Однажды на дороге я встретила человека. Обычного путника. Он был обут в удобные походные ботинки. На ногах у него были штаны, заправленные в обувь, пыльные и непонятного цвета, как будто от долгий странствий они вобрали в себя все цвета всех дорог. В карманах тех штанов могла потеряться небольшая вселенная. Сверху его тело скрывала от взглядов и цепких пальцев солнца рубашка светлого, выстиранного, оттенка, местами потемневшая от пота, так что стала похожа на выгоревшее полуденное небо в клочьях облаков. Еще у него были мешок за спиной, полный всякого скраба, и походный посох...

Но самое удивительное — это его плащ.

Было жарко, и поэтому он был свернут и стянут на поясе ремнем, но все равно было видно, что лицевая его сторона истрепана и стерта временем как ботинки и штаны, и рубаха путника, может даже сильнее, но подкладка... О, это была удивительная вещь. Казалась она иногда серой и блестящей, потом вдруг становилась черной и тут же могла без промедлений стать светлой и мягкой. Казалось, что это облако сняли с неба, выбили, высушили и вшили в плащ.

Было уже поздно, путник искал место для ночлега, и я пригласила его к своему костру.

По давней традиции странников, приходящий к огню рассказывает историю, чтобы отблагодарить духов места и огня, и хозяина очага, и скоротать время, пока готовится еда. В свою очередь, хозяин слушает историю путника, в знак уважения к собрату и чтобы развеять скуку. Но этот человек молчал — он чинил плащ, нашивая на него новые заплаты или меняя местами уже нашитые. Латок на плаще было столько, что я не уверенна в том, что на нем остался ещё хотя бы кусочек той шерсти, из которой его шили изначально.

Когда же пришло время для отвара из трав, тёплого и пряного, он заговорил.

Я вижу, тебя заинтересовал мой плащ. Да, да, вижу, и ты не первая, кто был удивлён, видя его. Я сам иногда до сих пор удивляюсь ему.

Это не обыкновенный плащ, скажу я тебе. Такого плаща больше нет ни у кого из смертных. Обычно, из такой ткани себе шьют накидки небесные девы, облачные вышивальщицы. Да, те, что шьют из лунного сияния одежду богиням, подбивая её ураганными ветрами и вьюгами, они прядут из дождевых туч нитки дождя, они ведают небесными путями, но ни разу еще не касалась земли стопа небесной девы.

Ты можешь спросить, откуда тогда у меня такой плащ, и я могу рассказать тебе историю.

Это было несколько лет назад, в самый разгар весны. Я спускался вдоль Реки к морю, заходя в города, торгуя, меняясь сплетнями. Передавал послания, менял речной жемчуг на дерево, дерево — на специи, специи — на украшения. В пути между Верхним Кэа и Рыжими Водами, у порогов, меня застала гроза. Она была быстрой и яростной, и я решил не останавливаться в пути, потому что знал, что такие грозы долго не длятся. Надвинул шляпу пониже, затянул потуже сворки капюшона так, чтобы вода не заливала, и шел себе дальше. Смотрел в землю, но земли не видел — слишком сильно задумался о теплом ужине, купании и постели, и о смешливых красавицах которые ожидали меня в Рыжих Водах. Я не удивился, когда вокруг стало светло, но дождь продолжал лить. Во время грозы такое иногда случается. Когда дорога пошла в гору, я тоже не удивился — я этого даже не заметил. Так я шел до самого вечера, и уже стал отвлекаться от своих сладких дум потому, что давно уже должен был дойти до полей, садов и заливных лугов, окружавших город, давно уже на моем пути должны были появиться пахари и садоводы, и другие такие путники как я. Да и дорога становилась все выше и выше, все круче и круче... и больше всего она походила на мост. Верно, семицветный радужный мост. А двигаться по такому мосту, знаешь ли, можно только в одну сторону — или вверх, или вниз. Потому что сразу за тобой эта дорога пропадает. Так я поднялся в Облачный Край.

В том краю все очень похоже и не похоже на землю, потому что, то, что только что было рекой — вдруг становиться горой, то, что было садом, через мгновение может оказаться лугом, или озером, или замком. В то же время, цветов у них не было — все было равномерно облачно, от светло-серого до темного, но появлялось множество оттенков, когда светило солнце или луна. Небесные девы там живут, сметая на живую нитку окружающие их облака, придавая им вид дома, или сада, или дворца... Вот и я дошел до такого домика, и садика, серых и жемчужных, на пороге которого сидела старушка и вышивала лунную накидку звездным небом. Старушка... нет, женщина, седая как лунь, но полная сил, длинная и жилистая, с тугим пучком волос связанных в узелок на макушке, куда она втыкала булавки и иголки, и парой призрачных крыльев за спиной, подняла на меня взгляд от шитья, и спросила: «Кто ты, путник, и куда путь держишь». На ней я впервые увидел эту ткань, которая струилась по телу женщины. Она так изумила и захватила меня... Ткань, хотя небесная дева, а это была именно она, тоже была весьма хороша, что я захотел иметь плащ из такой ткани. И решил любой ценой добыть ее для себя. «Я путник, небесная леди, — учтиво произнес я, поклонившись, — и хочу наняться к вам в службу».

Небесная дева молча отложила свое шитье, подошла ко мне, и, обняв меня руками за шею, заглянула в глаза. «Я знаю, — сказала она, — почему ты хочешь наняться на службу. Ты захотел себе такой ткани, как моя накидка». Она отстранилась и расстегнула заколки, скрепляющие ее накидку. Та с тихим шелестом опустилась к ее ногам... Да, она была прекрасна как блеск молний в ночной тиши, как лунный восход, как вьюжная ночь. «Что ж, можешь взять ее. Но за это, ты будешь мне служить месяц весной, и месяц осенью, во время грозовых танцев. Ты будешь мне гонцом и посланником, и я обещаю, я не буду давать тебе заданий, которые тебе не понравятся». На вкус её поцелуи были как капли дождя после долгой засухи. Она сняла с меня мокрую одежду, и как вода реки вливается в море, так бурным потоком слилась наша ласка тем вечером. О да, эта накидка ещё помнит тепло наших тел.

Еще месяц, от новолуния до новолуния, я жил с ней, выполнял разные поручения на небесах и на земле, а она учила меня, как путешествовать по небесным лестницам молний, как выбирать пути в небесах и на земле, как ткать и сплетать нити... Как ткать тончайшие ткани. И действительно, она не потребовала от меня ничего такого, что было бы мне противно или вызывало отторжение. Она была добра и нежна, как лучшая из женщин. Когда же первый месяц служения на облаке закончился, она перешила мой плащ, подбив ее той накидкой, которую сняла в первый день. Протянув плащ мне, она попросила меня его примерить. Когда я надел его — он оказался велик мне. Как будто до этого его носил великан. Я утопал в складках подкладки, теплой и нежной, как руки небесной девы. Та засмеялась, глядя как я барахтаюсь в тканях. «Эта ткань показывает, насколько велик твой дух. Насколько ты полон сил, — сказала она мне. — Не бойся, если он иногда бывает много больше тебя самого. Хуже, когда он становится меньше, много меньше...»

Но наш костер догорает, моя маленькая госпожа, смотри, от него остались одни огни...

Действительно, дрова догорели, и осталось лишь красное зарево под пухом серого пепла. Его глаза сияли отсветом того зарева. Протянув руку, он провел кончиками пальцев по моей щеке и шее, взял за руку, и поцелуем пригласил на свой плащ, гостеприимно расстеленный рядом. Он был настолько велик, что его хватило бы завернуться пятерым.

Это была чудесная ночь... Утром я проснулась, и обнаружила, что он исчез, оставив свой плащ, шляпу и легкий запах грозы... Вокруг свежо, но мне было тепло и сухо. Я чувствовала, что он больше сегодня не вернется. И вряд ли я его еще встречу. Наверно, его позвала его небесная госпожа... Наверно утром он поднялся к ней за новым плащом по небесной лестнице...

© Кора.

Путевые записки

1:14

22.04.2010 года