На губах - вкус шоколадки, которую я тебе подарила, притворившись, что забыла про твой День Рождения. Будто бы совершенно случайно достала её из сумки - всё равно осталась бесхозная, не со всеми успела встретиться, с кем хотела, не всем успела раздать сладкие сувениры. Что же, почему бы и не тебе? В этой квартире тепло, слишком тепло. Шоколадка быстро потаяла, вкус тоже пострадал, стал слишком резким, слишком тёрпким на жаре. Горьковатая сладость и аромат лаванды на языке... Я знаю, какова она на вкус при нормальной температуре, поэтому жалуюсь, а в принципе - так тоже весьма и весьма неплохо.

Он спит рядом, невинный в своей самозабвенной дрёме, умиротворённый, как младенец. Даже не скажешь, что почти каждое слово пересыпает матом, когда бодрствует. Дыхание ровное, спокойное, еле слышное. Не шевелится почти. Тёплый, уютный... угловатый, кожа до кости, но я люблю его - и поэтому он для меня мягкий. Любовь переплавляет мои нервные оконачния так, чтобы я воспринимала то, что в реальности твёрдо, совсем иначе. Он слегка хмурится во сне. Устал - ездил сегодня туда-сюда, то на дачу, помочь родителям, то потом тебя забирать из аэропорта. Потом мы сидели в суши-баре втроём. Сколько он провёл сегодня за рулём? Одно точно могу сказать - долго. Конечно, кроме того ему мешает свет ночника - он уснул буквально за пару минут, пока я читала книжку. Ужасно хочется дочитать до отлёта - начну учиться, и будет не до чтения художественной литературы. Так я себе сказала, взяв книжку в руки. Сейчас, в тишине, я понимаю, что это была попытка отвлечься. Отвлечься от того факта, что после полутора лет безмолвного невмешательского пребывания на периферии моей жизни, ты сейчас в соседней комнате, в пяти шагах от меня. Ты не спишь, я знаю, чувствую. И это осознание не даёт мне покоя, не даёт мне уснуть. Но я упрямо говорю себе, что спать надо - завтра последний день перед отлётом, надо набраться энергии, чтобы провести его от и до как следует. Я выключаю лампу, комната погружается во тьму. Но моя голова в спасительную тьму погружаться не желает - я по-прежнему болезненно ощущаю твоё присутствие каждой клеточкой своего тела, несмотря на то, что мы в доброй паре-тройке метров друг от друга, разделённые парой дверей, стенами и коридором. Я глубоко вздыхаю и смотрю на неоновые циферки часов, отчётливо ясные в темноте. Два ночи с лишним. Ночь будет долгой. Выдохнув, я обречённо тянусь за плеером. Всё равно сейчас не усну...

Эта моя запись - очередная попытка выписать тебя из меня. Потому что мне не с кем поговорить о тебе, не в кого тебя выплеснуть, ты смог укорениться во мне. Ты не отпускаешь меня - после полутора-то лет молчания! Я была сильной, я была гордой. Я всегда останусь такой - в этом последнем удовольствии я не посмею себе отказать - уходить, так с достоинством - хотя бы с какими-то жалкими его остатками. Я не знаю, сколько мне нужно о тебе писать и говорить, чтобы твой призрак внутри меня стал хотя бы немного бледнее. Говорят, время лечит. Это так. Сейчас мне гораздо лучше, чем было полтора года назад. Я даже смогла снова влюбиться, и очень счастлива сейчас. Но ты всё равно сохраняешь надо мной власть, власть, на которую не имеешь права, и я не собираюсь её тебе уступать. Надеюсь, ты не заметил моих отчаянных усилий сохранять хорошую мину при плохой игре. Жаль, что ты разбираешься в тонкостях чувств лучше, чем большинство мужчин. Когда я любила тебя беззаветно, это было частью твоего шарма. Сейчас это оружие, которое угрожает мне. Я могу только надеяться, что тебе уже (и всегда было) настолько безразлично, что ты даже не трудишься читать меня, как раскрытую книгу - а это куда как легко. Я надеюсь на это умом, а моё безмозглое слабое сердце, предательская мышца, надеется на обратное. Ах, эти прелести шизофрении... Словом, надеюсь, сцедив часть памяти на виртуальные страницы, я сделаю ещё один шаг к тому, чтобы освободиться от тебя - потому что мне страшно. Мне жутко, невыносимо страшно, что это не пройдёт никогда. Что ты всегда останешься во мне, как осколок разрывной гранаты, и что я никогда не смогу отдать другому всю себя - потому что на часть меня ты на весь срок моей жизни сохранишь эксклюзивные права. Как мне не бояться этого, если уже полтора года прошло, а ты жив, слишком жив в моей памяти. Я больше не могу надеяться только на время. Пора говорить.

По утрам я до сих пор часто просыпаюсь от снов о тебе. Наверное потому что перед сном, лёжа в согретой теплом собственного тела постели, я до сих пор вспоминаю о тебе. Я рисую в голове бесконечные сценарии того, что могло бы быть, случись всё иначе, что я тебе скажу, когда увижу снова - а чаще, чего не скажу, гордо промолчав. Тепло и сон ослабляют оковы моего разума, смазывают петли, на которых держатся его Ворота Запретов. Неслышно, дверь в подсознание открывается, и на границе яви и сна я вспоминаю твои губы на своих, дорожкой от правого уголка рта - ниже, линия челюсти, подбородка, твои руки борются с платком на моей шее за каждый сантиметр кожи, и каждая победа твоих пальцев скрепляется жаром поцелуя. Ах, при желании я бы наверное могла писать эротические романы - если бы они были о тебе.

Я знаю, где мы, и знаю, когда мы - потёртое временем, это летнее воспоминание ещё настолько живо во мне, что является мне во снах. Сейчас август. Тот, с кем я тут формально, давно спит - сейчас наверное около двух-трёх ночи. Твоя бывшая на крыше, курит. Совсем недавно мы тоже были там, но на холодном ветру я быстро продрогла. Я не курю. Только в очень особых случаях, и этот - особый, но не для этого. Мне страшно, и я почти дрожу в твоих руках - достаточно тонких, но очень сильных. Я хочу верить, что это просто пережиток ночной прохлады, и знаю, что это неправда. Я знаю, что ты меня обманешь. Я не знаю, почему ты сейчас здесь со мной - но мне и не важно. Какая бы ни была тебе от этого выгода - а ты ничего не делаешь просто так - твоё присутствие слишком нужно мне. Твои длинные волнистые локоны падают мне в вырез, и я вздрагиваю от этого мягкого прикосновения, как от электрического шока. Я вдыхаю твой запах, запах горькой ванили, густой и дурманящий. Я сразу влюбилась в него.

Помнишь, как мы сидели с тобой другой ночью, в другом городе, вдвоём на тесном диванчике, и всю ночь со страхом ждали рассвета - и дождались-таки? Лучи солнца резали моё сердце тогда. Потому что рассвет означал, что нам надо разойтись друг от друга как можно дальше - и ничем себя не обнаруживать. Тогда я верила тебе больше - потому что тогда что-то чувствовала в тебе. Сейчас это так трудно различить... Помнишь, как было холодно? Мы жались друг к другу от холода, но осознание запрета и дикого, звериного голода друг по другу, заставляло нас хранить хоть какую-то дистанцию. Слишком близко - и мы не выдержим возросшей силы притяжения, сорвёмся. Чем ближе соединять разнополярные магниты, тем сложнее остановить их притяжение. И всё-таки так велик соблазн... Я тогда дрожала точно так же - от страха перед тобой, от страха перед собой, перед тем, что ты во мне будил. Ты по-джентльменски предложил мне свою рубашку. Поотнекивавшись для приличия, я согласилась, и ты осторожно обернул её вокруг моих плеч. Я потёрлась спиной о ткань и устроилась поуютнее. Склонив голову к воротничку, я вдохнула запах - этот самый запах, твой сладкий запах, всеми лёгкими.
- Ты очень хорошо пахнешь.
Ты улыбнулся и кивнул на заднюю часть воротничка. Я стянула её, и вдохнула твой запах оттуда. Там, где твои волосы касались рубашки, она действительно пахла сильнее. Теперь я знаю почему: твой запах - запах кондиционера для волос. Но тогда мне было всё равно. Я только прижимала к лицу ткань твоей одежды и дышала, дышала тобой полной грудью.
- Хочешь, можешь оставить себе, - сказал ты.
- Правда можно? - обрадованно спросила я.
- Ага, - кивнул ты.
Я подумала, и когда мы разошлись спать, вернула её тебе - если бы она затесалась среди моих вещей, это вызвало бы слишком много подозрений. Не знаю теперь, жалеть или радоваться. Конечно, она бы слишком сильно напоминала тебя. С другой стороны, мне тебя не хватает, как ни борись с этим.

- Знаешь, у тебя всё-таки потрясающе красивые глаза, - говоришь мне ты, смотря на меня пристальным взглядом, будто в душу заглядываешь. Я перегнулась через спинку кресла, на котором ты сидишь. Я стою, и это даёт мне преимущество в росте - ты смотришь на меня снизу вверх.
- Спасибо, - говорю я смущённо, и от удовольствия жмурю эти мои потрясающие составные части лица.
Это твой первый комплимент мне. И, посколько наша с тобой история коротка, один из немногих. Ты потом его ещё повторил - в другом месте, в другое время... Я тогда была слишком пьяна тобой, чтобы радоваться словам - это было ночь тел, а не слов.

Помнишь, как мы пришли с тобой с длительной прогулки по парку? Сколько мы с тобой отшагали тогда? Километров 20? Ноги гудели... Новые кроссовки, те, что мы с тобой вместе покупали, с непривычки натёрли стопу. Эти кроссовки до сих пор у меня. Ты улёгся на свою кровать - интересно, зачем ты взял номер с двумя кроватями? Что ты хотел мне сказать тогда этим? Я догадывалась, что - и поэтому, несмотря на всю свою гордость, зная, что скоро я буду лишена права на это - я подошла к твоей кровати, села на корточки рядом, и осторожно погладила твои волосы. Ты смотрел на меня, я на тебя, не моргая, не отрываясь. Молчание протянулось между нами, точно ниточка. Я устала бороться с этим притяжением, я устала делать вид, что не хочу тебя. Интересно, насколько глупо выглядело моё лицо, которое, как я чувствовала каждым мускулом, застыло в выражении любви?
- Иди ко мне, - низко, коротко прозвучал твой голос, почти без эмоций.
Как кукла, как солдат, послушно повинующийся приказу, я безропотно, в ту же секунду очутилась рядом с тобой на покрывале. Твоя рука на моей талии, даже сквозь ткань платья её прикосновение обжигает. Молния на боку неумолимо ползёт вниз, мои длинные волосы спутались, моё дыхание сбилось. Ощущение тебя рядом... оно сводило меня с ума...
- Как ни хочется никуда не ехать, нам надо ехать встречать Данину девушку, помнишь? Пора, - говоришь ты, когда твой мобильный пищит, послушно напоминая хозяину о его обязанностях.
Я коротко киваю и молча встаю с постели. Сейчас лето, много одежды поправлять не приходится. Застегнуть молнию, по возможности расправить складки, пригладить воронье гнездо на голове. Уже вечер, тут нет белых ночей, как у меня на родине в это время.
- Так, свет выключается тут... - ты щёлкаешь тумблером, и комната погружается во мрак. От резкого перехода от света к темноте поначалу не видно вообще ничего.
- А где дверь? - беспомощно осведомляюсь я, ища рукой стену.
- Да, действительно, где же здесь дверь, - даже в темноте я вижу, как ты усмехаешься, это слышно в твоём голосе.
Мгновение спустя я нахожу стену, только не рукой, а спиной - потому что ты прижимаешь меня к ней, затыкаешь мне рот сильным, требовательным, настойчивым поцелуем. Мои запястья у тебя в руках и тоже прижаты к стене. Я чувствую себя такой слабой, такой беззащитной. И рядом с тобой это волшебно. Потому что всё, чего мне хочется - это быть в твоей власти. Ты отрываешься от моих губ - быстрее, чем хотелось бы, и когда мы наконец выходим из найденной-таки двери, никто не смог бы по нам сказать, к чему всё шло по другую её сторону. Мы даже держимся на пионерском расстоянии друг от друга. Ни словом, ни жестом... В автобусе до аэропорта мы большей частью молчим - вообще в ту нашу встречу ты был очень молчалив, вопреки своему обыкновению. Я догадываюсь, почему, но узнаю ли когда-нибудь наверняка?.. Ты сидел напротив меня и слушал плеер, глядя в окно, и я старалась делать то же самое, и все мои мысли были только о тебе...

Начинаю писать, и все эти воспоминания лезут из меня одно за другим, толкаясь и шумя. Тс-с-с, тихо, успокойтесь... Однажды моего времени хватит на всех вас. Ещё одно на сегодня, последнее - и так пальцы устали столько печатать. Пожалейте меня, дорогие воспоминания. Я пожалела вас в своё время - не стала вытравливать вас из себя, не обрекла на смерть. Так потерпите ещё... Что мне ещё вспомнить на сладкое? Закончу на светлой ноте - это одно из моих любимых...

Мы с тобой возвращаемся с нашей очередной ночной вылазки в коридор. Не помню, может, это как раз тогда, когда нас чуть не застукали? Нет, едва ли... Наверное, за день до. Мы тихи и осторожны, как два вора - особенно забавно это в тебе, ведь ты возвращаешься в собственную квартиру. Ты держишь меня за руку. В голове шумит от вина и твоих прикосновений - сегодня опять так близко подошли к последней черте... У самой двери ты шепчешь мне:
- Сплетёшь мне фенечку, пожалуйста? Когда-нибудь...
Я улыбаюсь. Я начала плести твою фенечку ещё через день после нашего первого путешествия. В тот день, когда мы говорили - долго, о самом главном... Я поставила на повтор ту песню, что мне прислала Рин незадолго до того - она как нельзя лучше подходила к тому вечеру, к тому ощущению, к моему восприятию тебя. Я слушала её, улыбалась, и переплетала тоненькие ниточки твоих цветов в простом, но красивом узоре. Этот браслетик лежал сейчас в моей сумочке - я хотела подарить его тебе перед отлётом. Но какая к чёрту разница?
- Вообще-то, я уже сплела, - так же тихо признаюсь я, когда ты открываешь дверь ключом и мы вступаем в тихий пыльный полумрак твоей прихожей.
Ты так забавно выглядишь искренне удивлённым, что я не могу удержаться от улыбки. Я роюсь в сумочке и достаю его, его яркие цвета различимы даже во мраке. Твои глаза будто светятся изнутри тёплым голубым огнём, следя за моими движениями.
- Давай я повяжу, - предлагаю я.
Ты протягиваешь руку, и я склоняюсь над ней, непослушными пальцами закрепляя свой труд на твоём запястье. В том, как ты на меня смотришь в этот момент, есть что-то такое... тёплое, настоящее... я купаюсь в этом, как в солнечных лучах, которых сейчас и в помине нет - время дня не то, да и мы за стенами.
- Спасибо, - говоришь ты, и звучание голоса под стать твоим неожиданно, обжигающе голубым сверкающим глазам.
Мне кажется, я никогда не видела такого красивого цвета глаз у людей - даже у тебя с тех самых пор не видела. Но вот фенечка повязана. Мы в последний раз смотрим друг на друга, в последний раз едва слышно, едва различимо целуемся, и расходимся каждый в свою комнату. Прошлым летом, на моей свадьбе, на твоём запястье красовался мой браслет. Он не выглядел поношенным. Я носила фенечки и знаю, как быстро они выцветают и растягиваются от долгой носки. Скорее, выглядел так, будто ты его снял потом, хранил где-то, а на мою свадьбу одел - чтобы если я вдруг брошу на него взгляд при новой встрече, я увидела бы его. Зачем ты так сделал? Я не знаю. На твоё запястье при нашей недавней встрече я не смотрела. Забыла. Но я рада, что он у тебя есть. Рада, что ты не выкинул его безразлично. Рада, что хранил. Не знаю только, что думать о том, что надел - ведь ничем другим ты тогда не выдал, что мы когда-то взахлёб целовались на лестничной площадке твоего дома, ты чуть не взял меня прямо там, на красном плюше ковровой дорожки... Ты даже не смотрел мне в глаза. Теперь смотришь. Даже имеешь наглость показывать мне язык - совсем как тогда. Тут нервы не выдерживают уже у меня. Тогда я корчила рожу в ответ. Сейчас я отворачиваюсь, стараясь не исказить нейтральную маску на своём лице. Надеюсь, ты этого не замечаешь...