тщательно возделанный и огороженный штакетником огородик с аккуратными грядками, где буйно росли разная огородная зелень и овощи, домик Сердюковых (бывшая людская) с палисадником, утопающем в цветах - ах, как пышно цвели мальвы! – и приводил нас к длинному ряду деревянных сараев – на каждую квартиру свой сарайчик с погребом. В сарайчиках хранилась всяческая рухлядь, которую жаль выбросить, лопаты, грабли, топоры и прочая хозяйственная утварь. А также в нашем сарайчике стоял огромный старый бабушкин сундук, крашеный коричневой краской. Добротно сработанный из сухих, хорошо подогнанных досок, кованый железом, с тяжелой крышкой, он хранил много памятных вещей. Там я находила бабушкины платья и старенькие туфельки на пуговках, наряжалась, подвязывала пояском талию, подбирала юбку покороче, обувала синие туфельки на каблучках-рюмочках и превращалась то в сказочную принцессу, то в Золушку, то в королеву… Вот-вот, добродушно ворчала бабушка, в принцесс играет, нет бы в доярку поиграть, и мы обе смеялись.
Погреб хранил для нас припасы на зиму, поэтому за ним тщательно ухаживали. По весне вынимались-выбрасывались остатки солений-квашений, дубовые бочки поднимались из погреба, отмывались-отскребались до белизны, просушивались. Погреб проветривался все лето, периодически бабушка жгла там сухие стебли чернокорня – отпугивала мышей. Осенью наступала пора закладки в погреб новых запасов. В погребе был отсек для картошки, которую нам привозили солдатики для всего двора сразу и сгружали с машины у сараев мешки, выкликая фамилии по списку. Картофель рассыпали на траве, просушивали, перебирали и опускали на хранение в погреб.
Засолка огурцов и помидоров - дело особое. Бочки распаривали кипятком, чтобы они не протекали, подбивали поплотнее железные обода. Когда горячая вода переставала сочиться между досочками , воду сливали и бочки опускали в погреб. Огурцы высыпались из мешков в тазы и корыта, тщательно мылись (до скрипа!) в нескольких водах, замачивались на какое-то время. Я с удовольствием  помогала маме и бабушке, малышки тоже крутились рядом, и моим делом было следить, чтобы они не лезли в воду.  
Соления бабушка делала по украинским да казацким рецептам, поэтому все, что она стряпала-варила, пекла, жарила да засаливала, было необыкновенно вкусным! Она заранее готовила «приклад» для солений – огромные букеты сухого укропа с семенами, чеснок, листья и корневища хрена, а для помидоров еще и гвоздику, горошинки черного перца, листья смородины и вишни. Да еще сахар – кроме нее никто во дворе сахар в помидоры не добавлял, зато бабушкины помидоры были такими вкусными, что весь двор причмокивал от удовольствия, когда она угощала желающих своими солениями. Огурцы, как и помидоры, укладывали в погребе по бочкам, прослаивая «прикладом». В горячей воде растворялась соль (а для помидоров – еще и сахар), ведра с готовой заливкой подавались в погреб, и бабушка осторожно заливала рассолом огурцы и помидоры, накрывала чистыми льняными тряпицами, прикрывала деревянными крышками и сверху придавливала гнетом – большими тяжеленным камнями. Несколько дней подряд она спускалась в погреб проветрить соления, проверить – не появилась ли плесень, снять пену, промыть тряпицу и гнет. Капуста, засоленная бабушкой, порезанная тонкой «стружкой» (большинство соседей квасили рубленую капусту, рубили ее в деревянных корытцах специальным топориком-секирой, вот и получалась она серой, кашеобразной – на вкус, может, и ничего, но вида не было никакого!), с морковочкой, с хренком или с клюковкой – ух, вкусно! Между слоями резаной капустки бабуля укладывала четвертушки кочанов – Мань, засоли пелюстки, просил дедушка (пелюстки – по-украински означает лепестки!). Когда был большой урожай антоновки, бабушка в отдельной бочке мочила яблоки в ржаной соломе, и яблочки поражали своей яркостью, крепостью, ядреностью. Бывало, идет бабуля с полной кошелкой кастрюлек, несет из сарая домой соления – все, кто попадется ей по дороге, тянутся – можно, Григорьевна? – к кастрюлькам, ухватить-зацепить капустки, помидорчика, яблочка, едят да языками цокают -похваливают!
Сарай наш был славен еще и тем, что однажды в нем завелись куры – бабушка решила внуков свежими яйцами кормить. Мужчины наши соорудили насест, поставили корзины с соломой, откуда бабушка собирала снесенные яйца – и вкусно, полезно, да вот не прижилась эта затея. Мало того, что бабушке физической работы прибавилось – чистить « птичник», кормить несушек, так еще одна трудность возникла - если курица нестись отказывается, ей одна дорога – в суп! Но, чтобы она в суп попала, надо сначала кому-то…как бы это помягче…словом, лишить ее жизни. Ощипать – ощиплю, а рубить ей голову вам, мужики! – сказала бабушка папе и деду. Те долго курили у сарая. В нашей семье все очень любили (и любят!) животных, причинить им вред ну просто недопустимо, а уж жизни лишать!... Я ушла домой – ну нет сил присутствовать. Через некоторое время пришел сурово нахмурившийся дед и скрылся в своей комнатенке. Почти следом за ним – бледный как полотно папа. Обморочно закрывая глаза, на ощупь добрался до дивана и упал пластом. Бабушка бросилась на помощь – «Толя, Толя, что? Руку поранил? Где? Что болит?» Папа простонал – «Она…там…бегает…без головы!!!» Бабушка все поняла и к деду – «Ты что ж молчал, старый?! Сбежал, бросил мальчишку одного!» и, ругнувшись шепоточком, накинула на плечи платок и пошла доделывать начатое… С тех пор кур в нашем сарае не было, как и кроликов, впрочем, тоже.
Тротуар упирался в задний двор - небольшой огороженный забором пустырь с легкими воротцами, запертыми на щеколду. Посредине заднего двора возвышалась землянка, поросшая густой травой – бывший купеческий погреб с крепкой дубовой дверью. Скаты землянки пологие, но со стороны входа она была достаточно высокой для того, чтобы пройти в дверь, лишь слегка наклоняя голову. С этой землянкой связано одно из сильнейших моих переживаний.
Летним вечером вся ребятня играла на заднем дворе. Мы, одиннадцатилетние девочки-мальчики и малышня – мои Лена-Ляля да Саня Данейкин с Женей Шкляевым. Мама наша о чем-то увлеченно разговаривала у забора с тетей Диной, мамой Жени. Я присматривала за сестренками (они мирно играли рядом), но тоже чем-то увлеклась, упустила их из виду. И всего-то несколько минут, а малыши тем временем забрались по пологому склону на самый верх землянки и затеяли там возню. Саня, расшалившись, толкнул Лену. Минутное дело – глухой шлепок, мамин вскрик, топот бегущих ног и Ленусин истошный плач. Заревела следом и Ляля: «Сашка толкнул! Сашка толкнул!» - и с кулачками бросилась на Саньку, который испугался не меньше нас. Я окаменела. Моя сестричка упала с самой верхотуры! Убилась! Ушиблась! Не уберегла! Мама сердито сверкнула на меня глазами, крепко прижимая к себе плачущую дочурку. Я внутренне похолодела – мало того, что я сама себя ругательски изругала, так еще и мама считает, что это я виновата в случившемся! На крики и плач прибежали папа и бабушка, собрались соседи. Я так и стояла столбом посреди шума и суеты, молча, без рыданий, а по щекам дождем текли слезы. Ленуську ощупали, осмотрели, поставили на ножки – вроде бы все цело, слава Богу! Да много ли надо четырехлетней крохе?! Упасть с полутораметровой высоты! «Надо скорую вызывать!» - скомандовала бабушка. Папа понес Лену домой, за ним ушла мама, ведя за руку всхлипывающую Лялю. Соседи стали расходиться, тихо переговариваясь и покачивая головами. И только тут бабушка заметила меня – бледный, тихо плачущий соляной столбик. Подошла, обняла за плечи и повела к дому. У самого порога я попятилась – «Боюсь!» Бабушка сурово сжала губы – «Не бойся, я с тобой!». Приехавший врач осмотрел Лену с головы до ног очень внимательно и успокоил нас – все нормально. «Удачно упала девочка. Сейчас нужен только покой, уложите ее спать.» Да еще посоветовал понаблюдать за Леной несколько дней. Напряжение немного отпустило, и мама со всей строгостью взялась отчитывать меня за недогляд. А я и так уже готова была умереть от стыда! Я сама считала себя виноватой и готова была принять самую лютую из казней, лишь бы в груди перестало ныть и уже не надо было бояться за Лену, не надо было корчиться под гневными мамины взглядами! Бабушка взяла маму за руку и увела в другую комнату, закрыла за собой дверь. Мама кричала обвинения в мой адрес, а бабушка тихо и настойчиво в чем-то ее убеждала. Наконец повысила голос и она: «Найти виноватого легче всего! Маринка – ребенок! Ей всего одиннадцать лет! Ты что, не видишь, как она переживает случившееся?! А ты? Ты же мать! Ты-то сама где была? Почему ты не доглядела? Лясы точила? Так кто из вас больше виноват? Оттого и орешь, что вину свою понимаешь!» Бабушка вышла из комнаты, хлопнув дверью, сдернула со стула шаль и ушла во двор. Вернулась она поздно, и глаза у нее были заплаканные. Мама не разговаривала со мной весь следующий день, она сердилась и на меня, и на себя, очень нервничала и все ощупывала Лену, заглядывала ей в личико, обнимала-целовала…Я ходила тише мыши. Бабушка, как могла, отвлекала меня от переживаний, привлекала к работе по дому, звала меня с собой то в магазин, то в сарай, то на огород. Постепенно отношения в семье вошли в привычную колею. Я тоже успокоилась, все страхи и волнения улеглись. Ленуся, к счастью, не пострадала и была прежним активным и веселым ребенком. Но землянку на заднем дворе я помню до сих пор. И если у сестренки моей что-нибудь болит, я с тоской думаю, а не является ли это последствием того злополучного падения.
Годы шли, я взрослела, но иногда, как в страшном сне, возвращалась к этим тяжелым воспоминаниям. Вины за случившееся я с себя так и не сняла.
Скоро я стала старше той моей мамы, которая кричала на меня, ругала за случившееся у землянки, и с высоты своего возраста я вдруг поняла, что так она поступала от тревоги за Лену, от осознания того, чем могло бы все это закончиться, упади Лена менее удачно, от чувства собственной вины и – от молодости. Ведь маме моей в ту пору было всего тридцать лет .
А бабушка…бабушка моя была мне самым верным другом. Строгим, но добрым. Сдержанным, но щемяще нежным. Взыскующим, но – справедливым. Она была для меня лучшим учителем – она примером своей жизни незаметно для себя самой учила меня справедливости и ответственности, сдержанности и терпению, трудолюбию и самоотверженности, душевной чуткости и пониманию.

Серия сообщений "Как я была маленькой":
Часть 1 - Как я была маленькой
Часть 2 - Как я была маленькой (продолжение)
...
Часть 11 - Как я была маленькой-10
Часть 12 - Как я была маленькой-11
Часть 13 - Как я была маленькой-12
Часть 14 - Как я была маленькой-13
Часть 15 - Ко мне вчера ворона залетала...
...
Часть 22 - Как я была маленькой. Заключительная глава.
Часть 23 - О воспоминаниях...
Часть 24 - Бабушкин сундук...