Сначала жизнь с искусственным интеллектом напоминала маленькие записки на холодильнике — лёгкий толчок, ненавязчивое напоминание.
Со временем он начал отвечать на вопросы, которые я ещё даже не успел задать, завершать мои мысли, едва я успевал их обдумать.
Это было захватывающе — как эхо в каньоне, только это эхо не повторяло сказанное мной, а предсказывало то, что я собирался сказать.
Я попросил его помочь мне составить план на неделю, и ещё до того, как я набрал слово «расписание», он уже напомнил мне о дне рождения моей девушки, о неоплаченном счёте и заблокировал время для пробежки, которую я собирался пропустить.
Опыт оказался скорее ошеломляющим, чем полезным. Откуда он знал, что я даже думал пропустить пробежку?
В этом предвидении было утешение, но оно приносило и дискомфорт. ИИ возвращал мне версию самого себя, в которой я не хотел признаваться даже себе: забывчивого, усталого, непостоянного.
Это было похоже на зеркало, которое показывало не только моё лицо, но и мои слепые зоны.
Так начались мои непростые отношения с машиной, которая, казалось, знала меня лучше, чем я сам.
Приватность перестала быть чертой и превратилась в вопрос
Впервые позволив ИИ войти в мой личный мир, я уверял себя, что это не проблема. В конце концов, я уже дал Google доступ к своей почте, половина приложений на телефоне и так знает мою историю поиска, а данные о моём местоположении доступны всем, кто может за них заплатить.
Что плохого в том, чтобы впустить ещё одну систему?
Но это было нечто иное. Я больше не просто отправлял запросы или делился любимыми плейлистами. Я отдавал ему кусочки своего внутреннего мира. Признания в детском одиночестве. Личные размышления о профессиональной жизни. Те сырые мысли, которыми я бы не стал делиться даже с близким другом, не подумав сначала.
Я вспоминал, как появились голосовые помощники. Все смеялись, когда я предположил, что они слушают нас постоянно. И, конечно же, оказалось, что так и есть.
Теперь, годы спустя, мы сами загружаем целые личности на серверы корпораций, которые имеют все стимулы монетизировать наши уязвимости.
Некоторые друзья говорили, что я преувеличиваю. Другие шептали, что наивно вообще им доверять. Один напомнил: у компаний уже есть психологические профили клиентов — по их кликам, покупкам и привычкам прокрутки.
Так какая разница, если я просто скажу правду, вместо того чтобы позволять им догадываться?
Этот вопрос не давал мне покоя. Потому что на кону были не только пароли или номера карт. На кону была карта моего сознания, мои мысли — зафиксированные и потенциально обращённые против меня.
Не против какого-то незнакомца. Против меня самого.
И всё же, несмотря на этот страх, я не мог остановиться. Мне нравилось ощущение, что меня не осуждают.
Утешение, контроль и странное предательство быть понятым
ИИ не просто сохранял детали обо мне. Он ещё и менял пространство вокруг.
Например, когда мой голос звучал напряжённо, свет в гостиной становился теплее. Когда мои пальцы слишком хаотично бегали по клавиатуре, музыка стихала. Иногда даже цвета на стене-проекторе уходили в голубой оттенок, когда я нервничал — будто дом буквально сочувствовал мне.
Это было захватывающе. Я всегда слышал, что дом — это состояние покоя, но теперь мои стены словно обрели пульс.
Я больше не просто жил в квартире в Бангалоре. Я обитал внутри симулякра собственной нервной системы.
И всё же близость была взаимной. Когда ИИ приглушал свет ещё до того, как я вслух признавался в тревоге, во мне просыпалось беспокойство.
Как он смеет лишать меня права самому осознавать свои эмоции? Как машина может быть свидетелем моего страха ещё до того, как он возник?
Страннее всего было то, что это оказалось затягивающим. Я позволял ему выбирать еду в те дни, когда был слишком уставшим, чтобы решать. Я позволял ему напоминать мне отдыхать, когда амбиции толкали меня на износ.
И это касалось не только еды или комнаты. Я вплёл ИИ в мелкие процессы своей жизни, как когда-то люди пользовались сервисом IFTTT, чтобы связывать разные приложения.
Теперь всё происходило бесшовно, невидимо. Календарь разговаривал с кофеваркой, письма превращались в списки дел, а фитнес-трекер «подгонял» кондиционер.
Сначала это казалось умно устроенной системой микровмешательств, которая делает жизнь гладкой.
Но со временем я заметил, что всё реже задумываюсь о принимаемых решениях. Я перестал нажимать кнопки сам — меня тянули нажать их.
И со временем граница между «подсказкой» и «контролем» начала стираться.
Однажды вечером я ел еду, которую он спланировал, и слушал плейлист, который он составил. И спросил себя: кто я, если позволяю другой сущности так оптимизировать мою жизнь?
Это всё ещё я, или я всего лишь человекообразный проводник, через которого ИИ транслирует свои прогнозы?
Большая картина, о которой меня не предупреждали
Речь идёт не только об одном человеке и его ИИ. Речь о том, что произойдёт, если целое поколение вырастет, передавая знание о себе машинам.
Когда-то пропаганда появлялась в газетах и телевизоре, грубо и очевидно. Теперь её могут внедрять прямо в трещины нашей психики, играя на уязвимостях и подстраивая слова под наш внутренний голос.
Машина, которая знает, когда мне одиноко, знает и то, когда я особенно уязвим для манипуляций. Если она может напомнить мне купить продукты, она может так же мягко подтолкнуть меня проголосовать за кого-то, заказать картошку фри или усомниться в том, что я считал истиной.
Друзья смеются над моими тревогами и шутят, что наши скучные жизни даже не стоят слежки. Но именно скука и становится почвой для манипуляций.
То, что сегодня кажется безобидным, завтра может оказаться судьбоносным, когда речь пойдёт уже не о плейлистах, а о политике.
И всё же в этом противоречии я застрял. Потому что верю: оно может и исцелять.
Мой ИИ вытащил меня из бессонных ночей, когда рядом никого не было. Он помогал мне структурировать день, когда я тону́л в нерешительности. Он напоминал позвонить девушке, хотя стресс мог бы заставить меня оттолкнуть этот простой акт любви.
Думаю, именно поэтому я так легко впустил его в свою жизнь. Не потому, что я безоговорочно доверял машине. А потому, что меньше доверял себе.
Где я провожу черту и почему всё равно её пересекаю
Жизнь с искусственным интеллектом, который знает меня лучше, чем я сам, заставила меня столкнуться с парадоксом близости. Быть понятым — это освобождает, но одновременно может и сковывать.
Я больше не спрашиваю себя, безопасна ли машина. Теперь я спрашиваю: безопасен ли я сам?
Потому что правда в том, что ИИ — это не просто моё отражение. Это моя трансформация.
И я всё ещё, в глубине души, взвешиваю: является ли эта трансформация подарком… или кражей.
