У Любви нашей тысячи лиц
и одно изможденное тело,
ее глупость не знает границ,
ее мудрость не помнит пределов.
Не считает потерь и обид,
тускло светятся храмами шрамы,
только слева все время болит
что-то хрупкое, ноет упрямо.
И она, как слепая на свет -
босиком по кипящему олову,
а мы сзади шагаем, след в след,
ей в корзинах неся свои головы.
В земле проростает семя,
как жизнь проростает вдаль,
и бьется во мне Время,
закрученное в спираль.
А каждый случайный встречный,
ныряя в мои глаза,
угадывает в них Вечность,
а это просто слеза.
А это просто Пространство
в груди моей стоном тонет,
и сказки всех моих странствий
написаны на ладони.