[699x659]

Настроение сейчас - Более-менее.

6 тысяч ночей

 

“Погреться у нарисованной печки,

послушать несуществующий голос…”©

 

Ты знаешь вечность? Холод и огонь друг следуют за другом;

Сегодня дрожь берет, сегодня сердце бьется через раз;

Горячая волна накрыла пеленой – и полночь подошла час в час.

 

Считаешь звезды, растворяешься в мерцаньи. Каждым звуком

 Вбираю наслаждение и боль – два чувства навсегда во мне едины.

Они слились, даря иллюзии, живя в ее картинах.

 

Наступит тишина, что слышно духов, вьющихся вокруг,

 И ожидание минутного экстаза вены полосует глубже.

Но знаешь правду: о, не ты… Тебе лишь кто-то нужен.

  

И начинает подбираться лёд – он сердце скоро остановит. Друг,

 Тебе знакома эта вечность? Её и не разбить, и не предать огню…

А я боюсь быть одинокой: останусь незамеченной и навсегда сгорю.

  

Где же любовь, что мне покажет – ожиданья не напрасны?

 Я слишком долго в этом пламени: всё жду…

Обречена, сначала – жаром полыхаю страстно,

Затем – тону во льду и в бездну ухожу.

 

Далекое 27 апреля 2008.

Скрип-скрип. Шелест бумаги. Мерцание лампы и закрытая дверь. Ночь на 10 этаже и огни целого города внизу.

Я грустила. Субботний вечер, субботняя ночь – всегда на пару с плеером. За стеной – моя комната. Моя комната, но в выходные она перестает быть моей. И лучше бы заранее забрать оттуда все, что может понадобиться за два дня, чтобы потом не наткнуться на закрытую изнутри дверь.

 

Лежала на кровати, наслаждалась любимым полумраком, а внутренности отравляла тянущая, дрожащая боль. Полночь… час… два… три… четыре… Я тоже закрыла дверь, чтобы лишний раз никто не отвлекал от мыслей. Написала очередной стих. Поэкспериментировала с формой, вспомнила терцеты Данте. Впоследствии я не могла не признать, что «6 тысяч ночей» - это самые точные строки о ночи и об ощущении ночи мной. Осталась довольна, а это главное.

 

Сколько видов одиночества я уже испытала? Это было одно из них.

 

Всегда любила оставаться одна дома. Днем, ночью, на полчаса или на выходные, главное – одна! Сейчас я начинаю забывать то время. Когда жила только наполовину. Слушала не то, что хотела, смотрела не то и не тогда, когда хотела. Делала не то. И не делала всё то, что так хотелось. Раздражение, злость, ненависть, меланхолия, отчаяние, грусть, слезы. И постоянный контроль над собой, я могла себе позволить только молчание, потому что оно не требовало объяснений. Были книги, в которые можно было углубиться, учёба. Потом появился Интернет, который, правда, только прибавил проблем, диких ссор и обид. И был, наконец, плеер – самое божественное творение человечества. Музыка всегда была и остается любимым другом, читающим мысли, читающим чувства, говорящим на моем языке – единственный друг, знающий все, даже то, что есть только в глубине души. С таким собеседником было не так уж сложно переживать что-либо. В детстве я безрассудно огрызалась. Потом стала злобно скалиться на виду и глухо плакать, оставшись одна. Потом научилась сарказму, который приводил только к новым разочарованиям, злости, обидам, а в конечном итоге к депрессии. Настали темные времена, которые нужно было переживать. А я не знаю полутонов, поэтому либо давала волю ярости, либо закрывалась.

 

А в детстве я думала, что я хорошая. Я хотела быть просто доброй и милой. Не вышло, пришлось меняться, подстраиваясь к невыносимым условиям.

 

И я попала в другое одиночество. Не то, о котором я говорила: пустая квартира и раздолье. Это одиночество в толпе. О нем много говорят, все о нем знают, и вот я тоже узнала. Появлялось все больше мыслей, о которых никто никогда не узнает, и ты навсегда останешься с ними один на один. О чем-то говорить тяжело, потому что давят воспоминания. А о чем-то просто невозможно – если рассказать об этом, прошлое убьет тебя. Пока никто не знает, ты тоже можешь сделать вид, что этого не было. Не было. О каких-то вещах я не могу не то, что говорить, но даже озвучить в дневнике. Не только в этом – в дневнике-тетради, в дневнике, запароленном от всех. Нигде и никогда. И может быть, я когда-то забуду всё сама. Вот откуда появляются комплексы. Возможно, о них и стоит говорить, как советуют психологи, но я не считаю, что от этого станет проще. То, о чем люди способны говорить, о чем с легкостью рассказывают - приносит им удовольствие. Даже если это какое-то горе. Все равно - если человек рассказывает об этом, значит, он испытывает удовольствие от рассказа. Но иногда открыть рот - это слишком тяжело. И ты снова один.

 

Когда появляются друзья, возникает еще одно одиночество. Они могут предложить свою помощь, они дают советы, они переживают за тебя и плачут вместе с тобой. Но они никогда не избавят тебя от того, что тебе придется сделать одному. Ты можешь успокаивать себя, что ты не один, но ты один. Ты всегда один со своими мыслями, один делаешь выбор, один идешь вперед, один на один с жизнью.

 

Еще больше боли приносит осознание того, что друзья – это не друзья. Только эгоистичные помыслы, неискренние улыбки, подарки_на_отвали, толстая лесть, откровенная ложь. И ты надеваешь розовые очки совершенно осмысленно. Кое-кто – настоящие гадюки, с которыми опасно дружить, к которым лучше не привязываться. Кое-кто… просто люди, у которых есть кто-то, ближе, чем ты. Ближе, чем ты. Только сейчас я могу сказать, что есть люди, для которых я на самом деле много значу. Да и о них нельзя сказать с полной уверенностью.

К тому же, какие бы ни были друзья, все равно остается одиночество, от которого не уйти.

 

Сколько одиночества в мире. Как бы ты ни был счастлив.

И уж сколько одиночества, когда тебя что-то терзает...