Миколас Орбакас: А помнишь Мишка?

[показать]

Потом всей семьей отправились в ночной ресторан. Для москвичей это тогда было в новинку, а в Каунасе в ночных программах звезды выступали. Алле родители стали наперебой обо мне рассказывать. Папа — про то, что я всю жизнь хотел быть клоуном или на худой конец конферансье. «Миколас — прирожденный артист! Весь в меня! Я всегда прекрасно пел и танцевал. Мне даже кто-то говорил, что я похож на Фреда Астора!»

Он говорил правду. У него несомненно был талант. Наверное, я в него такой артистичный уродился… Зенонас Орбакас — так звали моего папу — интеллигентный, сдержанный человек, учился когда-то в Германии, окончил несколько вузов, но стоило смешинке попасть ему в горло, как он начинал хохотать, ойкать и даже икать от смеха. Маму это страшно раздражало: «Стесняюсь, право, с тобой рядом находиться!»

А мама рассказывала Алле, что они с папой на меня возлагали большие надежды: отец хотел, чтобы я стал врачом, а она мечтала, что ее сын займется сельским хозяйством. «Я всегда обожала возиться в саду и сыну говорила: «Миколас, подумай, будешь председателем колхоза!»

По тому, как доверительно родители общались с Аллой, я понял: она им необычайно понравилась. Ну а с братом они познакомились, когда он приезжал в Москву. Мой брат нам с Аллой достал путевки на Куршскую косу.

[показать]

И мы из Каунаса поехали туда. Неделю жили в этом удивительно красивом заповеднике, спали в палатках, купались, загорали. Над нами кружились странные птицы, я таких в жизни не видел. Рядом была орнитологическая станция, ее сотрудники вели наблюдение за редкими птицами. Вторую половину отдыха мы провели в родительском доме под Палангой.

В 12 километрах от Паланги на берегу моря стоял огромный домина: восемь комнат внизу и мансарда наверху. В прошлом его называли Дом моряка, там жили рыбаки, у берега качались привязанные лодки, на них они рано утром уходили рыбачить. Вокруг дюны, песок, вдали лес. В советское время неподалеку была пограничная зона, так что на пляж мы ходили с паспортом. В десять часов вечера море и пляж «запахивался» пограничниками: по морю тревожно пробегал мощный луч света. С Балтийского моря, со стороны капиталистических стран ждали шпионов!

Помню, как Алла смеялась, однажды увидев такую сценку. На пляже стоял столб, на нем висел полевой телефонный аппарат. Как-то к нему подошел солдатик с ружьем за спиной и собакой на поводке, поднял трубку и пробубнил: «Але! Все нормально! Прием!»

Однажды вечером мы с Аллой поехали в Палангу. Зашли в кафе. По телевизору транслировался фестиваль «Золотой Орфей». Алла не сводила глаз с экрана и громко комментировала: «Ну кого туда посылают, не понимаю! Смотри, они еле рот открывают, а я тут сижу!» Ночью гуляли у моря. Вдруг Алла скинула босоножки и побежала вдоль берега по воде. Она кружилась, поднимая брызги, размахивала босоножками и кричала: «Я тоже буду петь на «Золотом Орфее»! Я — Алла Пугачева!» Тогда, признаюсь, я решил, что у моей невесты минутное помешательство…

[показать]

Вернувшись в Москву, мы занялись предсвадебными хлопотами. В салоне для новобрачных по талонам купили Алле платье с фатой, костюм мне пришлось заказывать в ателье — рукава у всех пиджаков были короткими. Нам так нравились роли жениха и невесты, что мы стали носить обручальные кольца еще до загса. Мама Аллы однажды увидела это и пожурила: «Ребята, нехорошо! Пускай кольца у меня полежат до свадьбы». Отняла их у нас и спрятала в сервант.

А тут к нам в гости зашел будущий свидетель, мой друг Витя Кротов. Гостеприимный Борис Михайлович достал «Рислинг», разлил вино по бокалам. Мы выпили. Вдруг Витя поперхнулся. Выплюнул что-то, а на ладони — оба наших обручальных кольца! Оказывается, Зинаида Архиповна хранила их в бокале.

Свадьбу сыграли 8 октября. Гуляли с размахом. Понятное дело, ведь мы думали: «Женимся раз и навсегда!» Единственное — автомобиль с кольцами надо было ждать несколько месяцев. Мы плюнули на очередь, вызвали такси и поехали в загс. Под звон бокалов с шампанским, марш Мендельсона и крики «Горько!» Алла Пугачева стала мадам Орбакене.

Вечером, как полагается, собрали гостей. Напротив дома, рядом с роддомом (где потом Кристинка родилась), в подвальчике была закусочная. Борис Михайлович договорился, и закусочную закрыли часа в четыре. Еду готовили дома, помощников у Зинаиды Архиповны было много: из Керчи приехала ее сестра, моя мама с отцом из Прибалтики... Так с кастрюлями и бегали через дорогу, стол накрывали. Человек семьдесят в этой столовке набилось. Аллу пришли поздравить из Ипполитовки скрипачи, сыграли нам что-то. Мои сокурсники из училища подарили нам аппаратуру. Мои родные привезли ковер и посуду.

Все хорошо, а жить-то негде! И вот тут нам с Аллой крупно повезло. Депутатом Ждановского района была педагог Аллы Елена Константиновна Гедеванова. Мы с Аллой решились пойти к ней с челобитной, тем более она у нас на свадьбе гуляла. Она сама нам намекнула: «В вашей квартире освобождается жилплощадь. Не зевайте, ребята!»

Ремонт в нашей 18-метровой комнате я сделал вместе с другом. Купили с Аллой за 600 рублей чешский спальный гарнитур. Деньги-то у нас были, на практике заработали.

А на следующий день после свадьбы у меня в училище зачет по истории театра. Педагог спрашивает: «Орбакас, где вы пропадали три дня?» — «Я женился, Иля Яковлевна…» — «Ах, женился? Два!!!» Так с неудом в зачетке я вернулся к молодой жене…

Вскоре у нас в училище началось распределение. Всех с московской пропиской взяла на работу областная филармония. Мне повезло, а Аллу в филармонию не взяли. Но тут подвернулся «Новый электрон» — ансамбль Липецкой филармонии. Оттуда ее посылали на гастроли, например, на Сахалин. Отработает 20 концертов, а потом полгода дома сидит…

Гастрольная жизнь артиста кочевая. Редко, конечно, виделись. Зато когда встречались, бегали по театрам, выставкам, друзьям. И каждые выходные ходили с Алкой в баню: дома горячей воды не было. Неподалеку от дома продавали разливное пиво. Бывало, только скажу: «Ну что?», она головой кивает: «У-гу…» И я бегу с пятилитровым жбаном за пивом. Сидим, пиво пьем, рыбкой закусываем… Весело, душевно жили…

Когда Алла уезжала на гастроли, Зинаида Архиповна звала меня обедать. «Да я сыт!» — «Сыт он, понимаешь! Кожа да кости! Давай ешь!» — и полную тарелку накладывает. А Борис Михайлович заваривал какой-то особенно вкусный чай. Весь ритуал у него был расписан по секундам. Сколько раз я за ним подглядывал, все пытался запомнить, как он шаманит над пузатым заварочным чайником, но рецепт так и остался его тайной. «Миш, может, еще?» «Нет, спасибо», — отдуваясь после третьей чашки, отвечал я.

Конечно, мы с Аллой хотели детей. И так случилось, что вскоре, через год, Алла забеременела. Все бабки, глядя на ее живот огурчиком, говорили ей: «Мальчика родишь!» Даже астрологи предсказывали, что у нас будет сын. Вот мы и ждали мальчика. Даже имя ему придумали — Станислав, Стасик...

В тот день у меня шла репетиция представления «Веселый фестиваль» в Театре эстрады. Вечером прихожу домой, Алла бледная, лежит на диване и стонет: «Мне что-то плохо…» В 12 ночи ей стало совсем невмоготу. Мы с Зинаидой Архиповной взяли ее под мышки с двух сторон и потащили в роддом. Благо от дома до него рукой подать — пятьдесят метров, только трамвайные пути перейти, прямо напротив столовой, где мы свадьбу справляли. «А вы, папаша, идите!» — строго приказала мне санитарка и увела Аллу. Больница была переполнена, и моя жена четыре дня пролежала в коридоре на раскладушке.

Наша дочка родилась 25 мая. Все утро и весь день я бегал в кабинет директора Театра эстрады и звонил в больницу. «Миш, что случилось?» — спрашивает тот. «Да так… ничего…» — мнусь, помню примету: ничего заранее не рассказывать, чтобы не сглазить. «У вас девочка!» — услышал в очередной раз. «А как же Стасик?» — спрашиваю ошарашенно. На том конце трубки захихикали: «С дочкой вас, папаша!» Оказывается, когда Алле принесли девочку, она испугалась: не перепутали ли ребенка?

В мае была ужасная жара. Стою под окнами роддома и с Алуней переговариваюсь, а пот градом льет. Она с третьего этажа мне кричит: «Принеси мне книгу почитать. Скучно...» У нее были какие-то осложнения после родов, вот ее на неделю в больнице и задержали. Дома я схватил первый попавшийся роман под названием «Кристина» и вместе с провизией передал в больницу. Прихожу в следующий раз и спрашиваю: «Как там «Кристина»? Читаешь?» Алла даже ахнула: «Точно! Кристи! Назовем дочку Кристиной!» А у меня бабушка была Кристиной. Все одно к одному…

[показать]

Отцом я стал в 26 лет. Помню, как забирал дочку из роддома. Пришлось Кристи в синее одеяло заворачивать — вещи-то для мальчика покупали. Несу дочку из роддома, а самому страшно: вдруг споткнусь? Хоть я занимался акробатикой, с координацией вроде все в порядке, а все равно боюсь. «Если такое случится, — думаю, — надо сгруппироваться, чтобы упасть на спину!» А уже через месяц я крутил дочку, как хотел, чуть ли не жонглировал ею. Виртуозно пеленал, купал в ванночке, лучше Аллы варил манную кашу и гулял часами с коляской. И детские пеленки с удовольствием стирал и гладил с двух сторон.

Тогда в СССР кроватки были дефицитом. Прихожу однажды домой, а у нас — о чудо! — стоит кроватка. «Шла, — говорит Алла, — гляжу в магазине «выбросили» кроватки, вот я и купила». Как она тащила ее, беременная, на себе — не представляю! На трамвае, а потом еще и на второй этаж, а еще дома сама собрала. С коляской тоже были проблемы, в «Детском мире» «выбрасывали» по сорок колясок в день. Ходил туда как на работу, отмечался, у меня на руке был номер синими чернилами — 651-й! Но я исхитрился и купил коляску без очереди, сорок рублей стоила. Затаскивали «драгоценную» коляску вместе с Кристинкой на второй этаж. Когда Кристи подросла, я коляску вымыл и сдал в комиссионку, у меня ее с руками за 35 рублей оторвали!

Пошли записывать дочку в загс, тетенька растерялась: «А что это за имя? Может, Христина? А почему фамилия такая странная? Орбакайте... Надо Орбакас!» Ну а когда до отчества дошли, совсем растерялась — у отца два имени. Только после разрешения начальства записали в метрике: Кристина Эдмундовна Орбакайте.

А тут неожиданно дом Пугачевых снесли. Нам дали две квартиры на Рязанском проспекте. Мы с ее родителями стали жить в домах напротив, окна выходили друг на друга. У нас на восьмом этаже, у них — на пятом. Нашему счастью не было предела! Наконец-то свое жилье. Правда, кухонька маловата, всего пять метров, кухонный гарнитур еле втиснули, пришлось долбить стены...

Поначалу мы легко жили. У нас с Аллой было двоевластие: никто никого не подавлял, не командовал. Если кто-то из нас вносил предложение: «Ну что, будем?», второй тут же отвечал: «Будем!» Заработанные деньги складывались в шкафчик под постельное белье. Хоть червонец, а всегда в доме водился. К нам друзья приходили занимать. У меня и заначки не было, а зачем она нужна? По карманам никто не лазил, захочу выпить — возьму бутылку. Сядем с Аллой, вместе выпьем. Мы собирали книги, это была наша общая страсть, на них все деньги тратили. Ответственным за домашнее хозяйство был я. «Пойди хлеб купи, молока не забудь». Я получал задание и радостно бежал в магазин.

Родители Аллы хоть и жили близко, но работали, подкидывать ребенка было некому. А мы вечно на гастролях. В садик дочку водить рано, болеть будет. Вот мы и отправили Кристину к моим родителям в Каунас. По полгода дочка у моря отдыхала. Прибалтийские дед и бабка очень любили внучку и называли ее «наша баронессочка». Там, в Каунасе, Кристину и крестили в католическом костеле.

А тут мой брат закончил спортивную карьеру и устроился начальником цеха на мясокомбинат. Мама стала выращивать поросят и сдавать их туда. По знакомству брат приписывал маминым свинкам лишний вес. Она сдаст сто килограммов, а он пишет 250! Вот и навар!

Кристинка с удовольствием бабушке помогала. Ходила с ней в сарай кормить поросят и воспитывала их прутиком. Особенно одному хряку доставалось от нее за его наглость: «Ах ты бандит, дай другим поесть!»

Алла, посидев с ребенком год, пошла работать в оркестр к Лундстрему. Через год перешла в ансамбль «Москвичи». И понеслись гастроли по городам и весям. Я тоже много гастролировал. Мы стали больше зарабатывать. У нас появились первые предметы «роскоши»: сервиз «Мадонна», телевизор «Горизонт», две пары джинсов «Lee» канареечного цвета.

Я на гастролях, она на гастролях. Так все и разладилось…

Мы оба вспыльчивые, эмоциональные. Два актера в семье — это как спящий вулкан, который в любую секунду может проснуться. Вот он и пробудился…

Наверное, можно было что-то поменять, где-то уступить… Но уступать никто не собирался. Оба — упрямые Овны! Молодые были, горячие, норовистые. Чуть что не так — фьють! — и все: развод и девичья фамилия! Ссоры, подозрения, ревность. Все молодые семьи это проходили…

Помню, как мои фотографии, порванные Аллой в ярости, долго валялись на полу… «Кто это?» — «Моя двоюродная сестра». — «Ах, сестра? Понятно!» И фотки — в клочья! Потом очередь дошла до меня — я тоже стал ревновать Аллу. Ведь я прекрасно видел, как к ней относятся музыканты. Не заметить такую женщину было сложно. Она к себе всегда притягивала внимание. Как Мессинг! Когда мы приходили в ее компанию, она сразу же начинала солировать. Посидеть, поржать, анекдоты потравить — это получалось у нее виртуозно. Своя в доску! Матерный анекдот рассказать? Пожалуйста! Расскажет без жеманства. Я не то чтобы был в ее тени, но мне нужно было время для разгона...

А потом я стал догадываться, что у Аллы кто-то появился. И хотя мне об этом даже намекали «доброжелатели», предпочитал, как страус, прятать голову в песок. Вскоре я узнал, что он — музыкант из ансамбля, где она пела. Но кто именно, не догадывался…

Помню, вернулся из Ленинграда после гастролей, на столе записка: «Я уехала. Буду такого-то». Через несколько дней мы собирались с Аллой в отпуск. Кристинка была в Прибалтике. Думаю: «Завтра Алла приедет, надо навести порядок». Помыл посуду, протер полы, вечером посмотрел телевизор, тут меня сморило. И снится мне сон, будто один знакомый музыкант очень фривольно ведет себя с Аллой. Проснулся я в холодном поту. «Ни фига себе! — думаю. — Старый черт, а туда же!» А он работал именно в том коллективе, что и Алла.

Наутро возвращается она с гастролей и чуть ли не с порога говорит: «Давай разводиться». Я к ней подлетел и заорал: «Это он!» Она засмеялась: «Да ты что! Не он…» Алла не стала ничего от меня скрывать, честно обо всем сказала. Видимо, у них были планы на дальнейшую совместную жизнь, иначе зачем говорить? Мы сели, мирно поговорили и решили развестись…

Одного я никак не мог понять: как так получилось, что кроме дочки нас уже ничего не связывает?

Меня мучил вечный вопрос: кто виноват? Наверное, я... У Аллы появились претензии ко мне. Я не вписывался в тот образ мужа, которого она хотела видеть рядом с собой. Да и «змий зеленый» присутствовал. А больше за собой никаких грехов я не замечал. А отсюда вспыльчивость, ревность с ее стороны. Да и мой прибалтийский нордический характер порой давал сбой…

Алла терпеть не могла, когда я приходил домой «под градусом». Как-то, спустя годы, звонит приятель: «Купи газетку. Там про тебя написано». Читаю, а там Алла Борисовна обо мне вспоминает: «Меньше бы пил...»

Наверное, она права. Было дело... Гляди, запомнила. Значит, ее это напрягало. Увлекался я этим делом, признаюсь, но не до такой степени, чтобы работу бросить. Попал в компанию, приходил домой пьяный. Она, конечно, меня муштровала...

Так могла порой приложить, будь здоров! Как даст кулаком по голове — как бы шутя, как бы любя, но звон в ушах стоял долго. Что-то я ей не то сказал, не то сделал — она тут же «бум»! Словом, когда в очередной раз она меня «бумкнула», я отмахнулся и попал ей... по носу! Наверное, я был немножко не в себе, вот и размахнулся не глядя. Да так сильно засадил, что у Аллы потекла кровь, нос опух. Это была трагедия! Я представил ужас Зинаиды Архиповны и ее крик: «Он что, тебя бьет?!», мне стало очень стыдно. И мы вместе начали придумывать легенду для ее родителей. Аллу вдруг осенило: «Скажу, на меня вешалка упала…»

Мы прожили вместе четыре года. Кристине было два с половиной годика, когда мы развелись. Из-за ребенка нам пришлось оформлять развод через суд. Когда судья нас спросила: «Когда вам удобно разводиться: 7-го или 13 октября?» Я спросил: «А восьмого можно?» — «Можно». — «Вот 8-го и разведите!» В один день — 8 октября — мы поженились и развелись…

Делить нам особо было нечего. Только квартиру пришлось разменять. Алла с Кристиной поехали в однокомнатную, а мне выменяли комнату в коммуналке в Марфино. Я взял только матрас, подушку и телевизор «Горизонт».

Никогда не обращался к Алле за помощью. Помню, один раз позвонил и попросил одолжить денег. Пришла телеграмма из Вильнюса: «Срочно вылетай!» Я испугался, решил: что-то случилось. Звоню ей: «Ал, помоги, можешь одолжить 50 рублей?» — «Конечно». Я срочно купил билет, рванул в аэропорт. Оказалось, мои друзья так надо мной пошутили. Каюсь, забыл, заболтался, так и не отдал ей тот долг…

Мы с Аллой никогда не делали попыток начать все сначала. Она прекрасно знала, что назад не вернусь. Зачем? Все уже в прошлом… Да и она такая же, как я, — сразу сжигает за собой все мосты…

 

[показать]

Наш развод был для меня драмой… Долго от этого отходил. Меня так потрясла ее измена, что я пустился во все тяжкие, стал вести, как говорится, «разнузданный образ жизни». Много пил, на меня даже партнеры стали подозрительно коситься. Алла, узнав о моем фривольном поведении, рассерчала: «Не приходи к нам! Не звони! Больше Кристину не увидишь!»

Прошло два месяца. Звонок. «Куда пропал?» — недовольный голос Аллы. «Но ты же сама...» Она перебивает: «Дочь надо иногда навещать, она по отцу скучает». Видно, успокоилась, пар выпустила и позвонила…

Конечно, в любом разводе особенно страдают дети. Кристинка еще ничего не понимала, и слава богу! Вот если бы ей было лет семь, проблем было бы больше. А так — всего два с половиной года. Нам хватило мудрости развестись интеллигентно. У Кристины остались и мама, и папа…

Даже когда подросла, она не задавала вопросов, не пыталась докопаться до истины: кто из родителей прав, а кто виноват? Я для нее всегда был просто папа, а остальные мужья Аллы — папа Саша, папа Женя… У нас в семье даже одна Кристинина шутка долго ходила: «Мама, можно я скажу папе Саше, что приходил папа…»

Мы уже вроде и развелись давно, а я все сильнее и сильнее тосковал по дочке. Каждый раз просыпался и инстинктивно поворачивал голову. Рядом с нашей кроватью стояла детская кроватка маленькой Кристи. Мне казалось, моя Кристина уже проснулась и смотрит на меня… Как раньше…

Она просыпалась рано, пока мы с Аллой еще спали. Никогда нас не будила, стояла, держась за перильца детской кроватки и тихо покашливала: мол, родители, просыпайтесь…

[показать]

У меня всегда были очень хорошие отношения с дочкой. Ей нравилось со мной ходить на елки, где я выступал в роли Деда Мороза. Однажды, помню, взял ее с собой в Раменское. Зинаида Архиповна дала нам в дорогу бутерброды, хотя там был прекрасный буфет. Сажаю трехлетнюю дочь в первом ряду. Вижу со сцены, как она мальчику в соседнем кресле что-то шепчет. Я ей знаками показываю: мол, молчи, сиди тихо. А она опять к нему наклонилась, толкает в бок локтем да еще на меня показывает. По ее губам читаю: «Это мой папа! Это мой папа!»

Помню, как устраивал Кристину в детский сад. Когда было свободное время, забирал ее оттуда. Однажды прихожу, вижу, она что-то живо с детворой обсуждает. «Что такое, Кристи?» — «Понимаешь, папа, мячик на крышу попал, мы его никак не можем достать. А я сказала ребятам, что ты акробат и достанешь мяч…» Ну ведь недаром у Маршака говорится: «А то, чего требует дочка, должно быть исполнено. Точка!» Я лихо вскарабкался на крышу, перепрыгнул через козырек и зафутболил мяч так, что он запрыгал по детской площадке. На следующий день Кристина встретила меня грустная. «В чем дело?» — «Да мы целый день пытаемся мяч на крышу забросить, не получается. Нам очень понравилось, как ты прыгаешь…»

Она очень любила спектакль «Малыш и Карлсон, который живет на крыше» с Мишулиным в главной роли. А особенно запомнила наши походы в Цирк на Цветном. Я каждый раз водил маленькую Кристинку за кулисы. Как-то раз хватился — нет ее, еле нашел. Кристина, оказывается, пошла мишек кормить…

Когда Кристина снималась в «Чучеле», я часто приезжал к Зинаиде Архиповне, проведывал ее. Съемки проходили трудно, снимали под Тверью. Она пропускала занятия в школе, у нее были неприятности с учителями. А однажды руку подвернула… Она даже плакала, я ее утешал. Труд актерский тяжелый... Но она все равно выбрала нашу с Аллой профессию, выбрала сцену…

Кристина давно выросла. С каждым годом в ней все четче проявляются мои черты: деликатность и крайняя застенчивость. У нее мой характер! Родители ни разу не были у меня в школе, их незачем было туда вызывать. Так же хорошо училась и Кристинка. Да еще и честная, всем людям верит. Вся в меня! Помню, была история с директором, который ее обманывал, пока Алла не вмешалась…

 

[показать]

В том, что у нас такая скромная дочь, заслуга не только моих генов, но и Аллиного воспитания. Помню, как однажды она пришла за дочкой в садик перед Новым годом, а на стенке висит объявление: «Дорогие родители! Приходите на елку. В роли Снегурочки — Кристина Орбакайте, дочка Аллы Пугачевой». Алла, когда это прочитала, не пустила Кристину на елку.

Мы с Аллой «на берегу» договорились принимать совместное участие в судьбе дочери. Алла прекрасно относилась к моим родителям, они любили ее, так что развелись мы или не развелись — это не играло никакой роли. Она всегда с удовольствием отпускала Кристину в Прибалтику. Да и сама после развода приезжала к ним в Палангу...

[показать]

Когда у Кристины начались проблемы с бывшим мужем Русланом Байсаровым, многие мне говорили: «Ты ей подскажи это… Посоветуй ей то… А пускай она сделает так…», я отвечал: «Ни в коем случае. Пусть сама решает свои проблемы. Тогда не придется винить другого человека ». Я мог только рассказать моей девочке нашу с Аллой историю, а выводы она пусть делает сама…

Когда мы с Аллой оформляли развод, я не раз предлагал: «Давай я заберу Кристину себе». И даже, помню, грозился это сделать, прекрасно понимая, что отцу советский суд ребенка никогда не отдаст. А теперь думаю: мы мудро поступили, что не стали делить ребенка, травмировать его…

Я был первым человеком, которому позвонила Кристина в тот ужасный день. Только вернулся из Прибалтики, вдруг звонок от дочери. У нее так сильно дрожал голос, что я не сразу ее узнал: «Что случилось?» — «Папа, Руслан не отдает Дени...» — «Не волнуйся. Наверное, уехали куда-нибудь...» — «Да нет. Они в Москве. Руслан не подходит к телефону». — «Все разрешится, все будет нормально, не нервничай». Я прекрасно знал Руслана — нормальный приличный парень, современный, без ортодоксальных загибов. Что с ним могло случиться?

[показать]

После этого звонка все и завертелось. Пресс-конференции, адвокаты, телеканалы... Кристина попросила меня прийти на телевидение и поддержать ее.

В итоге все решилось. Дени живет теперь и у отца, и у мамы. Зачем все это нужно было затевать, не понимаю? Бедная девочка только нервы себе измотала, она так переживала из-за Дени…

Почти сорок лет прошло, а слава бывшего мужа Аллы Пугачевой меня не отпускает. Я, может, и рад был бы это забыть, да соседи не дают! Раньше я сердился и даже расстраивался, когда меня на этаже ловила соседка и начинала трещать: «Твоя-то бывшая что учудила! В «Прибалтийской» администратора матом покрыла!», то в лифте кто-нибудь сообщит: «Пугачева снова замуж вышла!» Помню, выношу мусорное ведро, а мне в спину злорадный голос: «Ты слышал, твоя-то опять, говорят, Киркорова выгнала?». А я стою и думаю, отоварить эту старую ведьму ведром, что ли?

[показать]

[показать]

Или раздается телефонный звонок приятеля: «Слышь, Пугачева твою дочку машиной придавила. Не умеет ездить, слепая курица!» А я знаю, что Алла в жизни за руль не садилась, в очках ходит. Я сломя голову бегу к телефону: «Кристуля, ты?» — «Я. Что случилось, папа?» — «Все нормально?» — «Нормально...» Я с облегчением вздыхаю, чуть инфаркт от страха не получил.

 

[показать]

Раз в год на католическое Рождество Кристина приглашает в гости семью. Там с Аллой мы и встречаемся. Правда, говорить нам не о чем, разве что о нашей дочке. У нее давно своя жизнь, у меня — своя... У нас уже растут внуки: Дени, Никита. Я был знаком со всеми мужьями Аллы, а она — с моей женой Мариной…

Как-то в Саранске я работал Дедом Морозом, и мне в подмогу дали Снегурочку. Звали ее Марина. Воздушная акробатка, окончила в свое время наше цирковое училище. «Ты глянь на нее, если что, заменим», — предупредили меня. Я посмотрел, вроде хорошая девочка, правда, актерски мало подкована. «Ничего, — думаю, — займусь ею, натаскаю». Поехали вместе на гастроли. Вдруг в автобусе Марина ко мне подсаживается и начинает кокетничать: «Дед Мороз, а дед Мороз!..» А я старческим скрипучим голосом отвечаю: «Что-о-о, Снегурочка?» Так хи-хи да ха-ха. Я и не думал жениться: разница в возрасте восемнадцать лет! Ну куда это? Как-то пошутил по пьяни: «А выходи за меня замуж?» Марина неожиданно ответила: «А вот и пойду!» Все, слово — не воробей, сказал — женись! Через десять лет после брака с Аллой я во второй раз отправился в загс. Марина, кстати, тоже с Таганки, и женились мы в том же районе — Ждановском. Вот уже 27 лет мы вместе, позади уже серебряная свадьба. Наш сын Фабиан учился еще в школе, когда со своей сестрой Кристинкой познакомился.

Сколько лет прошло с тех пор, как мы с Аллой расстались! Удивительно, но она мне часто снится. Совсем молоденькая девчонка с рыжей копной волос снимает босоножки, бежит босиком по воде и кричит: «Я — Алла Пугачева!!! Я буду знаменитой!!!» Может, и правда гадалки не врут? Все ведь сбылось…

Пройдут годы, я отпущу бороду, сядем мы с Аллой на завалинке, посидим-поокаем, вспомним нашу молодость. А она скажет: «А помнишь, Мишка…»

Автор - Ирина Зайчик