[700x525] [525x700]

Всё началось не здесь, не на служебке и даже не с букетов жёлтых цветов. Ими закончится мой рассказ, но не история. История останется жить. Я надеюсь.

Всё началось и не с книги Вероники Долиной, а она каким-то совершенно невероятным образом стала частью целой цепи рассуждений, к которым привёл меня обмен книгами по сети Интернет. Сайт называется БукРивер, на нём можно найти старые редкие книги или просто те, на которые не хочется тратить деньги. За них можно отдать то, что уже не читаешь, что было куплено по ошибке или просто на один раз, но не для библиотеки. На этом сайте можно обмениваться книгами, продавать что-то или дарить за «спасибо». И там я наткнулась на помятый ветхозаветный сборник стихов Долиной аж 89-ого года. Мне тогда было… Остановимся на том, что я тогда уже была:) Сговорились быстро: хозяйка книжки мечтала избавиться от старой пыльной макулатуры, а я мечтала, чтобы кто-нибудь избавил меня от бездарного Олега Роя, когда-то давно купленного мной по глупости. Я уже и приплатить готова была, только заберите. За 5 минут до назначенной встречи передоговорились на 2 часа позже – были проблемы со связью. И я, без сна после 12-часовой ночной смены, предвкушая очередную бессонную ночь на книжном складе, поплелась топить свою печаль в стакане. После 2-ух стаканов пива и безвкусного китайского риса в кафе вошла сухенькая старушечка с тремя букетами дешёвых цветов, и стала предлагать их поочерёдно каждому столу. Все отказывались, но старушка показалась мне такой жалкой, такой немощной, она так умело заглядывала мне в глаза, что я, не особо сопротивляясь, купила у неё цветы. Букеты были самые дешёвые, а купила я их, конечно, по цене высоких свежесрезанных роз. Отдала тысячу – всё, что у меня было с собой (да и вообще. Я хранила эту тыщу до конца месяца на еду). Но три букета дама отдавать отказалась (хотя по цене всё выходило верно) и попросила ещё денег. Долго она стояла около меня, неторопливо уговаривая отдать всё, что имеется в потайных карманах. Но в карманах было пусто, и я уже стала жалеть, что вообще беру цветы, раз такая наглость. Взяла 2 букета, старушка стала говорить, что сдачи у неё нет (и никогда не было!), я махнула рукой, отказалась от сдачи и ушла, прихватив 2 жёлтых букета цветов.

Вышла на любимую улицу, и сердце моё заныло… В воздухе стоял запах лета. Я дошла до театра, увидела разгромленное в строительном ремонте здание, и мне стало не по себе. Куда я дену эти цветы, если сейчас никто ничего не играет? Некому даже передать на служебку. А зачем они мне? Походила туда-сюда, и потом пошла нарезать круги около той самой служебки, с которой ох как много связано. Хорошего и не очень. Но это жизнь! Как заклинание, в моей голове повторялась снова и снова одна и та же фраза: «Выйди, выйди, выйди оттуда прямо сейчас… Выйди, я так хочу тебя видеть. Любого из вас! Ну пусть кто-нибудь случайно окажется в театре, пройдёт мимо, случайно зайдёт забрать вещи, сходить в туалет – хоть что-то! Пусть хоть кто-нибудь окажется сейчас здесь, и я буду счастлива!». Но никто не выходил и не входил, а я всё ходила и ходила, надеясь на ЧУДО. Моя начальница любила говорить, что мысль материальна. Чушь, в моей жизни совпадений никогда не было. Я так много сил приложила к тому, чего хочу больше всего на свете, и убедилась – всё самое лучшее, что было у меня на жизненном пути, я сотворила собственными руками. Мне не помогали, а вот мешали часто. И совпадения – плод моих трудов. Ничего не далось легко, а ведь так хотелось… Как у других: встретились глазами и сразу всё поняли. Я вот встретилась и поняла. Но одна. Поэтому совпадение нужно создать самой, ведь не может же быть, чтобы природа наделила меня творческим талантом просто так. Ведь должна же я додумать, домыслить, дойти. САМА. Потому что никто не поможет. Если не будут мешать – уже большой праздник.

Как же мне нужен был в тот момент хоть кто-то! Любой части театра я была бы в тот момент рада. Но, к сожалению, я так никого и не увидела. Туминас уехал к себе книжки читать, а другие отдыхают от суеты. Отдых за книжками – нет, не моё( А цветы остались лежать у служебки. Они предназначены не живым, нет, те всё ещё получат, если заслужат. Один букет тебе, Лёша, я помню о тебе каждый день, не сомневайся. И Вам, Михаил Александрович, я помню Вас не актёром, но человеком. Много лет назад, спектакль «Без вины виноватые», безбожно красивая Лида Вележева плачет в метре от меня. Это просто чудо, невероятно, невообразимо. Эта красота не человека, а художественного образа, пленила меня на долгие годы, я и сейчас, видя актрису в филигранном исполнении своей роли в «Пристани», уже далеко не «заслуженного», а вполне себе «народного» уровня, я вспоминаю трогательную Отрадину с девичьим хвостиком, завязанным шёлковой лентой. А потом была Борисова, скачущая по лестнице на каблуках, и сухенький чуть сгорбленный старичок, опирающийся на палочку. Он сидел рядом со мной и смотрел спектакль. И не было у меня в тот момент ни благоговения перед великой звездой, ни священного трепета. Этот маленький человек с палочкой никак не ассоциировался у меня со своими экранными героями – образцами мужественности, тем, какой должен быть любой мужчина. Я сидела рядом с Ульяновым, и мне в тот момент казалось, что сейчас, в эти самые минуты, пока он рядом, со мной ничего плохого случиться не может. Просто не может. И всё. Такого чувства абсолютной защищённости у меня больше никогда в жизни не было.

Прошли годы, и я стою в метро, меняюсь книжками. Прощаюсь и уже бегу в вагон, чтобы поскорее приехать на работу. Пытаюсь убрать вожделенную книжицу в сумку, но почти сразу достаю её обратно, открываю, начинаю листать… И самое первое стихотворение, которое я прочла в этой книге, дало мне понять, что всё не зря. На самом деле любой опыт – это опыт. Плохой или хороший – какая разница. Мы учимся жить всю жизнь, и даже под конец наших дней мы не готовы сказать, что знаем о жизни хотя бы что-то. И эта тысяча тоже была не зря. Да чёрт с ней, я ещё много таких заработаю – молодая, здоровая, у меня всё впереди. И всё обязательно будет. Надо только много работать. Очень много. Просто так ничего не даётся. И я рада, что за всё надо платить. Потому что полученное даром вряд ли стоит дорого. Как и подаренные конфеты редко бывают вкусными.

А вот и стихотворение. То самое… И как она угадала? В 89-ом году?

Помилуй, Боже, стариков,

Их головы и руки!

Мне слышен стук их башмаков

На мостовых разлуки.

Помилуй, Боже, стариков,

Их шавок, Васек, мосек...

Пучок петрушки, и морковь,

И дырочки авосек.

Прости им злые языки

И слабые сосуды,

И звук разбитой на куски

Фарфоровой посуды.

И пожелтевшие листки

Забытого романа,

И золотые корешки

Мюссе и Мопассана.

Ветхи, как сами старики,

Немодны их одежды.

Их каблуки, их парики -

Как признаки надежды.

На них не ляжет пыль веков,

Они не из таковских.

Помилуй, Боже, стариков!

Помилуй, Боже, стариков...

Особенно - московских.

P.S. ... а ещё было тяжелейшее прощание с Лёшей, Алексеем, нашим родным Шамплатро. И мучительный выбор: поздравлять с днём рождения или не поздравлять. "Маскарад" и мучительные строчки Лермонтова, каждый эпизод, рождённый в муках, и невыплаканная боль, закопанная до времени поглубже. И мы с гигантским букетом алых роз у этой самой служебки: Лидия, Лидия... Спасибо Вам за мужество, спасибо Вам за спектакль ... и ... с днём рождения! И до сих пор не понятно, стоило ли приходить на прощание? Этот гроб стоит перед глазами всегда, а без него был бы только живой, всегда живой, ведь память - великая вещь. Память - самое чудотворная вещь на свете.

Жёлтые цветы - это вам, ребята.