Я не умею любить только одного человека. Я давно это поняла. Понять это заняло у меня много времени, принять - ещё больше. И вот, я могу совершенно спокойно констатировать этот факт, да, факт - я не умею любить только одного человека, принадлежать только одному человеку. Мне очень хотелось научиться этому искусству. Хотелось убедить себя, что на это просто нужно время. Хотелось верить, что я просто пока не нашла того самого, единственного, с кем я смогу быть раз и навсегда - найду его и всё, счастливый конец, а кто слушал - молодец. Я пыталась заставить себя не любить других людей, когда я с кем-то одним, пыталась изо всех сил быть равнодушной ко всем, кроме одного, но я неспособна на это. Может быть, это наследие моего замечательного родителя. Может, это просто я такая. Я не знаю, почему и как. Я долго этого стыдилась, долго этого боялась, долго пыталась бороться с этим всеми известными мне средствами - и опустила руки. Да, может быть, это неправильно, некрасиво, так не должно быть - но я не в силах бороться против реальности того, что это так и это есть. Оно живое и светится. Я не могу убивать в себе самое лучшее и прекрасное во имя долга. Я верю в то, что в мире нет ничего более святого, чистого и прекрасного, чем любовь, и что она не может быть плохой или неправильной. Если есть что-то плохое или неправильное, так это общество, которые пытается вывалять естественное и хорошее в смоле и перьях и сжечь его. Только любовь - она как феникс. Она сгорит с треском и жаром, и снова родится из пепла, из гаснущей искры, и взмоет в небо. Она неподвластна ничему. Неподвластна моему или чьему-либо ещё контролю. Забавно, что лучшую цитату о любви, которую я когда-либо видела, я прочла на коробке шоколадных конфет, единственных, что я считаю вкусными из российской продукции этого сорта. "По-настоящему любишь только то, что любишь в данную секунду. Тогда принадлежишь избранному безраздельно. Но лишь на миг - и это свобода. Она прекрасна и непостижима, как логика полёта стрижа. Именно так и должно быть". Лучших слов о любви, о моей любви, я не знаю. Я хотела бы быть другой, наверное, но я такая, какая есть, других не завезли. Я хотела бы меньше любить, меньше привязываться, меньше страдать, переживать, терзаться, меньше искать любви, как будто она смогла бы заткнуть чёрную дыру где-то глубоко во мне. Я не умею не любить. Единственное, чему я со временем научилась - это терпеть любовь, как зубную боль. Выносить её, как уличный гвалт, от которого раскалывается голова, или как жару, от которой хочется расплавиться в лужу и больше не подниматься. Да, терпения мне не занимать, это всегда было моей сильной стороной, уж на беду или на счастье - я не знаю. Зависит от ситуации, наверное.

Наконец-то сказала это хоть куда-то. Наверное, это не секрет для тех, кто меня хорошо знает. Но признать это за собой - большой шаг вперёд и огромное облегчение для меня. А вот признать, насколько неоднозначные эмоции вызывает замужество человека, которого всегда любила, и всегда хочу продолжать любить, потому что нет ничего лучше и чище в мире, чем эта любовь - сложнее. Я не помню, когда впервые осознала, что люблю его. Мне кажется, я всегда это знала где-то на подсознательном уровне - с тех пор, как впервые посмотрела в его глаза такого изменчивого и непостоянного цвета. Помню, как не переносила его на дух первое время, как он вызывал у меня самые худшие подозрения в лицемерии и глупости, как бесил меня страшно каждым своим словом и движением. Помню, как боялась смотреть ему в глаза - потому что вздрагивала от его взгляда, как от электрошока. Совсем не помню, как и почему моё мнение о нём поменялось на полностью противоположное, как я приняла его в своё сердце целиком и полностью и наконец позволила себе поверить в чудо - в то, что такие люди, как он, есть, они существуют и не притворяются. Они просто есть, как радуга, как звёзды, как тёплый летний ветер, полный ароматов нагретой солнцем земли и луговых трав. Я уже говорила, и готова повторяться ещё и ещё - я не знаю более чистой и прекрасной любви, чем та, что я испытываю к нему. Я не боюсь говорить ему, что люблю его - потому что это правда, это естественно, и это не значит абсолютно ничего из того, что могут подумать другие. Я желаю ему счастья - всегда только счастья и радости. Я хочу отдавать ему всё самое лучшее, что во мне есть. Рядом с ним всё во мне расцветает - мне хочется быть умной, быть доброй, быть хорошей. Для него мне хочется писать, хочется читать - чтобы потом рассказать ему что-то полезное и интересное. Мне хочется видеть его улыбку, такую светлую и искреннюю, хочется слышать его смех, хочется, чтобы его глаза светились радостью - это самое естественное его состояние. Я рада всему ему, его маленьким глупостям и непомерным Наполеоновским планам, его богатому воображению, бесконечной доброте и энергии, вечной суете и непоседливости, его таким милым и полным грамматических и лексических ошибок весточкам, всегда таким коротким. Рада, что он есть. Готова отпустить его на Читать далее...

Ночь. Чаще всего мне нравится это время. Однако иногда я остро ненавижу его. Ночь - время сна. Порой сон предаёт меня, подставляет. В назначенный час я отворяю двери и жду его, но он не приходит. И тогда в открытые двери без спросу ломятся мысли. Сначала одна-две, немного, право-слово. Ладонью отмахнуться можно от этой мошкары. Только со временем они осмелевают. Всё больше и больше их осмеливается войти непрошеными в мою голову. Из самых грязных помоек и подворотен моей души они появляются, из самых мерзких сточных канав выползают, липкими, гадкими щупальцами тянутся мне в лицо, противно жужжат над ухом, сводя с ума, тычут алчными хоботками мою кожу, жаждая крови. Ненасытные отвратительные твари, тупоголовые монстры. Разве вы не знаете, что мыс вами одной крови - вы и я? Вы все - плоды жизнедеятельности моего сознания. Как плоды жизнедеятельности тела, вы должны выводиться их моей системы вскоре после своего образования, иначе вы отравите меня и погибнете вместе со мной. Как вы не знаете этого? Почему вы меня мучаете? Почему ночью, в самое беззащитное время, когда все спят и не к кому обратиться, некуда убежать, вы поднимаетесь, чтобы вызывать у меня душевный сепсис? Лёжа под одеялом, я остро ощущаю собственную хрупкость. Сведённые напряжением плечи, нервная дрожь пульса в висках. Вдох, выдох, широкая грудная клетка, ломкая конструкция из острых костей, поднимается всё так же мерно, плавно. Я чувствую, как то ли от тепла, то ли от паники меня начинает прошибать пот. Вдох, выдох, вдох, выдох, вдох нетненадо выдох, вдох оставьтеменявпокое выдох, вдох нупожалуйстануяумоляюзачем выдох, вдох ААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААА выдох, и всё в полной тишине. Тишина ночи, безучастная тишина черепной коробки, в которой, ворочаясь, не может уснуть воспалённый мозг, тишина могилы, тишина безумия. Это такая тишина, которую сложно себе представить, от мыслей о которой сходишь с ума. Эта тишина - беззвучный душераздирающий вопль, бешеный, рвущий на части, неостановимый. Тишина-обманщица, тишина-предатель, как сон. Нет, не так. Тишина-палач? Нет, тоже не то. Тишина... сестра по несчастью. Наверное, ей тоже больно вот так вот разрываться на части от боли, бесконечно разрываться, но никогда не разорваться. Может быть, просто по ночам моё внутреннее радио иногда ловит её сигнал бедствия? А потом его заедает, и я не могу переключить станцию, и не могу помочь тишине. Я просто слушаю её, и её звуки так плотны, так реальны, что они околдовывают, затягивают, нет, даже просто сливают меня с ней. Я тоже становлюсь этой тишиной, и также беззвучно разбиваюсь на осколки, оставаясь при этом целой. Забавно, наверное - сидеть ночью с монитором ноутбука как единственным источником освещения и писать неловким русским языком, от которого отвыкли и пальцы, и ум, сказку про тишину, которой на самом деле нет, пытаясь этим объяснить прорыв внутренней канализации, которой, кстати, тоже нет, если не считать это как метафору для кишок. Все эти метафоры, мысли, страхи - не более чем электрические импульсы в моём мозгу - спасибо, биология. Все слова, что я пишу - не более чем электрические импульсы в сложной электронной схеме моего ноутбука - спасибо, физика. Я не понимаю до конца (да даже до середины, нет, и того меньше) как это всё работает, да и никогда не пойму - не быть мне физиком, химиком или биологом, или одним из этих их новомодных гибридов. Но даже если бы понимала - что, чёрт возьми, мне это дало бы? Полцарства за коня... Полчего я могу предложить за то, чтобы быть нормальным человеком и не чувствовать холодного дыхания сумасшествия у основания своей шеи в некоторые особо неудачные ночи, которых становится всё больше и больше? Я бы предложила. Дьяволу бы душу предложила, так ведь нет его, а если бы и был, всё равно наверное у китайцев оптом берёт, на что ему моя сдалась, да ещё так дорого.
А ведь я знаю, что я ещё не самый запущенный случай. Я так, живчик ещё такой. Трепыхаюсь постоянно. Меня молотком, а мне, вот незадача, очень хочется жить, и я ползу вперёд, и кости мои срастаются кое-как, но я ползу вперёд, и думаю, что молодец. Иногда. Иногда, конечно, просто лежу на земле и поливаю её слезами и соплями в надежде вырастить там аленький цветочек или ещё какое чудо. Но потом обязательно ползу вперёд, честное пионерское. Некоторые не ползут. Кто не может, кого ещё куда сильней меня прикладывает. Так что я не самая несчастная. Чего прибедняться. Но и не самая счастливая же, ну! Что, что, то мне делать, куда бежать от этой ловушки внутри себя, куда бежать от тоненькой, но ощутимой грани, что отделяет меня от безумия? Или приближает к нему? Слишком много "или", "нет, не так", "но". Слишком много вопросов. Проклятая мошкара, нет у меня на вас внутри ни мухобойки, ни репеллента. Интересно, имейся таковой, было бы лучше? Или хуже? Что такое лучше? Что такое хуже? "Мальчик тычет пальцем в книжку...". Врал ты мне, Маяковский, в детстве, в формативном периоде, без стыда и совести врал, скотина. Девочка Я тыкала пальцем в книжку. Читать далее...

Мне 26 лет. Этот факт не перестаёт удивлять меня. Когда-то мне казалось неслыханным чудом дожить до 6-го класса. Лет с 13-ти моя жизнь начала бежать настолько быстро, что годы пролетали мимо без моего ведома, как пригоршни осенних листьев на холодном ветру. Где-то внутри, в моей черепной коробке, в извилинах моего мозга (если верить психологам из научно-популярных журналов, конкретно в лобной доле) мне до сих пор 15. Не знаю, откуда именно такой возраст. Просто если я пробую спросить себя "Девочка, тебе сколько?", то получаю именно этот ответ. Скажем прямо, выгляжу я ненамного старше. Во всяком случае, судя по тому, что утверждают другие люди. Сама я возраст определяю через пень-колоду. Особенно меня сбивают с толку накрашенные девочки и женщины в промежутке от 20-ти до 40-ка. Выходит, у нас с телом расхождение в 11 лет, хотя оно не сильно возражает против моих иллюзий. 11 лет прошло с тех пор, как я обманула папу и поехала тайком в Ростов с кучей приключений на свою непутёвую голову. Или мне было уже 16 тогда? Всегда путалась в датах... Сама поражаюсь тому, как сдала истории Японии и Китая на первом курсе. Но я их сдала. И вот я здесь. И вот я сейчас.

Здесь меня зовут Ли. Как уже упоминалось выше, в данный момент мне 26 лет. 26 лет, 2 недели и 4 дня. Позвольте обойтись без часов, минут и секунд. Я сижу одна в пустой квартирке. Назвать моё пристанище квартиркой, конечно, небольшое прувеличение. Комната и душ за небольшой перегородкой. У здешних студентов бывают обиталища теснее моего, мне нечего стыдиться. С утра я проснулась со своей лучшей подругой, приехавшей недавно меня навестить. Мы поели тортиков в уютном кафе, выпили чаю. Я распрощалась с ней, оставив её, выздоравливающую после сильной простуды, с которой она провалялась на более тонком из двух матрасов, составляющих наше лежбище. Мы с мужем ютились на другом. По ночам от заложенного носа она храпела. К третьей ночи я привыкла. В понедельник вечером огоньку добавили соседи: до скольки они не спали? До трёх? Четырёх утра? Я не помню. Я устала бороться за учёбу (с учёбой?) и читала вторую книгу из серии Hunger Games. Было интересно. Интереснее, чем креолизация, миграционные потоки и диаспоры. О которых, тем не менее, мне надо писать бакалаврскую, а вовсе не о перипетиях выдуманных повстанцев в выдуманной антиутопии. Ах, какое несчастье.

Я оставила её махать мне вслед, свою лучшую подругу, с которой нас связывает столько лет. С которой нас связывает слишком много, и в то же время недостаточно. Отношения с которой стали занимательно похожи на садомазохизм, на бестолковое барахтанье двух маленьких щенят, которых бросили в омут, в жизнь, и не сказали, как плавать. Мы цепляемся друг за друга. Мы цепляемся за это красивое словосочетание "лучшая подруга", и улыбаемся друг другу, и едим вместе мороженое, и смеёмся. Что за этим стоит? Слишком многое, слишком запутанное, слишком запущенное, пыльное, прошедшее. Что оно никогда не будет прежним, я понимаю. Я всегда была наивной, но не в этой области. Что из этого выйдет, я не знаю. Хочется верить, что эта вялотекущая дружба с периодическими обострениями когда-нибудь снова получит достойную основу, достаточно времени, достаточно внимания. Что она даже станет лучше, чем была - лучше-то можно всегда, нет предела совершенству. Я не наивна, но я оптимист. Она тоже говорит, что оптимистка. Мы обе балбески. И это самое лучшее, что есть в нас и между нами.

Кто я такая? Я - девушка, которая прощается со своей лучшей подругой, и не знает, одинокой она себя чувствует или облегчённой в новообретённой пустоте вновь тихой квартиры. Я - та, что мечтала учиться будучи скованной необходимостью делить своё время, и читает взахлёб фантастику, еле вставая, чтобы сделать очередной бутерброд с анчоусами. Я - та, кто умеет притворяться милой, улыбчивой, абсолютно нормальной, и выдаёт себя только тем, что бежит изо всех сил, только дай ей возможность. Я умею блистать знаниями на занятиях, нагло сосать на них же предложенный Чупа-Чупс (здравствуй, детство!), болтать на переменках, болтать с незнакомыми тетёньками за соседним столиком, потому что если не я, то кто же? И, прозвени звонок, настань назначнное время - бежать, бежать, бежать. Я - та, что награждает себя за силы, потраченные на так сложно дающееся мне общение. Я кормлю себя морожеными, тортами, покупаю лаки и пряжу всех цветов радуги, читаю книги и шатаюсь по городу и магазинам. Не учусь. Слишком выбита из колеи, вишь. Я та, кто едва не теряет сознание от боли три раза, пока доходит до трамвайной остановки, и силой воли не воет в трамвае, пока тот довозит до дома, к счастью, в десяти метрах от остановки. Действие болутоляющих как раз только кончилось. Снова эта ноющая боль в низу живота. Не хочу больше таблеток сегодня. Поэтому я - та, кто лежит по подбородок, поставленный на приподнятые домиком коленки, в одеяле, и печатает это. Кажется, этой записью я хотела выразить какое-то, увы, невыразимое лирическое настроение момента. Теперь я так редко бываю надолго Читать далее...

Я становлюсь взрослее. Дело, конечно, вовсе не во времени, которое проходит (о, как неумолимо, неудержимо, неуловимо), дело в том, что за это время происходит. Что с тобой происходит. Что из происходящего лично с тобой (такая микроскопическая часть того, что случается во всей Вселенной) трогает тебя (ещё более крошечная часть и без того мизерного в масштабах бытия количества). Лично я отказываюсь верить в то, что человек - не более, чем биологическая машина. Однако, отчасти это так, и этот факт неопровержим. "Если повторять один и тот же стимул много раз, через некоторое время реакция на него снизится. Чтобы реакция вернулась на прежний уровень, надо либо сменить стимул, либо увеличить его интенсивность". "Люди, что мы такое с собой делаем, что за стены мы выстроили вокруг себя, что с течением времени иначе как пушкой их становится не пробить?", - могла бы пафосно возопить я, однако, очевидно, делать этого не буду. То, что мы делаем с собой, люди делают с нами, мир делает с людьми - миллионы, миллиарды, невыразимое число совпадений, случайных, с точки зрения статистики, или судьбоносных, с точки зрения религии, столкновений в секунду. Мы бессильно против этого нескончаемого потока жизни вокруг нас, нет убежища, в которое мы могли бы заползти и спрятаться от него, свернуться калачиком и наконец почувствовать себя в безопасности. Поток непрерывен, его не избежать. Поэтому, в полной невозможности от него укрыться, мы сами отращиваем толстую кожу. Вру. Она сама растёт на нас. Рано или поздно, весна приходит, и на деревьях распускаются почки. Потом, однажды, листья, выросшие из почек, увянут и опадут, будто и не было их. Вышесказанное действительно только в странах с определённым климатом, только для лиственных деревьев. Так и что же? То, о чём я говорю, тоже имеет ограниченную применимость - лишь для этого мира, лишь для рода человеческого. Итак, кожа растёт на нас. Естественный, хоть и болезненный процесс. Так легче. Но я не могу не скучать по моему прежнему чуткому сердцу. Я не могу не скучать по ярким эмоциям. У меня совсем не получается смириться с тем, что я равнодушна к осенним листьям. Мне не приходит в голову, как когда-то, что было бы так чертовки, опьяняюще здорово взять и проснуться как-нибудь с первыми лучами рассвета, посмотреть на просыпающийся мир и сказать ему "Здравствуй". Что ты, Ли, о чём ты говоришь? У тебя завтра в университете лекции до восьми вечера, выспись лучше, не глупи. Время для таких детских, наивных, бесполезных выходок прошло. И самое ужасное не то, что куда-то исчезли внезапно такие мысли, такие желания, а то, что, встань я даже в эти несчастные шесть утра (в университет-то порой и раньше вставать приходится, а рассвет ближе к зимнему солнцестоянию так или иначе всё позже), посмотри на встающее солнце, на этот бесчувственный гигантский пылающий шар из газа, миллиарды лет занимающийся зачем-то саморазрушением (очень кстати для людей), на этот несчастный розоватый шарик, с виду весь в пятнах от городского дыма, на эту огромную звезду, которую я за свою жизнь уже несчетное количество раз видела... Так вот, сделай я это - ничего ведь не почувствую. Даже если не буду думать постоянно "Эх, блин, спать охота... И чего это я делаю сейчас на улице? Холодно, бррр... Скорей бы оно уже поднялось, это солнце, и можно было бы идти домой, там чаю хоть выпить можно. Кстати о чае, хорошо бы чайник вымыть, весь в пятнах уже. Ну и свинья же я... Да и в прачечную давно пора...". А думать я буду. Всё, кончился во мне дуристически-романтический настрой. Я думаю о своей учёбе. Думаю о повседневных делах. О будущей работе. Вообще, о будущем. Я боюсь его, до жути боюсь. Но оно всё равно со мной случается, каждую секунду выпрыгивает из засады и застаёт меня врасплох, пока я цепляюсь за надёжную опору прошлого в своей памяти. Я не могу сбежать от будущего. Не могу сбежать от простого факта, что жизнь моя совсем не такая, какой маленькая я когда-то её себе представляла. Не могу повернуть время вспять - хотя, в полном согласии с названием одного из романов Кизи "Порою нестерпимо хочется". Я не могу позволить себе смотреть много фильмов, слушать много музыки или запоем читать книгу за книгой, окунаясь в вымышленные миры. В конце-концов, ничего полезного для жизни в этом мире я там не найду. А жить надо именно в этом мире. Я стала скучной. Стала обычной. Я всегда такой была, наверное. Просто только сейчас осознала это. А, как утверждает физика, "perception is reality". Я могла бы так жить... я так и живу. Вот только иногда всё-таки урываю время на никчёмные книги, фильмы или аниме. И, ещё более иногда, если так можно выразиться, даже с таким трудом (а ещё потом, кровью и слезами) отращенная кожа, бывает, превращается в тончайший лист бумаги и рвётся. Фразой ли, образом, изящным поворотом сюжета, дух захватывающей мелодией ли... Неважно почему, но кожа иногда становится такой же нежной, как и раньше. Становится прозрачной. И сквозь открывшееся во мне окошко я могу заглянуть внутрь себя - туда, где до сих Читать далее...

Люди встречаются. Люди знакомятся. Люди становятся друзьями. Люди влюбляются. Они говорят друг другу "Привет" при каждой встрече, пока встречи не прекращаются. Люди расходятся. Это самый естественный, самый обычный ход событий в этом мире. В нём нет абсолютно ничего удивительного. Всё, имеющее начало, имеет и конец. Всё, что когда-либо родилось, однажды умрёт. Это непреложная правда этого мира, обыкновенная, каждодневная, и оттого ещё более печальная.

Люди сталкиваются волей обстоятельств. Люди встречаются в школах, на работах, в клубах и библиотеках, на улицах и в магазинах. Мы встречаем самых разных людей, десятки их в один день. Большинство проходит мимо, совершенно не задевая нас. С некоторыми мы зацепляемся - взглядом, улыбкой, мимолётным жестом. Словом. Беседой. Сцепляются руки. Иногда, со временем, души и сердца. А потом цемент, скреплявший ваши отношения, истирается, пропадает. Вы больше не одноклассники, не однокурсники, не коллеги. Время, расстояние, тысячи новых дел, новых впечатлений, новых людей встают между вами каждый день. Тысячи несказанных слов, несомкнутых объятий, не поданных вовремя салфеток, не рассказанных вовремя историй, не проведённых вместе минут. Крошечные капельки по отдельности, вместе они сливаются в один мощный поток, который подхватывает вас и уносит каждого в свою сторону.

Некоторые, однако, пытаются плыть против течения. Подобно Донам Кихотам, они вызывают на бой ветряные мельницы теории вероятности, в отчаянной борьбе за ускользающую дружбу, ускользающие отношения. С неслыханным упорством они идут против силы инерции, кидают пригоршни слов и улыбок в образовавшуюся пропасть, в надежде наполнить её снова, не дать ей разверзнуться ещё шире, не дать ей окончательно разделить их с другим человеком. И ниточка тянется, тянется... Тонкая и хрупкая, как пульс умирающего человека, она ещё соединяет людей, не рвётся. И всё же её решающий конец - не вопрос "будет ли?", а вопрос "когда?".

Достойно ли это упорство лучшего применения? Лучше ли бросить те силы, те слова, то время на то, чтобы строить что-то новое, или постоянно подлатывать призрачные мосты, перекидывающиеся через глухие обрывы обманов, обид, расстояния, других дел, новых знакомых, тех, что теперь ближе хотя бы чисто физически - стоит? Не думаю, что кто-нибудь сможет ответить мне на этот вопрос. В конце концов, такие субъективные вещи каждый решает за себя сам. И всё же, живя новой жизнью в чужой стране, с огромным багажом воспоминаний и старых друзей, с каждым днём превращающихся в блёкнущие воспоминания и буковки на экране, не получается не задаваться такими вопросами. Я всё ещё барахтаюсь, всё ещё тяну руку. Но кому это, чёрт возьми, нужно?

Кажется, я наконец смогла дотопать до спокойного периода в своей жизни. Я уже дня три как вернулась из очередной поездки в Москву, и все эти три дня я чувствую себя счастливой, каким-то тихим, но от этого не менее реальным счастьем. Оно похоже на такую гавань, бухточку с лазурно-голубой водой, в которой только качаешься на мягких, еле ощутимых волнах прибоя и греешься в не жгучих, а ласково-тёплых лучах солнца. Это спокойствие, оно пугает меня. Раньше для меня спокойствие всегда ассоциировалось с остановкой, со смертью, с прекращением борьбы и развития. Мне казалось, что если не мучиться и не страдать - то что же это за жизнь такая? Ведь именно испытания делают нас лучше, именно боль делает нас глубже. Напряжение, неизбежно возникающее в долгой борьбе, держит в тонусе и подстёгивает на пути вперёд, к новым и новым достижениям, через тернии... к чему? Я честно продиралась сквозь эти тернии, как я считала, как надеялась - к звёздам. И что же они, эти звёзды? Человек - такая неблагодарная сволочь, он всем рано или поздно пресыщается, становится недоволен, перестаёт ценить - но эти звёзды, мои академические достижения, красивые циферки, они сыпались сквозь мои пальцы тоненькой струйкой, словно песок. "Аа, как песок сквозь пальцы... Аа, что же будет дальше? Аа, слов немая стая... Аа, просто исчезает" заунывно выводит в наушниках солист Би-2. И он прав. Что же будет дальше? Если не было терний, я сама придумывала их, сама приклеивала шипы к розам - в детской надежде, что если уколюсь больнее, то всё плохое из меня вытечет, и я стану лучше, выше, сильнее... а становилась только более нервной, больной, разбитой, задёрганной, серой. Годами я не позволяла себе быть счастливой - вот этими руками, вот этим вот мозгом под надёжной защитой моей черепной коробки. И вот я устала идти. Я устала укалываться. Малокровием заболела: всё вытекло из меня, и хорошее, и плохое... Осталась только усталость. Я посмотрела на небо, где горели мириады звёзд, таких разных, таких свободных. В жизни не перетаскаешь их все с неба. Но можно учиться на ошибках. И если та звезда, к которой я тянулась прежде, прилагая столько усилий, не греет меня своим светом, значит, можно попробовать потянуться к другой. И так я и собираюсь сделать. Я попробую позволить себе быть счастливой. Быть ленивой. Быть застенчивой. Быть грубой. Быть глупой. Я попробую сказать себе "да" и посмотреть, что из этого выйдет. Потому что я твёрдо знаю на собственном опыте (пот и кровь), что значит говорить себе "нет", говорить себе "иди", говорить себе "надо". Я досыта наелась гордостью и допьяну напилась силой. Что моё - то останется во мне навсегда. Что никогда не было мной, сотрётся и уйдёт. И так и должно быть. Я готова попробовать что-то другое. Готова быть счастливой.

У меня такое ощущение, что мой годовой жизненный цикл практически полностью совпадает с природным. Каждое лето я расцветаю и подставляю всё своё существо солнцу и ветру. Каждую осень я сморщиваюсь, съеживаюсь и отмираю, сливаясь воедино с индевеющей землёй. Каждую зиму я пребываю в каком-то полуотупевшем, замороженном состоянии, в омертвении и полусне ожидая первых солнечных лучей нового года. И тогда, наконец, приходит весна... И вместе с первыми весенними трелями птиц, первым тёплым дуновением южного ветерка, первыми стрелочками зелёных травинок, первыми смолистыми почками и первыми жёлтыми весенними солнышками цветов, я пробуждаюсь. Я чувствую, как кровь начинает бодрее бегать по моим венам. Мысли, желания, чувства - всё пробивается из-под сугробов, всё идёт в рост - весёлое, лихое, смелое! Они все хорошенько отдохнули за зиму, и теперь у них полным-полно энергии, чтобы досаждать мне днём и ночью, оккупируя мои сердце и разум.
И в такой период нет ничего более жестого, чем вынужденное бездействие, ожидание, скука. Маятник жизни раскачивается куда медленнее, чем маятник эмоций внутри. Моя хорошо обустроенная, размеренная, спокойная и степенная жизнь каждую весну становится мне тесна, как одежда внезапно выросшему ребёнку. Она ощущается, как оковы. Ах, воистину нет ничего более беспощадного, чем скука... Когда тоска по чему-то другому, что самой трудно понять и назвать по имени, впивается когтями в душу, хочется метать и бесноваться, порвать свою прежнюю жизнь на тысячу мелких клочков и сжечь, а потом начать новую, яркую, красивую. Каждая весна манит меня обещанием безумия, обещанием мечты, что почти достигнута, уже почти чувствуется её тепло на кончиках пальцев. И каждую весну я, как наивная девчонка, ведусь на это обещание. Часто рушу старое. Часто строю новое. Не знаю, к худшему это или к лучшему.
Всего пара сеансов дневниковой терапии, и всё встаёт на свои места. Мне просто чертовски скучно жить, и поэтому я тебя вспоминаю. Весна снова проснулась в крови, она снова зовёт. Я снова буду искать чего-то, пока не наступит осень и чувства не отомрут, одно за другим. Теперь я могу разделить это смутное стремление куда-то, к кому-то, и тебя в своём сознании. Ещё один шаг, чтобы перестать делать из мухи слона. Ещё один шаг к свободе от тебя - но, боюсь, свободной от самой себя и от этой весенней тоски по чему-то несбыточному я не буду никогда. Но так оно и должно быть... Надеюсь, этот сезон будет удачным.

Слушаю старые песни. Музыка, как губка, вбирает в себя эмоции, вбирает воспоминания, все бесчисленные мелочи, из которых складывается жизнь. Переслушивая её, можно снова прикоснуться к тому, что осталось далеко позади - в нетронутом, чистом виде - в таком, в каком оно было тогда, когда слушал песню первый раз, или когда слушал её в определённый период жизни... Даже особенные обстоятельства одного-единственного дня или вечера могут сыграть в этом роль.
Музыка часто кажется мостиком между людьми. Иногда вещи, которые не хотят срываться с губ, может быть из-за того, что для них не придумано ещё слов, можно сказать песней. Впитывательная способность песен такова, что они могут вбирать в себя даже целого человека, полностью. Он поднимается из хрупких звуков, как призрак из могилы. Большой соблазн - заняться некромантией таким образом... Иногда музыка вбирает в себя человека против твоей воли. Бывает, есть хорошие песни - просто, абстрактно хорошие, которые тебе нравятся. И присутствие или отсутствие в них того или иного человека, воспоминаний о нём, неминуемо просачивающихся сквозь строки песни, может испортить их или сделать особенно прекрасными.
Снова слушая Skillet и Rise Against я думаю о том, с кем нас связало первое сентября в чужой стране, слишком много мохито, моя пьяная улыбка и дыра в стене твоей квартиры. Надеюсь, ты сейчас счастлив... Прости, что не смогла тебе дать то, чего ты заслуживал. Жаль, что мы уже не сможем быть друзьями. Почему-то мне очень захотелось поговорить с тобой.

Сегодня День Рождения твоей бывшей. Мы отмечаем его: она, я, Т., ты и твой друг. Комната погружена в полумрак, она освещается только тоненькими дрожащими огоньками многочисленных свечей, расставленных всюду. Идеальная, будто взятая из книжки или фильма, романтическая обстановка.
Я растянулась на диванчике, как ленивая кошка. Сегодня я прекрасна, и я это знаю. Воздух, протянувшийся бесконечным пространством между нами, электризуется от наших взглядов. Плящущие по стенам и лицам отблески огня и неизбежно следующие за ними тени добавляют глубины моей красоте. Сегодня они вместо косметики, которую я так не люблю, и так и не научилась нормально использовать. На мне простое бархатное платье тёмно-рыжего цвета с тоненькой каймой из озорно поблёскивающих пайеток на поясе и по краю декольте. Одна бретелька упала, обнажая округлое плечо. Я лежу на боку, намеренно. Эта поза придаёт моей фигуре очертания песочных часов, такие же плавные и женственные. Тяжёлые бусы из шоколадного цвета бисера изящной змейкой вьются передо мной, также распростёртые на диване. Они мешаются с моими волосами. Бисер, локоны, пайетки на платье - всё это ловит отблески свечного огня и наполняет очертания моего тела мерцающим светом. Я похожа на сказку, сошедшую со страниц старинной книжки с картинками, и это вовсе не моё самомнение: я вижу, чувствую это. Это отражается на лицаз всех присутствующих, это висит в заряженном, будто предгрозовом воздухе. И только я знаю, каким дождём прольются эти облака.
Мы едим апельсиново-миндальный торт, весь вечер пекла его. То ли духовка плохо работает, то ли торт решил отразить ту неразбериху, что царит у меня в голове, но на наших тарелках сплошные развалины. Рыхлое, влажное тесто так и норовит распасться. Что ж, по крайней мере вкусно. Я знала, что буду печь этот торт. Даже специально захватила пригоршню специй из дома: две гвоздичинки, три стручка кардамона, немного мускатного ореха. И не важно, что отмечаем мы её День Рождения. Этот торт я пекла для тебя. Его плоть расползается обжигающей (только из духовки!) тёрпкой сладостью по языку.
Я вальяжно щурюсь. Идёт степенная, мирная беседа. Я не особо участвую, но время от времени вставляю свои пять копеек. Ты отточенным движением разливаешь самбуку по бокалам из плотного стекла. Щелчок, ещё одно пламя прибавилось к свечным - твоя зажигалка. Прозрачная жидкость в стаканах загорается синевато-оранжевым пламенем, как газовая конфорка. Ты задумчиво вертишь стаканы в руке, один за другим - ровно-ровно чтобы не обжечься, как фокусник. Что и говорить, выглядит завораживающе. Огонь рождает золотые искры в твоих волосах - они чуть темнее, чем мои, но искры точно такого же оттенка. В этот вечер мне кажется, что это очередная пустая мелочь, которая нас роднит.
Ты подаёшь мне один из стаканов. Мы встречаемся взглядами, легонько, почти незаметно соприкасаемся пальцами, передавая нагретый стеклянный сосуд из рук в руки. Это длилось всего секунду, но на миллиметрах кожи, тронутых тобой, остались невидимые ожоги. Мне кажется, я чувствую тепло твоей руки там, где ты касался стакана. Но это практически наверняка только след от совсем недавно полыхавшего там огонька. Я отхлёбываю. Неприятный пряно-приторный алкоголь с резким ароматом аниса проскальзывает вниз по горлу, оставляя за собой хвост ощущений, как комета. Я морщусь и прячу гримасу за старательным отделением вилкой очередного кусочка торта. Его вкус особенно приятен после глотка самбуки.
Love is a flame, a devil's thing, a violent storm about to be born. Пламя свечей - всего лишь бледное эхо того, что горит у меня в груди. Наверное, это просто след от самбуки. Наверное... Наверняка... И этот шторм, что вот-вот разыграется, это напряжение, такое ощутимое, такое реальное - это всего лишь духота от десятков свечей. Всего лишь... See the flame in my hand? If you're playing with fire, you're playing in Hell! Да хоть бы и так, хоть бы и в Аду. В тот вечер, Адом была невозможность коснуться тебя. Тогда я совсем забыла о том, каким бывает настоящий Ад. Что ж, в своё время ты любезно напомнил мне об этом. А пока я тянусь за новым глотком ликёра. Он немного остыл, но такой же резкий и пряный на языке...
...мы вываливаемся за дверь выхода на крышу. У меня в голове шумит от самбуки и притяжения, окрепшего за вечер до магнетизма невероятной силы. Как там писал Пастернак? "Сними ладонь с моей груди, мы провода под током". Я шлёпаю босиком по красному ворсу ковра, выстилающему пол в твоей парадной. Голова идёт кругом. Я соображаю хорошо, но от ощущения красоты вечера мне хочется немного побаловаться, и я нарочно слегка криво ступаю, чтобы дать тебе проявить джентльменство и предложить руку для опоры. Я получаю желаемое, но опираюсь совсем слегка, чтобы не испортить дессерт - и сладкое имеет к нему слабое отношение. Мы опять ходили курить на крышу, и не понять, мои щеки такие розовые от ветра или от выпитого. Даже ночной воздух не смог выветрить хмель из меня. Я пахну дымом от вишнёвого табака. Сзади подол слегка влажный Читать далее...

На губах - вкус шоколадки, которую я тебе подарила, притворившись, что забыла про твой День Рождения. Будто бы совершенно случайно достала её из сумки - всё равно осталась бесхозная, не со всеми успела встретиться, с кем хотела, не всем успела раздать сладкие сувениры. Что же, почему бы и не тебе? В этой квартире тепло, слишком тепло. Шоколадка быстро потаяла, вкус тоже пострадал, стал слишком резким, слишком тёрпким на жаре. Горьковатая сладость и аромат лаванды на языке... Я знаю, какова она на вкус при нормальной температуре, поэтому жалуюсь, а в принципе - так тоже весьма и весьма неплохо.

Он спит рядом, невинный в своей самозабвенной дрёме, умиротворённый, как младенец. Даже не скажешь, что почти каждое слово пересыпает матом, когда бодрствует. Дыхание ровное, спокойное, еле слышное. Не шевелится почти. Тёплый, уютный... угловатый, кожа до кости, но я люблю его - и поэтому он для меня мягкий. Любовь переплавляет мои нервные оконачния так, чтобы я воспринимала то, что в реальности твёрдо, совсем иначе. Он слегка хмурится во сне. Устал - ездил сегодня туда-сюда, то на дачу, помочь родителям, то потом тебя забирать из аэропорта. Потом мы сидели в суши-баре втроём. Сколько он провёл сегодня за рулём? Одно точно могу сказать - долго. Конечно, кроме того ему мешает свет ночника - он уснул буквально за пару минут, пока я читала книжку. Ужасно хочется дочитать до отлёта - начну учиться, и будет не до чтения художественной литературы. Так я себе сказала, взяв книжку в руки. Сейчас, в тишине, я понимаю, что это была попытка отвлечься. Отвлечься от того факта, что после полутора лет безмолвного невмешательского пребывания на периферии моей жизни, ты сейчас в соседней комнате, в пяти шагах от меня. Ты не спишь, я знаю, чувствую. И это осознание не даёт мне покоя, не даёт мне уснуть. Но я упрямо говорю себе, что спать надо - завтра последний день перед отлётом, надо набраться энергии, чтобы провести его от и до как следует. Я выключаю лампу, комната погружается во тьму. Но моя голова в спасительную тьму погружаться не желает - я по-прежнему болезненно ощущаю твоё присутствие каждой клеточкой своего тела, несмотря на то, что мы в доброй паре-тройке метров друг от друга, разделённые парой дверей, стенами и коридором. Я глубоко вздыхаю и смотрю на неоновые циферки часов, отчётливо ясные в темноте. Два ночи с лишним. Ночь будет долгой. Выдохнув, я обречённо тянусь за плеером. Всё равно сейчас не усну...

Эта моя запись - очередная попытка выписать тебя из меня. Потому что мне не с кем поговорить о тебе, не в кого тебя выплеснуть, ты смог укорениться во мне. Ты не отпускаешь меня - после полутора-то лет молчания! Я была сильной, я была гордой. Я всегда останусь такой - в этом последнем удовольствии я не посмею себе отказать - уходить, так с достоинством - хотя бы с какими-то жалкими его остатками. Я не знаю, сколько мне нужно о тебе писать и говорить, чтобы твой призрак внутри меня стал хотя бы немного бледнее. Говорят, время лечит. Это так. Сейчас мне гораздо лучше, чем было полтора года назад. Я даже смогла снова влюбиться, и очень счастлива сейчас. Но ты всё равно сохраняешь надо мной власть, власть, на которую не имеешь права, и я не собираюсь её тебе уступать. Надеюсь, ты не заметил моих отчаянных усилий сохранять хорошую мину при плохой игре. Жаль, что ты разбираешься в тонкостях чувств лучше, чем большинство мужчин. Когда я любила тебя беззаветно, это было частью твоего шарма. Сейчас это оружие, которое угрожает мне. Я могу только надеяться, что тебе уже (и всегда было) настолько безразлично, что ты даже не трудишься читать меня, как раскрытую книгу - а это куда как легко. Я надеюсь на это умом, а моё безмозглое слабое сердце, предательская мышца, надеется на обратное. Ах, эти прелести шизофрении... Словом, надеюсь, сцедив часть памяти на виртуальные страницы, я сделаю ещё один шаг к тому, чтобы освободиться от тебя - потому что мне страшно. Мне жутко, невыносимо страшно, что это не пройдёт никогда. Что ты всегда останешься во мне, как осколок разрывной гранаты, и что я никогда не смогу отдать другому всю себя - потому что на часть меня ты на весь срок моей жизни сохранишь эксклюзивные права. Как мне не бояться этого, если уже полтора года прошло, а ты жив, слишком жив в моей памяти. Я больше не могу надеяться только на время. Пора говорить.

По утрам я до сих пор часто просыпаюсь от снов о тебе. Наверное потому что перед сном, лёжа в согретой теплом собственного тела постели, я до сих пор вспоминаю о тебе. Я рисую в голове бесконечные сценарии того, что могло бы быть, случись всё иначе, что я тебе скажу, когда увижу снова - а чаще, чего не скажу, гордо промолчав. Тепло и сон ослабляют оковы моего разума, смазывают петли, на которых держатся его Ворота Запретов. Неслышно, дверь в подсознание открывается, и на границе яви и сна я вспоминаю твои губы на своих, дорожкой от правого уголка рта - ниже, линия челюсти, подбородка, твои руки борются с платком на моей шее за каждый сантиметр кожи, и каждая победа твоих Читать далее...

Уж по крайней мере явно не "grandmother" - упаси меня Всевышний от ужасов в пелёнках. Я чувствую себя старой, потрёпанной, усталой, окаменевшей, инертной... Мне всего 24. Я так молода. Моя жизнь только начинается, казалось бы, полна перспектив, неизведанного, неопробованного, незнакомого... И хотя я знаю, что это будет ещё впереди - но время уже начало ускоряться. Год, что раньше для меня было неизмеримо долго, теперь так и промелькивает мимо, только и успеваешь удивляться, выкидывая очередной календарь в мусорное ведро. Я стала болеть - бывало, год ничем не заболею, разве что носом пошмыгаю в особо холодные месяцы. За этот учебный год уже второй раз болею, с раскалывающейся головой, ноющим горлом и всеми прочими радостями жизни. Организм начинает потихоньку сдаваться. Раньше царапины и ссадины заживали за пару дней. Сегодня есть, завтра еле видно, а послезавтра как рукой сняло.

Память стала настойчивей. Раньше было сегодня и завтра. Теперь осталось только вчера - это вечно голодный, бесконечно огромный ожиревший монстр, с хрустом вгрызающийся в выделенное мне время. Он сидит у меня на шее и пригибает к земле своим весом, давит так, что невозможно идти дальше. Истёрлась моя душа. Не осталось в ней сил, радости, способности удивляться, невинности. Будут впереди новые события, люди, опыты... Всё будет. Просто я уже больше не смогу воспринять это, принять это в себя. Нет больше места во мне. Нет сил. Я тонкая, высохшая, сморщенная изнутри. Хрупкая - тыкнешь пальцем, того и гляди сломаюсь. Я слишком стара для того, что затеяла. Я любила играть с чувствами, с трудом балансировать на их изменчивых волнах, ловя адреналин. Когда-то это было внове для меня - любить, влюблять, отвергать, принимать, особо не любя, играть в "кошки-мышки" - вроде ничего нет, а вроде оставляешь какую-то недоговоренность, напряжение, что-то неуловимое, но действительное, и оно само росло... Всё. Перегорела. Я слишком стара, чтобы больной гриппом ночевать в аэропорту, и даже романтическая цель полёта ничего не меняет. Внутри от сознания того, что лечу вроде как к любимому человеку - ничего. Nada. Zilch. Nothing. Mir ist kalt. Я слишком стара, чтобы знакомиться с родителями и делать умильные рожицы. Я слишком стара, чтобы чувствовать что-то, что оправдывало бы весь этот цирк. Я больше не верю - вот что страшно. Я не верю в любовь, красоту, добро. Хочу верить, но не верю. Я могу только хорошо учиться, и то всё хуже с каждым днём.

Интересно, душевная старость лечится? I took what I hated and made it a part of me. It never goes away, no, never goes away. Интересно, дальше - хуже? Наверняка, когда-то будет иначе. Но сейчас это так далеко и настолько невозможно представить, что я не буду и пытаться. Мне ещё читать Сэй Сёнагон к экзамену по восточной литературе, меньше думать о фигне, больше делать...

Сегодня у моего сердца праздник. Для него каждый день - праздник. Каждый день оно в одном и том же торжественном наряде из тончайшего кружева. Нити наслаиваются друг на друга, создавая причудливые узоры на его поверхности. Издалека моё сердце, вероятно, выглядит скорее белым, нежели красным, или какого цвета обычно бывают сердца. И только если подойти ближе, ближе, совсем близко, буквально вплотную к нему встать и наклониться, приглядеться, дотронуться рукой, пальцем провести по его поверхности, поймёшь, что то, что выглядит, как кружево - на самом деле шрамы. Не один, не два - множество. Сложно сосчитать, сколько их точно. Некоторые глубокие, некоторые едва заметные. Одни, сразу видно, от глубокой рваной раны, другие так - задело что-то мимоходом. Их так много, что со временем, очевидно, они наслоились друг на друга настолько плотно, что получилось этакое переплетение, один большой причудливый белый вензель соединительной ткани. Наверное, было больно. Наверняка было. Зато со стороны смотрится красиво. Где-то писали: "шрамы украшают мужчину". Сердце - не мужчина. Но и не женщина, чтобы наряжаться в кружева. Оно так, что-то между, что-то неопределённое... среднего рода, как-никак.

Я не помню, с какого момента что-то, тогда ещё совсем незаметно, пошло не так. Кто-то щёлкнул переключателем, и локомотив моей жизни впервые коснулся колёсами рельс, на которые ему никогда не стоило заезжать. Только локомотивы - они железные, у них нет мозгов. А у машинистов обычно не бывает дара предвидения. Да и поначалу беды ничто не предвещало... Я не помню той границы, перейдя которую принимать новых людей в свою жизнь и отпускать старых стало так безумно тяжело. Мне кажется, что так было всегда, но это, наверное, неправда... Но по крайней мере столько, сколько я отчётливо могу себя помнить, мне было тяжело сходиться с людьми. Люди - они такие разные... Где-то точь-в-точь одинаковые, но каждый со своим изворотом, своей изюминкой. К ним надо приспосабливаться, приноравливаться. Когда люди молоды, их души напоминают пластилин в этом плане. Его можешь комкать, растягивать, сворачивать в шарик... Не к тому человеку приспособился - не беда, оперативно отлепляешься, находишь нового друга и подстраиваешься к нему, с точно такой же лёгкостью, как до того к другому. И так повторяешь операцию, пока не останешься доволен результатом.

Но чем старше становишься, тем больше душа становится похожей на глину. Глина тоже пластичная и гибкая поначалу, когда только откроешь её. Ей легко придать любую форму. Но постепенно вода из неё испаряется, и если та фигурка, которую ты слепил, вдруг перестала тебе нравится, то в последний момент уже не поправишь. Поздно, застыла. Теперь не отдерёшь. То есть, отдерёшь, но или от глины кусок оторвётся, или от того, к чему её успел прилепить. Иногда глину ещё можно успеть развести водой. Но иногда в жизни случаются такие вещи - как будто огнём тебя обжигает. Всё внутри сгорает, что может сгореть: как кирпичный дом. Вроде дом стоит после пожара, как и был, но он уже совсем не тот, что был до бедствия. Вот если твою глиняную фигурку обожгли в такой печи - тогда всё. Так с ней и останешься. Хорошо, не будем фаталистами, безвыходных ситуаций не бывает: плод своих трудов можно разбить на осколки, осколки истолочь в порошок, всё залить водой и сделать новую глину. Но тут, конечно, всё как-то не очень просто: во-первых, ты же в конце-концов над этой фигуркой трудился, вкладывал в неё душу и силы. Жалко так взять и разбить. Во-вторых, толочь себя в мелкую пыль попросту безумно больно. В-третьих, вода не всегда бывает под рукой. Истолочь в порошок себя можно, даже достаточно легко, если как следует возьмёшься за дело. Ты - каким ты был до того - умрёшь. Но без воды ты не возродишься, так и останешься лежать кучкой пепла. Вода, возрождающая человеческие души - любовь. Не обязательно каноническая, мужчины и женщины. Дружеская, к творчеству... Какая угодно. Главное, была бы настоящей. Воду в самом себе отыскать не всегда легко. Иногда она утекает сквозь дыры в собственном сознании непонятно куда, за твёрдые скальные породы, откуда её потом не достать. Особенно когда ты только что убил прежнего себя её сложно найти. Поэтому важно, чтобы вода была хотя бы где-то снаружи. Но где гарантия, что когда ты будешь лежать невзрачной серой пылью, кто-то даст тебе воды? Наконец, даже если тебе повезёт и ты как-то сможешь пройти все этапы, глина остаётся глиной. Снова есть только ограниченный промежуток времени, в который можно попробовать слепить новую фигурку. Кто знает, может быть, она будет даже хуже своей предшественницы. А глина, которую уже обжигали, сохнет быстрее. Это кость, которую сломали, становится в месте перелома прочнее. С глиной такой фокус не проходит. Особенно с душевной глиной.

Да, мне тяжело сходиться с людьми. Я - полная чаша. Я полна всех людей, которые были в моей жизни. Мало кого я смогла совсем вычеркнуть из памяти, если они хотя бы что-то значили в моей жизни, они всё ещё сидят во мне. Я люблю их, Читать далее...

Время также можно мерять ритмом дыхания. Как биение сердца, оно отмеряет нашу жизнь. Сейчас за дыхание мне приходится сражаться. Я живу. Я встаю по утрам, с неохотой отскребая себя с тёплой простыни, где-то на грани неясных, беспокойных снов и яви, едва ли не более неясной и беспокойной. Я иду вниз, карманы замызганного халата полны салфеток в соплях и крови. Романтика... Завариваю обжигающий чай с имбирём и чёрным перцем. Может быть, горло наконец перестанет так болеть?.. Сажусь, учусь... Даты, имена, названия... Всё далеко, всё где-то не со мной случилось и не имеет ко мне никакого отношения. Но я обязана это знать, и я прилежно вчитываюсь в чёрные строки на болезненно-белом листе. Перед университетом я старательно крашусь. Подкручивая ресницы после туши, я всегда оставляю чёрные точки на веках. Потом приходится их стирать. Интересно, научусь я когда-нибудь аккуратно наносить макияж? Я тщательно выбираю одежду. Научилась. Говорят, хороший вкус привить невозможно, надо его иметь. На своём опыте знаю, что это ложь. Хочешь выглядеть неброско, но элегантно - запомни несколько простых правил комбинирования и найди крой, который подходит твоей фигуре, вот и вся недолга. Приезжая в университет, я больше не бегу прятаться в укромный уголок до самого начала лекций, только бы ни с кем не говорить. Я иду к одногруппникам и болтаю с ними о всякой чепухе, перекидываюсь остротами, смеюсь... Наверное, со стороны это почти выглядит естественно...
- Ты ужасно тихая в последнее время, - говорит мне Берт, когда мы выходим с лекции по методологии, я всё ещё румяная после того, как просидела полтора часа под солнцем.
- Да ну? - поднимаю я брови. - Мне казалось, я всегда тихая.
Берт качает головой:
- Нет. Когда ты привыкаешь к людям, ты становишься разговорчивой. А сейчас ты почему-то снова замолчала...
Раскусили. Стоит Берту отвернуться, потому что его позвала Гуделе, как я тут же разворачиваюсь и ухожу в противоположную сторону, сбегаю со сцены.
- Ли!.. - раздаётся мне вслед.
- М? - оборачиваюсь я и снова вижу Берта.
- ...пока! - говорит он и уходит.
А как мне не быть тихой? Ф. не приедет ещё 4 месяца. Ожидалось, что приедет в ноябре. При наших странных отношениях, если это можно вообще назвать отношениями, я совсем не ожидала от себя, что расплачусь, узнав это. Ничего не поделаешь, такова официальная процедура. А я устала ждать. Устала от отношений на расстоянии. Всё, было их у меня, наелась сполна, больше не хочу, спасибо. Иногда слова - самое важное на свете. Но очень часто слова - гораздо меньше, чем самая обыденная и естественная на свете возможность уткнуться лбом в костлявое, но тёплое плечо, закрыть глаза и помолчать. И этой возможности я лишена. И я знаю, что единственное, почему расстраивает, что ждать ещё 4 месяца - что расстроена я. Он ко мне тоже по-своему привык и по-своему хорошо ко мне относится. Но мне этого мало. Я не могу на этом выжить. Я жадная.
Я не могу напиться - сейчас я живу с мамой и её новым мужем, который духовен до абсурда и не переносит на дух алкоголя и мяса. Не только сам, но и их употребления в его доме вообще. Я не могу пойти и выплакаться подруге\другу, потому что не завела их здесь ещё, в этом городе. И вряд ли скоро заведу. Я не могу пойти и переспать с кем-нибудь другим, чтобы утолить эту жажду физического тепла, потому что нет никого рядом. Я слишком умная, слишком хорошая девочка. Поэтому я просто закушу губу, как делаю всегда, оборву все связи со внешним миром, и предамся единственному удовольствию, что у меня осталось: буду слушать старые грустные песни времён моих летних эскапад, прописывать каллиграфической ручкой иероглифы и тут же ронять на них нечаянные слёзы, превращая с таким старанием выписанное маленькое произведение искусства в мутную кляксу. Какая же я тряпка и трусиха... Но даже тряпки и трусихи дышат - хотя иногда, от спазмов в болящем горле и рвущихся наружу слёз дыхание перехватывает, и чтобы сделать ещё один вдох, приходится делать слишком много усилий.

Почему загогулина? А вот потому что явно не треугольник, не квадрат, и не какая-нибудь другая известная науке геометрическая фигура. Хуйня это какая-то, а не фигура. Но она есть. В моей жизни, на расстоянии куда ближе идиоматической вытянутой руки. Ох и потянуло меня сегодня писать... Но это последнее на сегодня, обещаю - пока что никому, кроме самой себя, что в принципе также неплохо.

Я замужем за Ф., с этого июля. Мы давно знакомы - 6 лет, седьмой пойдёт уж скоро. "Знакомы" - громко сказано: просто мы всё это время состояли в одной большой интернет-тусовке, многие люди откуда до сей поры одни из самых важных в моей жизни. Но он общался со своей частью компании, я со своей. Все были довольны. Время от времени он мне писал, или я ему, но наши беседы не продолжались дольше десяти минут и были на редкость скованными и бессодержательными. А вот в апреле этого года мне довелось выйти в чат, прилагающийся к почте - совершенно случайно, сама не заметила как. Он был там. Заметил меня, поздоровался... слово за слово, и не успело пройти положенных десяти минут, как он мне ни с того ни с сего делает предложение. Был предсессионный период, жить было скучно, и я возьми да согласись из духа авантюризма. Сначала вся затея вовсе казалась шуткой. Мы делали все приготовления на полном серьёзе, но подразумевалось, что кто-то явно скоро первым скажет: "Окей, слабо. Но пошутили хорошо, да". Но оба промолчали. Изначально Ф. не скрывал, что предложение его мотивировано одним - желанием получить вид на жительство в Европе, что, естественно, значительно легче для супруга гражданина Европейского Союза, чем для просто какого-то гражданина РФ с неудовлетворёнными амбициями. Я это прекрасно сознавала, и меня это не смущало ну вот ни на столько - ну и что же, подумаешь. Если бы мне по-настоящему, от неземной любви замуж пойти предложили (и предлагали же некоторые), я бы отказалась (и отказывалась). А тут обязательство без обязательства. Почему бы и нет? К тому же, всё же друг, хотя бы и чисто номинально. Чего бы не помочь по-дружески, если надо. Мне вот своё гражданство разделить как-то ну совсем не жалко - пользуйся, мил-человек. Так и поженились. И всё было бы хорошо, если бы не время и не мой пресловутый идиотский хронометр. И не ещё одно обстоятельство, о котором ниже.

Особую пикантность истории придаёт лучший друг Ф. - А. С А. я познакомилась прошлой весной, ближе к лету. Тогда я ещё жила вместе с одним хорошим человеком, в другом городе. Хороший человек был... хм... хорошим. Но я его не любила. Зато вот он меня - очень. А я мучилась сама и мучила его. О годе жизни с ним у меня осталось воспоминание как об одном из самых худших лет моей жизни. А это чего-то да стоит... Конечно, в основном это была моя собственная вина. Но как бы там ни было, А. в тот момент появился как нельзя кстати. Время знакомства, его внешность, его характер... Всё слилось в один бурный поток, от одного взгляда на которой кружилась голова. Я знала - прыгну туда и утону, не выплыву больше. Очнусь где-то далеко, и всё, что останется от предыдущей жизни - будут ошмётки и осколки. И, не задумываясь, прыгнула. Конечно, мне того и надо было - подальше от этой постылой жизни. Я знала на что иду. Я импульсивна и потакаю своим капризам, особенно если это касается мужского пола, но я не дура. Я прекрасно знала, что он за человек и чем это для меня, особенно в моём взведённом состоянии после года кошмара в рутине, закончится. И как я и предполагала, вся моя предыдущая, и без того весьма шаткая, жизнь рухнула. С хорошим человеком я разошлась, хотя даже тот факт, что я ему достаточно открыто изменила с А., не помешал ему потом ещё долго на что-то надеяться. Самой мне достаточно быстро указали без слов и драм, что нам не по пути, и я, молча, закусив губу, ушла в сторонку. Я позволила себе влюбиться - серьёзно, глубоко, как это хорошо называют в английском: fall in love. Я провалилась в любовь к А. как в бездонную тёмную яму. Первые полгода были пыткой. А. снился мне. Почти каждая мысль была о нём. Я мыла волосы его шампунем, который нечаянно украла, и плакала в подушку, вдыхая этот запах, после того, как ходила в душ. Я использовала другого хорошего человека, с которым познакомилась через А., как ниточку, которая меня хоть как-то с ним связывала. Он любил меня. А я его нет. Знакомая история?.. К моменту предложения Ф. мы с А. не общались месяцев 8. После полугода боль пошла на убыль... И всё равно сердце предательски пропустило удар, когда от него пришло сообщение. Но общение (а ведь когда-то мы каждый день перекидывались многостраничными письмами, какой счастливой они меня делали...) так и не возобновилось. Я очень переживала, как я смогу снова посмотреть ему в лицо: Ф. пригласил его, как лучшего друга. И как? Да никак. Я вцепилась в руку своей лучшей подруги, которая всё знала, закусывала губу и пыталась вести себя естественно. Было забавное двойственное ощущение - вроде как мне уже и всё равно, а вроде как что-то ещё ноет... Так и повисла между мной и ним эта Читать далее...

Вместе с непутёвым сердцем, о котором я успела написать ниже, я таскаю с собой целую Парижскую палату мер и весов, с гирями, метрами, пудами... Всё чин-чинарём. Всё такое тяжёлое... С-собака. Я - всего лишь маленькая точечка на вселенской огромной координатной сети. В мире... сколько там их уже наплодилось... 6 миллиардов людей, плюс-минус сколько-то там сотен тысяч. Неудивительно, что есть люди умнее меня, красивее меня, успешнее меня, равно как и наоборот. Совершенно неудивительно. Самый обыденный факт жизни. А вот нет - задевает меня за живое, поди ж ты. Что это за менталитет такой у меня, в кого, откуда? Я самым жалким образом завидую всем, кому ни попадя, часто мешая тёплые дружеские чувства с этой грязью внутри.
Взять хотя бы социальные сети и блоги - если только у меня нет отличного настроения и ничего хорошего не случилось, чтобы защитить меня от неотвратимых последствий, то поход туда для меня как правило оборачивается отличным средством вогнать себя в депрессию. У меня полно красивых знакомых. И вот так листаешь последние новости, смотришь на безупречные лица, удачно пойманные в красивой улыбке рукой опытного фотографа, а потом сравниваешь свою растрёпанную круглую рожицу со слишком крупными, отчётливо славянскими чертами лица, и понимаешь, что "а родись счастливой" без "всё-таки родись лучше красивой" не особо бывает, а себя к категории вызывающих эстетический восторг причислить сложно. Ладно, к чему мне прибедняться - я не уродина. Далеко не. Скорее, весьма даже симпатичная. Но эта моя симпатичность - она вся какая-то неотшлифованная, серая... Обыкновенная. Среднестатистическая. Так и что же, согласно кривой Гаусса (нормального распределения) большинство людей недалеко ушли от середины. Так чего ж ты? А вот нет, не могу с этим смириться. В детстве начиталась про сводящих с ума красавиц и штабеля поклонников вместо красной ковровой дорожки, и мне того же подавай.
Ну ладно, фотографии - одно дело. Над внешностью своей мы, конечно, до определённой степени властны, но степень эта крайне невелика, если нет миллиардов на пластическую хирургию, так что можно позавидовать, но особого горя это не доставляет, если настроение изначально не из рук вон плохое, и любая соломинка грозит сломать спину верблюду. Но вот если начать читать статусы, или, не дай Бог, письма или посты про весёлые выходные, интересные прогулки, внезапные повороты в жизни, многообещающие встречи и иже с ними (you get the idea), то всё, помаши тёте ручкой, хорошее настроение. Потому что вот она я - студентка-японолог, 24 года, в меру умная, в меру симпатичная, в принципе, всё как у людей, кроме того, что бурлит внутри - а вот нет. Не умею. Не могу. Это с другими людьми случаются всякие прекрасные вещи. Я жить не умею. Помню, умела когда-то, да вот всё, разучилась. Просрали все полимеры (с) Нет у меня больше весёлых посиделок и вылазок с друзьями. Начнём с того, что друзей нету особо - я об этом отдельно слезливо поплачусь. В принципе, такие знакомые, с кем можно было бы периодически встречаться - есть. Зазывают даже иногда - мол, давай с нами. А я не могу. Меня это в ступор вгоняет. Я пыталась, честно. Иногда даже неплохо выходило. Но дикий, животный ужас перед тем, как встречаться с людьми, не уходит. Я думала, стоит себя несколько раз перебороть - и всё, привыкнешь, и не будет больше это противное трупное оцепенение по телу пробегать всякий раз, как тебя стараются привлечь к социальной жизни. Но нет. Из раза в раз та же история - я чувствую себя лишней, неинтересной, слишком тихой, слишком молчаливой, слишком трусливой... слишком-слишком-слишком. Или недо-недо-недо. Но практически никогда - впору. Вышла из баланса. Только в крайности ударяться могу. И вот, промыкавшись так некоторое время, я сдалась. Опустила руки. Да, это плохо, я знаю. Я не совсем сдалась. Иногда пытаюсь. Только не так упорно и целеустремлённо, как прежде. Нарасшибала лобешник, хватило. Поэтому вместо людей я отдаюсь учёбе. Учебникам-то всё равно, могу я быстро найти остроумный ответ на их реплику, или нет. Только вот и не так уж весело с ними. Не хватает человеческого общения. Так и мыкаюсь между этими двумя правдами - общаться не умею, но общения хочется. И завидую всем этим весёлым, беззаботным людям - номинально ли, действительно ли моим друзьям - которые живут эту прекрасную жизнь без меня, за меня.
Небольшая сноска к пункту "общаться не умею". Это я как с красотой - загнула. Умею я всё, не совсем я аутистка, слава Богу. Но то, что другим людям даётся легко и естественно, как дыхание, то, что им доставляет удовольствие и развлекает их - то для меня тяжкий труд. За моей улыбкой никто не видит, каких трудов мне стоит вымучивать из себя слова, как я уже на половине тирады собеседника уже начинаю лихорадочно прочёсывать мозг в поисках следующей темы для разговора - нельзя же молчать. И после общения я, вместо удовлетворённости, часто чувствую опустошённость и обессиленность. Глупая, глупая я... Что мне с этим делать?
Я сравниваю себя со всеми. Я совершенно Читать далее...

Время меряют часами. Иногда - ударами сердца, часового механизма в нашей груди. Он так хрупок, так ненадёжен. Если верить ему, то во сне время растягивается, как резинка, а рядом с человеком, которого любишь, в мгновение ока проходит целый час. Я не верю ему. Я вообще мало кому и чему верю - жизнь научила. Ох уж мне жизнь с этими её практическими уроками... Самый любимый метод обучения - положить на твоём пути побольше разноцветных грабель с фигурными зубчиками и смотреть издалека, как ты идёшь по ним и надеешься, что следующая грабля окажется вовсе даже не граблей, а, скажем, лопатой. Да чем угодно, только бы не набить очередной шишки. Чем угодно, только бы удар по лбу не убил в твоей черепной коробке очередное хрупкое, маленькое, святое, родное - что-то, что боишься потерять...

Эх, как всегда, Остапа понесло. Я завела этот побочный дневник по нескольким причинам... Во-первых, одиночество. Оно было со мной в большинство периодов моей жизни, могла бы уже привыкнуть. Но бывает такое одиночество, когда ты вроде как и говоришь помаленьку с другими людьми - ну не ходить же букой, право-слово - но не можешь сказать им, что тебя по-настоящему волнует. А люди-то хорошие... даже интересуются тобой, не ленятся. Только то, что им кажется важным, далеко не так важно для тебя. Для меня, то бишь. А это важное-для-меня, оно растёт, как снежный ком, накапливается во мне, душит, давит... Я умею с этим справляться, не впервой. Но, может быть, так будет немного легче.
Во-вторых, всё в мире хочет жить. И эти мои душно-давящие чувства тоже требуют тепла и света. Ну или если не тепла и света, куда там, то хотя бы чтобы кто-то на них посмотрел. Пресловутая проблема "издаёт ли дерево звук, падая в глухом лесу?". Может и издаёт, но мне-то какая от этого разница? А вот если я буду знать, что это кто-то читает, и что-то чувствует от прочитанного, то мне будет легче. Во всяком случае, так кажется сейчас.
В-третьих, мой основной блог читает слишком много людей, что меня знает. У них есть своё представление обо мне. А я плевать хотела на их представления, не в последнюю очередь потому, что в создании их обо мне мнения принимала самое непосредственное участие. Я всегда стараюсь быть сильной, стараюсь быть понимающей... А тут меня никто не знает. Тут я спокойно могу быть нытиком, хлюпиком и размазнёй, которые тоже являются частью меня, только их никто не видит, кроме меня. Что ж, теперь их увидите вы. Enjoy the show.
В-четвёртых, думаю, это уже очевидно, но я обычно пишу громаднейшие сообщения. А времени на это у меня вовсе нет. Иногда писать длинно мне вовсе даже не хочется, но какая-то гордость заставляет. А тут у нас маскарад, каждый является тем, кем хочет. И вот мне хочется писать короче. Краткость - сестра таланта, фигли. Может быть, сюда получится в итоге писать чаще, потому что основной блог обновляется теперь дай Бог раз в полгода.

...к чему я там про время? Ах да... Тук-тук, тук-тук... Моё неспокойное, бешеное сердце, мой неверный, коварный хронометр продолжает отсчитывать время. А эти буквы, что вы видите перед собой - его хроники. Интересно, сколько стуков переменчивого сердца проживёт вот это моё очередное детище? Куда как мало, наверняка, как и прочие мои бесчисленные инициативы, заброшенные, оставленные позади, почти забытые... Только тени остались от них, только призраки. Живи, мой новый дневник. Живи, сколько сможешь. Ради меня. Ради всего, что ещё живо во мне. Тук-тук...

Это моя приватная помойка. Думаете, помойка - моветон? Отнюдь... Там можно найти множество полезного и интересного. Вот только тому, кто это всё выкидывает, оно совсем не нужно. Может быть, потому что оно причиняет боль, а может по какой-то совсем иной причине. Но теперь оно будет лежать здесь. Да будет интернет ему пухом.