Дела давно минувших дней,
И ностальгии слабый блеск. (с)

Часть первая.

Максим Сергеев.

"К вашей своре собачьей
Пора простыть.
Дорогая, я плачу...
Прости... Прости..." (с) С. Есенин.

Первая моя встреча с Максом состоялась по всем законам жанра - среди толпы пьяных господ и дам, громко орущих что - то несвязное, в темноте и дымном угаре дешевого кабака.
Я оказалась там почти случайно, уже успела раз десять отругать себя за это и почти собралась уйти, когда с противоположного конца стола вздрогнул гитарный перебор и зазвучал чистый, мягкий голос. Я подняла голову в надежде отыскать среди всеобщего гама обладателя чудного контральто, повернулась, и в сумраке сигаретного дыма полыхнули голубым огнем огромные глаза. Молодой человек, похожий на Есенина, улыбался и пел... Как приклеенная, я осталась сидеть на месте.

В истоке нашего знакомства я застала сложный для Максима период - начало смены приоритетов, жизненных позиций, мировоззрения. И надо сказать, что, как у каждой творческой и, что особенно важно, талантливой личности, проходил он у Макса болезненно. Всё, скопившееся за долгое время, дорогое, близкое и понятное, начало надламываться и рваться наружу. Так бывает, когда после долгого зимнего ледостава река начинает движение.

Макс писал, пел и пил.
По замкнутому кругу.

Стихи, проза, тексты.
Концерты, выступления, работа.
И водка, водка, водка...

Лелеемая Максом группа The Rhizome, в которую была вложена вся душа, которая была у моего друга, дала трещину. Еще совсем тоненькую. Совершенно незаметную для окружающих, но тут же с болезненным звоном отозвавшуюся в самом Максиме.
Работа валилась из рук, и он не хотел никого видеть. Только писал, писал, писал.. Слова лились на бумагу сплошным потоком. Молчать было трудно, выговариваться еще сложнее.
В наши редкие встречи я с горечью понимала, что ничем не могу помочь. Разве что на время утешить, отвлечь, заговорить.

А потом все кончилось. Разом. В один день. Макс вдруг повзрослел. Река вошла в русло и потекла вдаль - чистая, полноводная, завораживающе красивая.


Прошло не так что бы очень много времени - два с половиной года.
Теперь во взрослом, счастливо улыбающемся музыканте почти не видно того Макса, с которым я столкнулась - бледный длинноволосый юноша с рваной раной на сердце стал мужчиной. Уравновешенным, спокойным, уверенным. Всегда улыбающимся - светло и ласково.

И это здорово, правда.
Дай Бог тебе сохранить, пронести через жизнь твой талант, твою удивительную душу, Максим.
=*