[показать]

"Философский пароход" - два рейса немецких пассажирских судов Oberbürgermeister Haken (29-30 сентября) и Preussen (16-17 ноября), доставивших из Петрограда в Штеттин цвет русской интеллигенции - более 160 человек, неугодных советской власти. Высылки осуществлялись также на пароходах из Одессы и Севастополя и поездами из Москвы в Латвию и Германию. Среди 225 человек, высланных летом-осенью 1922 года за границу и в отдаленные районы страны, преобладали гуманитарии: врачи - 45, профессора, педагоги - 41, экономисты, агрономы, кооператоры - 30, литераторы - 22, юристы - 16, инженеры - 12, политические деятели - 9, религиозные деятели - 2, студенты - 34.

Лев Троцкий: "Мы этих людей выслали потому, что расстрелять их не было повода, а терпеть было невозможно".

90 лет назад, 29 сентября 1922 года, из Петрограда отплыл пароход «Обербургомистр Хакен», пассажирами которого были философы Н. А. Бердяев, С. Л. Франк, И. А. Ильин, С. Е. Трубецкой, Б. П. Вышеславцев, А. А. Кизеветтер, М. А. Ильин (Осоргин), М. М. Новиков, А. И. Угримов, В. В. Зворыкин, Н. А. Цветков, И. Ю. Баккал, профессор МВТУ В. И. Ясинский и другие.
30 сентября пароход прибыл в Штеттин. На борту находилось примерно 30—33 человека из Москвы и Казани, а также из других городов (с семьями примерно 70 человек).

[показать]
Проф. И.А.Ильин и кн. С.Е.Трубецкой.
Рис. И.А.Матусевича, сделанный на борту парохода, плывущего в Германию. 1922 г.

16 ноября 1922. Из Петрограда отплыл пароход «Пруссия», на котором в изгнание отправились Н. О. Лосский, Л. П. Карсавин, И. И. Лапшин и другие. Всего — 17 высланных из Петрограда (с семьями — 44 человека). 18 ноября они прибыли в Штеттин. Помимо них на пароходе в качестве пассажиров выехали за границу академик Н. А. Котляревский, профессора Ф. Ю. Левинсон-Лессинг, М. В. Кирпичёв, математик Д. Ф. Селиванов и другие.

Что этому предшествовало?

Начало 1922 года. Нэп... Страна приходит в себя после лихолетья военного коммунизма. Бойко торгуют магазины и лавки, наперебой зазывают рестораны и пивные. Заработал транспорт. Люди радуются возврату к нормальной жизни — еде, теплу, свету, отсутствию выстрелов. Оживляется и культура: растут как грибы новые издательства и журналы, научные и художественные общества, переполнены театры, выставки, концерты. Вспыхнули надежды. Кажется, жизнь идет на поправку.

Но это все лишь краткая передышка. Уже весной коммунисты разворачивают новое наступление — на идеологическом фронте. Экономика — экономикой, без хлеба не проживешь, а вот без духовной пищи как-нибудь обойдемся! Выходит декрет о конфискации церковных ценностей — солдаты в шапках-буденовках (в народе их прозвали “свиными рылами”) бесцеремонно врываются в храмы и грабят их под предлогом помощи голодающим. Одновременно с массовыми арестами священников вносится разлад в духовенство и паству: создается обновленческая, “живая” церковь, дружественная советской власти. Идет охота на эсеров и членов других партий, еще вчера бывших союзниками большевиков. ВЧК сменила свое пугающее название на ГПУ — что это сулит? Генсеком партии становится Сталин и начинает потихоньку прибирать власть к рукам. В толпе ходят панические слухи. Будто бы Ленин болен и отстранился от государственных дел. Нет, шепчут другие, он уже на том свете, а все указы за него подписывает кто-то. Ничего подобного, возражают третьи, Ленин жив, но заперся во дворце, потерял дар речи и только повторяет: “Что я сделал с Россией?” — и ему уже являлась скорбящая Богородица... Еще говорят...

Слухи не беспочвенные: здоровье Ленина действительно резко пошатнулось и он на несколько месяцев потерял работоспособность. Но прежде успел дать ход новой, невиданной кампании, которая с неудержимостью лавины ползет на страну.

В мае Ленин редактирует Уголовный кодекс: “По-моему, надо расширить применение расстрела (с заменой высылкой за границу)...” Ну а если вернутся? И это будет предусмотрено: за неразрешенное возвращение из-за границы — расстрел!

Это первое упоминание о высылке, идея, ударившая в голову Ильичу накануне апоплексического удара, — одно из последних политических деяний вождя партии.

А 19 мая 1922 года — за шесть дней до приступа, свалившего его в постель, — Ленин пишет секретное письмо Дзержинскому — программу операции, которая наверняка задумана и обсуждена заранее: “Тов. Дзержинский! К вопросу о высылке за границу писателей и профессоров, помогающих контрреволюции. Надо это подготовить тщательнее. Без подготовки мы наглупим...” Тут же названы и имена первых кандидатов в изгнанники — авторов журнала “Экономист”, попавшего на глаза Ильичу: “Это, по-моему, явный центр белогвардейцев, — и подсказывает, доносит товарищам из ГПУ: — В № 3... напечатан на обложке список сотрудников. Это, я думаю, почти все законнейшие кандидаты на высылку за границу”. И дальше, срываясь уже на крик: “Все это явные контрреволюционеры, пособники Антанты, организация ее слуг и шпионов и растлителей учащейся молодежи. Надо поставить дело так, чтобы этих „военных шпионов” изловить и излавливать постоянно и систематически и высылать за границу”.

[показать]
Николай Бердяев

Таким образом, честь составления первого проскрипционного списка с указанием круга лиц, профессий и даже имен принадлежит самому вождю мировой революции. И это происходит в то время, когда, при всей яркости звезд на культурном небосводе, ученых людей в полуграмотной, нищей, обескровленной революциями и войнами России катастрофически не хватает, когда даже “лучший друг” Ленина Максим Горький, тоже, кстати сказать, незадолго до этого вытолкнутый в эмиграцию под предлогом лечения, говорит, что без “творцов русской науки и культуры нельзя жить, как нельзя жить без души”, и что во всей стране их “только девять тысяч”...

Перед ГПУ поставлена срочная задача: собрать досье на “писателей и профессоров” (“поручить все это толковому, образованному и аккуратному человеку”), отобрать из этой подлой публики самых неблагонадежных и выбросить вон, произведя тем самым селекцию интеллигенции.

И вот уже советская печать, в пристяжке с ГПУ, поднимает истерические вопли. “Диктатура, где твой хлыст?” — вопрошает “Правда”, громя малюсенькую книжечку критика Айхенвальда о поэзии, называет ее “мразью и дрянью” и требует хлыстом диктатуры заставить автора и ему подобных “убраться за черту, в тот лагерь содержанства, к которому они по праву принадлежат со своей эстетикой и со своей религией”.

В то время как профессора и писатели ломают голову над мировыми проблемами, их судьба уже решена. За лето цекисты и чекисты подготовили проскрипционные списки. Назначен час “икс” — ночь с 16 на 17 августа. Облава начинается...

[показать]
М.Осоргин

Аресты, процесс и сама высылка напоминали фарс. Вот, что вспоминает философ и публицист М. А. Осоргин: «...все эти следователи были малограмотны, самоуверенны и ни о ком из нас не имели никакого представления... в одной бумажке оказалось изложение нашей вины: „нежелание примириться и работать с советской властью“». И далее о том, как проходила высылка: «Это тянулось больше месяца. Всесильное ГПУ оказалось бессильным помочь нашему добровольному выезду за пределы Родины. Германия отказала в вынужденных визах, но обещала немедленно предоставить их по нашей личной просьбе. И вот нам, высылаемым, было предложено сорганизовать деловую группу с председателем, канцелярией, делегатами. Собирались, заседали, обсуждали, действовали. Меняли в банке рубли на иностранную валюту, заготовляли красные паспорта для высылаемых и сопровождающих их родных. Среди нас были люди со старыми связями в деловом мире, только они могли добиться отдельного вагона в Петербурге. В Петербурге сняли отель, кое-как успели заарендовать все классные места на уходящем в Штетин немецком пароходе. Все это было очень сложно, и советская машина по тем временам не была приспособлена к таким предприятиям. Боясь, что всю эту сложность заменят простой нашей ликвидацией, мы торопились и ждали дня отъезда; а пока приходилось как-то жить, добывать съестные припасы, продавать свое имущество, чтобы было с чем приехать в Германию. Многие хлопотали, чтобы их оставили в РСФСР, но добились этого только единицы... Люди разрушали свой быт, прощались со своими библиотеками, со всем, что долгие годы служило им для работы, без чего как-то и не мыслилось продолжение умственной деятельности, с кругом близких и единомышленников, с Россией. Для многих отъезд был настоящей трагедией, — никакая Европа их манить к себе не могла; вся их жизнь и работа были связаны с Россией связью единственной и нерушимой отдельно от цели существования».

[показать]
Н.Лосский

Подлинной причиной высылки интеллигенции являлась неуверенность руководителей советского государства в своей способности удержать власть после окончания Гражданской войны. Сменив политику военного коммунизма на новый экономический курс и разрешив в сфере экономики рыночные отношения и частную собственность, большевистское руководство понимало, что оживление мелкобуржуазных отношений неминуемо вызовет всплеск политических требований о свободе слова, а это представляло прямую угрозу власти вплоть до смены социального строя. Поэтому партийное руководство, прежде всего В.И. Ленин, решили вынужденное временное отступление в экономике сопроводить политикой "закручивания гаек", беспощадным подавлением любых оппозиционных выступлений.
Ярким выражением такой политики явились разгром крестьянских движений, Кронштадтского восстания, подготовка и проведение показательных судебных процессов над партиями эсеров и меньшевиков (в отношении последних процесс готовился, но не состоялся), наступление на Церковь (подрыв ее материальной базы путем изъятия ценностей, массовые аресты священнослужителей, в том числе патриарха Тихона). Операция по высылке интеллигенции стала составной частью мероприятий по предупреждению и искоренению общественного движения и инакомыслия в стране.

Что ж, спасибо, что не убили...

Конечно, это была трагедия - людей насильно изгоняли на чужбину, разлучали с родными и близкими...

[показать]
Иван Ильин

Например, очевидцы (студенты и ученики) рассказывали об очень трогательной сцене прощания Ивана Александровича Ильина со своей матерью на вокзале перед отъездом в Петроград, откуда отправлялся пароход в Штеттин: «высокий-высокий Ильин и маленькая Екатерина Юльевна, вся в слезах, и осеняющие друг-друга крестным знамением» — больше они не увидятся, хотя будут переписываться, тайно переправляя нарочными письма, не подписывая их и не упоминая имен...

Екатерина Юльевна Ильина так никогда больше и не увидела своего сына Ивана. Мать Ивана Александровича проживала с семьей другого своего сына Игоря в Скатертном пер., 22, кв. 5. Умерла от кардиосклероза 13 июня 1942 года. Похоронена рядом с мужем на Введенском кладбище.
Брат Ивана Александровича Игорь стал известным адвокатом, членом Союза Защитников, был поверенным во многих делах и опытным юристом, увлекался преподаванием современных танцев. В 1937 году был арестован НКВД, обвинен в антисоветской пропаганде и расстрелян. Родным сообщили, что он погиб на фронте в 1943 году. В пятидесятые годы был реабилитирован. Его сын Святослав Игоревич (1921-2001) — москвич, кандидат экономических наук, занимался социологией, написал много стихов, часть которых опубликовал только в конце жизни.
Вот такая семейная трагедия.

Да, участь изгнанников была тяжела, и горек хлеб чужбины. Но участь оставшихся оказалась еще хуже. Например, расстрелян Флоренский - и даже неизвестно местонахождение могилы о.Павла. А его супруга, Анна Михайловна (урожденная Гиацинтова) так и не узнала, что её мужа убили - она всю жизнь ждала Павла Александровича...

Эта акция, получившая название "философский пароход" и ставшая своеобразным символом русской эмиграции, в значительной степени обеднила общественную жизнь России, ее науку и культуру, но спасла жизнь самим изгнанникам. Многим их товарищам, оставшимся на родине, уцелеть не удалось.

Сбылись пророческие слова И. А. Ильина, сказанные им сразу после выезда заграницу: «Что же мы там «сберегли» и что можно охранять там теперь? Что сбережется, покажет будущее. Знаю, что под напором большевиков, из года в год, обороняемое достояние России отчасти суживалось в объеме, отчасти углублялось в содержании. И ныне остались: храмы, библиотеки, музеи, памятники старины, живой состав русского народа, железные дороги, леса и недра. И, главное, духовно: русская душа, русская вера, русский характер, русский уклад. И в материальном и в духовном есть невосстановимое. Огради его, Господи!»

Когда-то Дантон сказал, что родину нельзя унести на "подошвах сапог". Русские же изгнанники сохранили Россию не на "сапогах", а в своем сердце.

Вечная им память...

[показать]

В Петербурге установлен памятный знак, посвященный этому событию. Он находится на набережной Лейтенанта Шмидта, откуда, как явствует из надписи на гранитной стеле, и «отправились в вынужденную эмиграцию выдающиеся деятели отечественной философии, культуры и науки».

Памятный знак появился 15 ноября 2003 г. по инициативе Санкт-Петербургского философского общества по проекту архитектора А. В. Сайкова.

Хорошо, что такой знак появился. Хорошо, что к нам вернулись забытые имена мыслителей, которых насильно разлучили с Россией. Изгнанные философы всё же вернулись на родину - в своих книгах. А словосочетание "философский пароход" стало наглядным символом отношения коммунистов к науке, искусству, культуре...

http://tverdyi-znak.livejournal.com/1072981.html