Сегодняшний текст посвящен одной из самых противоречивых и безусловно одаренных личностей нашего тысячелетия, мнения о которой разнятся на удивление сильно. Человек с потрясающим чувством стиля письма и такта, богатым языком, отсутствием стыда за не эстетичность своих произведений и, нельзя не упомянуть, истинный король контркультуры. Не скрою, у меня так же, как и у многих он и его романы вызывают весьма двоякое впечатление, что не уменьшает, а даже многократно преувеличивает его некую загадочность и шарм, который можно прочувствовать в его книгах. Вниманию читателей представляю Чака Паланика.
С его творчеством меня познакомила близкая подруга, которая буквально «сидела» на его книгах и то и дело восхищалась его манерой преподносить неприятнейшие и даже иногда омерзительные картины. Я спросила у неё, с чего же мне начать? Через какое из его творений познакомиться с автором? Она улыбнулась и пообещала к вечеру скинуть ссылку на один из самых жестких и коротких его рассказов, не забыв сказать, что если я выдержу прочтение этого и мне даже понравится, я смогу легко и просто читать любое из его романов. Не понравилась мне эта фраза, как будто подготавливающая меня к какому-то страшному изуверству, но, будучи экспериментатором и просто человеком любознательным, я не смогла не согласиться.
В общем, перейдя по ссылке я попала на страницу с рассказом «Кишки», который по праву признан одним из самых скандальных произведений Паланика. Известно, что в разные дни, на читательских вечерах писателя, от 25 до 60 человек теряли сознание во время прочтения этого рассказа, ни то по правде, ни то на радость и смех Паланику. А что до меня, признаться, я была до глубины души поражена и манерой письма, и изложенным материалом, и темой, как таковой. Но, к счастью или нет, мне понравилось. Что понравилось – объяснить трудно, потому как в слова не укладывается все впечатление от прочитанного.
Моя мама призналась, что после прочтения рассказа «Кишки», ей стало плохо. Ей не понравилось. Она сказала мне «Это омерзительно, мерзко. Как ты можешь это читать?!». Я не смогла ответить. Из интереса? Уважения? Чего? Но, на самом деле, даже по прошествии двух лет с прочтения, я до сих пор не могу сказать, чем же меня так зацепили «Кишки». Совершенно не могу.
На тот момент, в возрасте шестнадцати лет все мои знания о Чаке Паланике ограничивались тем, что я знала о специфической манере письма, любопытных и неординарных темах, а так же о том, что он автор нашумевшего «Бойцовского Клуба». Совсем не густо, подумала я, и засела за изучение личности автора по тем небогатым фактам его биографии, интервью и любой другой информации на широких просторах интернета. В общем, некоторые детали открыли мне глаза на то, почему, как и зачем Чак пишет именно это и именно так. Естественно поражающая реалистичность написанного не может не шокировать, но для меня это стало толчком, требованием, в своей садомазохистской экспрессии, продолжения чтения, изучения, потрясения.
Итак, что же это за человек, с которым мы имеем дело? Чак родился в 1962 году в семье украинских эмигрантов, в Соединенных Штатах Америки, а в 1986 году окончил факультет журналистики в университете Оригона. Он всегда хотел заниматься чем-то большим, чем тем, что люди называют «обычной работой». Паланик работал в приюте для бездомных, хосписе, перевозил смертельно больных на встречи. Но после смерти одного из особенно близких людей бросил это занятие. Как читатель, он стал реализовываться только в тридцателетнем возрасте, когда стал посещать курсы литературного мастерства. Его первая книга так и не была опубликована, но большая её часть была использована в его бестселлере «Бойцовский Клуб». Его литературный наставник – Том Спаунбауер, повлиял на минималистический стиль Чака, как никто другой. Однако же сильнее на творчество писателя повлияло событие произошедшее в 1999 году: его отец и его любовница были застрелены, а их тела в последствии сожжены убийцей. Это сильно изменило манеру письма Чака и это особенно хорошо заметно в его романе «Колыбельная». Как после признался Паланик – это помогло ему справиться с потрясением.
Естественно, на рассвете его писательской карьеры его романы подвергались жесткой критике, совсем не меньшей, чем в наше время. К примеру его роман «Невидимки», со всеменем признанный культовым, изначально были отвергнуты издательством, как слишком возмутительный.
Все его романы полны крови, подробного описания жестокости и отвратительных деталей. Но схематичность и грубость письма, нарочито красноречивое умалчивание положительных или хотя бы более светлых моментов, принципиальная лаконичность и краткость не просто нагнетают обстановку, а еще сильнее завораживает.Не зря его так часто сравнивают с Чеховым. Хотя Антон Павлович писал проще и обыденнее, чем и подкупал читателя. В нем не было угроз, предостережений и опасностей, которые скрывает в своих творениях Чак. Я не хочу сказать, кто из них хуже, а кто лучше, не имея никакого права. Оба автора талантливы по-своему, но речь не о том.
Сам же Паланик уверенно закручивает спираль своего сюжета, то и дело возвращаясь к истокам и уходя в рассуждения куда дальше, чем можно было бы подумать. Он уверенно ведет читателя по тропам судьбы своих персонажей, заставляя узнавать их с новой и новой для нас стороны, знакомясь буквально на яву, слушая рассказ от первого лица едва ли не как из первых уст.
О чем же на самом деле пишет Чак Паланик? О том ли, что наш мир уродлив и беспросветен? О фриках ли мира сего, о его ляпсусах и мошенниках? О том, что спасет наш бренный мир один только апокалипсис или ядерная война? Никак нет. Он пишет о том, что свойственно всем писателям, и о любви, и о красоте. И о самом святом и возвышенном. Только все это так завуалировано, что многие не трудятся увидеть то, что на самом деле важно, а обращают внимание только на самое заметное и омерзительное.
Необходимо чувствовать атмосферу и смотреть дальше видимого, ведь основная цель Чака, по его же словам, это вернуть людям тягу к чтению, научить их правильно читать, заставить их ощущать, практически материально, на самых кончиках пальцев то, что другие никогда и нигде не увидят. Он мастерски толкает нас на самую грань самообладания и эмоций, заставляя шаткое равновесия ощущения реальности и фикции балансировать с самыми опасными колебаниями. Он учит нас, заставляет чувствовать, осязать, додумывать и дофантазировать, а не просто читать каждую строчку. Смотреть не на ровные ряды букв, а дальше, за завесу вуалей всех его героев, в которых скрыта от недальновидных читателей их истинная внутренняя красота, любовь, замаскированная в сотнях оттенках разноплановых и даже аляповатых палитр.
«Сумасшедший! Маньяк!» - воскликнут одни. «Потрясающий! Гений!» - наперебой заголосят другие. Не без одного, не без другого, скромно констатирую я, не претендуя на согласие и/или понимание.
Я не знаю, чем закончить свой кратких экскурс в мир Чака Паланика, как и не знаю, что еще можно добавить к сказанному. Наверное стоит сказать, что писатель ценит идею и задумку, не говоря ничего нового, не изобретая велосипед, совершенно не заслуживающий уважения. Он цепляется за те крупицы, о которых может быть даже не принято говорить, что бы просто развить воображение, подогреть интерес, заставить испытывать яркие, неподдельные эмоции, что бы кто-то скривился в отвращении, а кто-то сказал: «вот это круто», кто-то испытал жажду, или восторг, или предвкушение, или еще что-то. Игра на контрастах, игра на ощущениях. Что бы люди развивали ту часть мозга, которая в обыденной жизни не задействована.
Закончу я цитатой самого Чака и советом: не читайте, а чувствуйте все.
«Боже, иногда мне кажется, что я теперь больше живу на страницах, чем в реальном мире. И я немного волнуюсь, что достигну точки, когда смогу воображать так ясно и удовлетворительно, что разочаруюсь в реальном мире, потому что смогу все представить гораздо лучше. Тогда я буду так расстроен действительностью, что превращусь в жирную кучу мяса, сидящую у лэптопа, и ничего больше не стану делать во внешнем мире.
Интересно видеть людей вроде Стивена Кинга, которого я считаю компульсивным писателем. И теперь выясняется, что он принимал наркотики и компульсивно употреблял алкоголь. Может, это тоже некое разочарование в реальном мире и мысль о том, что жизнь на страницах может приносить намного, очень, очень намного больше восторга и удовлетворения, чем реальная жизнь... На страницах можно делать то, что уже невозможно в жизни, потому что мир очень сильно регулируется и структурируется. На страницах можно совершать свои ошибки и создавать свои приключения. Только меня немного волнует, что в реальном мире мои приключения закончатся. И меня этот мир вообще перестанет волновать, потому что мой поддельный мир будет куда милее и приятнее.»
Спасибо. Искренне Ваша.