За горами да за реками, Там, где сроду сыпуч песок, Колдуны поставили камень У развилины двух дорог. Может путников здесь и много, Да следы в песке не видны, А куда поведет дорога, Не сказали нам колдуны. По-над топью да по-над бором, Что без солнышка весь замшел, Прилетел многодумный ворон И на камень уютно сел. Что ни встреча — кого обидел, А кого отвел от огня. Через тысячу лет увидел Незадачливого меня. — Расскажи ты мне, ради бога, Где удача, а где беда. Видишь сам, что теперь дорога И туда ведет и сюда. Не заботы, не прегрешенья, С первобытности посейчас Человеческие сомненья Тяжело пригнетают нас. Мы порою не знаем сами, Где здоровье, а где чума, Исповедуя предписанья То безумия, то ума. — Нет, и небо не раскололось, Не раздался песок, шурша. Он забыл человеческий голос, Измельчала его душа. Будет вечер и будет утро С моей ношею за спиной. | Может, это одно и мудро: Всем сомнениям жить со мной. Я уверовал не однажды С молодых беспечальных лет: Без сомнения нет надежды, Без надежды — дороги нет. Пусть вдогонку сердито птица Мне придумывает беду И советует воротиться — Я надеюсь, И я иду. ![]() Я ходил через минное поле — пришлось, На авось понадеялся — вывез авось. Я ходил по морозам-буранам, Плыл — едва не тонул — по бурунам. Не замерз, не утоп — обошлось: Помогли, знать, авось да небось. Но какая привычка дрянная — В воду сунуться, броду не зная, Уверяя себя наперед, Что опять всё на свете сойдет. Может быть, и сойдет, и беду Я опять как-нибудь обойду. Хорошо хоть одно — не пришлось Мне тебя полюбить на авось... |