Четверг разочаровал несправедливостью и обидой, сковал вечерним одиночеством и несправедливостью, сакраментальными мыслями и другими глупыми рассуждениями о том, чего бы так хотелось, но, увы и ах, не получилось.

Печально наблюдать за тем, как тлеет сигарета, увенчанная сиротливым столбиком пепла в дрожащих пальцах, пронизанный иголками ветра, простуженных вечерним ливнем. Потому что льдины уже скорее греют, а погода под настроение. Так и хочется вот так замереть, замерзнуть и покрыться осенними листьями. Или написать где-нибудь на стекле, подышав предварительно, о том, какая я все же маленькая и глупая, как я мечтаю о песочных замках, что все больше и чаще смывает прибрежной волной, о том как хочется смеяться, из-за того что так не смешно, что так и тянет заплакать и плакать, потому что что-то так обидно смешно. 

И не хотелось вовсе знать, как долго я бродила по родным кварталам. Но все это время я не могла, да и не хотела узнать ровным счетом ничего. Всякие тотемы, боги, фетиши, мантры и заклинания на бигбордовских рекламных щитах ни о чем мне не напоминали. И то лицо, которым мигал экран телефона, когда кто-то настойчиво пытался меня найти, разливая по улице мелодичный голос Майкла Джексона было совершенно неважно. В тако мгновение, хотелось чувствовать себя гостем каменного века. Или просто отдельным звеном цивилизации.
И больше всего на свете хотелось просто остаться танцевать босяком по теплым лужам, по седому от косых огней машин и черному от грубых четко вычерченных теней асфальту, петь не имея музыки, читать стихи, обязательно без рифмы, кушать зеленые яблоки и ощущать терпкий аромат варили где-то в волосах, в которых запутались капли дождя и по-осеннему не ласковый ветер. И почему-то было так странно насыщенно в мыслях, будто и не рвали меня мучения-сомнения, не глодали дурные мысли о том прошедшем неприятном и обидном, едва ли не предательских слез. 

Кстати, почему-то, когда тебе говорят «у тебя глаза на мокром месте», а ты в ответ «да глупости, попало что-то» плакать хочется только сильнее. И не знаю, что уж тут такого магического, но признаться собственной слабости, в моменты когда становится жалко себя и свой (о, да, прадва) титанический труд, становится вдвойне противнее. Хотя, вопрос спорны, неоднозначный и сугубо-личный. Особенно когда тянется секунда медленно, как и уговоры себя не расклеится, а повести себя в тящапицотшестой который раз по-королевски. Особенно, когда отказ от такого поведения сулит ненавистную жалость.

А потом глазами по забитой трассе без тормозов, меж лиц ненужных вовсе. Зачем? А надо вообще что-то знать, когда ветер путает в волосах уже не капли небесных слез, а звезды. Когда вытекающая слеза заливается в ухо. Когда с ветерком. Немного нежности и недопонимания. И чертовски много всяких милых мелочей в телефонном разговоре с удивительно родным. С самой настоящей и даже практически осязаемой весенней улыбкой на губах, с контрастом слишком яркого, ледяного безмолвия глаз.

Сумбурно, невероятно и немыслимо. Просто, где-то пересыщено, но по-прежнему искренне и где-то глупо жить. В общем, скорее, как всегда пытаться.

Спасибо. Искренне ваша.