[показать]

ДЕНЬ ВЫБОРА

Я продолжал встречаться и с Дэни, и с Бэмби. У Бэмби была подружка по имени Дженна, с которой начал встречаться Шелдон, поэтому мы тусовались все вчетвером. Бэмби не переставала пытаться сделать меня более покладистым. Она была хорошей девчонкой, но порой доходило до смешного. Дэни была полной противоположностью. Она приезжала ко мне из Виндсора, когда я ей звонил, не пыталась осуждать меня или менять. Она принимала меня таким, какой я есть.
Однажды вечером мы с Дейвом Уинхемом решили развеяться. Бэмби и я смотрели Общество мертвых поэтов, а наутро я обнаружил записку на подушке: "День выбора!" Я подумал, что это мило с её стороны не повелевать мною, а всего лишь указывать направление, но Дэйв был более категоричен: "Она толкает тебя к просветлению и изысканности. Я не понимаю, зачем ты с ней возишься, если в Виндзоре живет совершенная девушка, всего-то перемахнуть через речку." Он был прав.

К Рождеству 1990 Дэни и я стали жить вместе.
Я познакомился с Джимом, отцом Дэни в его машине - '86 Monte Carlo. Он был славным малым, не любящим парить в облаках. Он вырос в Виндзоре, но не был ярым хоккейным фанатом. Вокруг Джима вечно крутилось множество телок. Он был женат и жил гражданским браком, по крайней мере, раз шесть. Он часто любил напоминать мне: "Эй, тупица, запомни, пока моя дочь улыбается – я счастлив."

У нас с ним было много общего – мы оба любили поковыряться с техникой и оба обожали мотоциклы, так что мы быстро подружились. Пару раз мы серьезно повздорили с ним, однажды он даже схватил меня за яйца и едва не оторвал их. Так получилось, что у моего брата Норма были проблемы с выпивкой и еще кое с чем, и когда он всерьез перебирал – лучше было не трогать его. Как-то раз, он сказал Джиму что-то нелицеприятное про Дэни. Джим не стал терпеть и закричал: "Никто не смеет оскорблять мою дочь!" Он врезал разок Норму, так что мне пришлось вклиниться между ними. Джим посмотрел на меня: "Приятель, это не хоккейная коробка. Хочешь устроить разборку?" А потом схватил меня за яйца и дернул вниз, прокомментировав: "Мне совсем не хочется повторять подобное, потому что я хочу внуков." Он отвернулся и быстро забыл о произошедшем.
На следующее утро, во время завтрака, Джим сказал: "Не переживайте, мальчики. Обещаю, что это был первый и далеко не последний раз."

У нас с ним были отношения, основанные на любви и ненависти.
В апреле 1991 в плей-офф мы играли против St. Louis, который на 29 очков обогнал нас в турнирной таблице. Я был дисквалифицирован на один матч и оштрафован на $500 за слишком теплую беседу с их вратарем Винсаном Риндо на последних минутах второго матча. Я знаю, что это было тупо, но я достиг точки кипения. Гарт Батчер пытался устроить потасовку и что-то сказанул в мой адрес. Я слегка двинул его клюшкой, и Риндо как оголтелый стал кричать судье Биллу МакКрири, чтобы тот свистнул. Проезжая мимо Риндо, я слегка задел его щеку, а тот изобразил, словно я его ударил изо-всех сил. Батчер мог наказать меня за это, но он испарился. Вот таким крутым он оказался на самом деле. Генеральный менеджер Blues Рон Кэрон поднял шумиху, заявляя во всеуслышание, что меня надо упрятать обратно в тюрьму. Он зажимал свою ноздрю так, будто нюхал кокаин. У Стиви Ай хватило духа (had the balls) кое-что ответить через газеты: "Я очень разочарован, мы считаем решение НХЛ несправедливым. За это стоило дать две минуты штрафа и забыть, а не показывать раз за разом по телевидению и не раздувать до невероятных размеров. У меня появляются сомнения в том, что люди, принявшие такое решение, действительно разбираются в происходящем."
Американское правительство не переставало охотиться за мной. СИН активно пытались выдворить меня из страны, так что оспорили разрешение судьи Гилмора на пребывание и работу в Штатах, подав апелляцию в Шестой окружной федеральный апелляционный суд. В августе 1991 мои адвокаты обнаружили в новом Законе об Иммиграции правило, написанное мелким шрифтом и гласившее о том, что при подаче апелляции, преступники не могут быть арестованы, если не представляют угрозу обществу. Я вновь оказался свободен.

Когда Трой Краудер в 1991 подписал контракт с Дедройтом, я стал с нетерпением ждать начала игр. Однако, в тренеровочном лагере, он надорвал себе спину, поднимая тяжести. К началу чемпионата он почувствовал некоторое облегчение, и даже стал выходить на лед в звене со мной и Китом Примо. Средний рост нашей тройки был 198 см и вес около 110 кг. Мы провели несколько выставочных матчей вместе, в которых забили несколько голов, заработали несколько передач. Было очень весело играть, когда вокруг все расступаются, и вокруг тебя образуется много свободного пространства. Все было бы неплохо, если бы в третьем матче сезона Краудс не пропустил силовой прем в спину и не выбыл на длительный срок. Он три года пытался вылечить спину, и даже вернулся на лед, но полностью восстановиться ему так и не удалось.
В начале сезона 1991-92 у меня состоялись две схватки со Стю Гримсоном. Этот здоровяк ростом под два метра и весом за 110 кг выступал за Chicago. Гримсон был из тех ребят, кто постоянно совершенствует технику своего боя. Чем больше боев мы проводили, тем очевиднее становился результат. Единственным его недостатком можно было назвать неумение держать равновесие. После комбинации из пары нанесенных ударов, и пары ударов в ответ, он мог просто упасть. Он был большим и сильным, хорошо умел раскачиваться, но просто не мог держать равновесие.
Он сильно прибавил в выносливости, чем обычно славился я. К его чести, Гримсон всегда был в прекрасной форме. Он знал свою задачу и прекрасно её выполнял.
На закате его карьеры, когда Стю выступал за Kings и Nashville Predators, я всегда был готов к продолжительному и жесткому бою. Честному и продолжительному.

21 декабря в матче против Los Angeles мы проигрывали 4-1. Тони Гранато подъехал ко мне и ударил клюшкой. "Какого хуя? – подумал я. – Сейчас я замочу этого мелкого придурка."
Марти МакСорли пришлось защищать этого осла. Позже, после матча, я услышал разговор Марти и Тони: "Тони, мне похрену от кого тебя защищать – будь то Боб или кто-то еще. Просто дело в том, что я получал удовольствие от игры, да и Боб никого не провоцировал. Зачем ты ударил его? Зачем ты разбудил этого спящего великана, спровоцировав ситуацию, в которой мне пришлось драться с одним из сильнейших бойцов просто так? Ради чего это?'' Марти вовсе не отказывался от боя, но не хотел ввязываться в него бесцельно. С помощью боя нужно как-то воздействовать на течение матча.
Марти не скрывал, что всегда готовился к встрече со мной. Ему нравились эти игры. Он начинал разминаться в раздевалке, и никто из молодых игроков не смел побеспокоить его, настолько он был сконцентрирован.
Поскольку меня считали одним из величайших бойцов в лиге, мне приходилось драться со многими молодыми парнями, стремящимися проявить себя. Они пытались завоевать себе место в основе. Я все прекрасно понимал, потому что я сам начинал боями с ветеранами. Они любезно предоставляли мне такой шанс, так что и я хотел предоставлять шанс молодым парням. Это ведь часть игры – врезать кому-нибудь хорошенько. Но это не означало, что я дрался с любым желающим. Проблема в том, что я часто бывал битым. Когда команда выигрывает, а ты вдруг проиграл свой бой, то разочарование приходит ко всем игрокам.

Молодой тафгай Calgary Пол Круз как-то пытался вызвать меня на бой. Он подъехал ко мне, но кроме моей усмешки ничего не добился, ведь никто не отменял иерархию. Сначала он должен был встретиться с кем-нибудь из наших молодых игроков, вроде Даррена МакКарти, и только после победы над ним, он мог встретиться со мной. Сначала нужно было заработать себе репутацию.
Тай Доми заработал себе имя встречами с серьезными ребятами – Джеффом Бьюкибумом из Edmonton, Тимом Хантером из Calgary, Кеном Баумгартнером из Islanders и Джино Оджиком из Vancouver.
Что мне действительно не понравилось, так это то, что Доми трепался повсюду, как он встретится со мной 9 февраля 1992. Для него эта встреча значила очень много. Какую пользу мне мог принести бой с парнем, который на 20 см ниже меня? Даже если бы у нас была ничья, то это выглядело бы его победой. Я не отнесся к этой встрече достаточно серьезно. Я оказался не готов. Я не понимал, насколько все может оказаться серьезно. Оказалось, что он довольно серьезный соперник. Коротышки обычно отличаются этим. Вдобавок, он был левшой. Надо отдать ему должное, он был маленьким жестким ублюдком. Он действительно мог хорошо держать удар.
Он хотел начать прямо со вбрасывания. Он был обязан трижды договориться со мной. В конце концов, он заявил: "Давай, Боб, Мачо Мэн хочет сразиться за чемпионский пояс." Маленький, но дерзкий кусок дерьма.
Я ответил: "Да заебал ты, погнали."
Он схватил меня за майку и нанес несколько ударов в молоко. Я попал ему несколько раз, но он продолжал держаться на коньках. Мне удалось избавиться от своей майки, но он все продолжал сопротивляться. Обычно, большинство моих соперников быстро выдыхались, а у Доми еще было полно сил. У меня появилось небольшое рассечение, когда он все-таки смог попасть с левой. Повреждение не было болезненным, но выглядело просто ужасно. Я уже начинал злиться, поскольку в течение сорока секунд непрерывно обрабатывал его. Судьи вмешались и разняли нас секунд через пятьдесят после начала боя. Надо отдать ему должное – он так и не упал.
Когда мы разъезжались, он стал руками рисовать окружность вокруг себя, изображая завоевание чемпионского пояса. К чему я все это – если ты неуверен в себе, то начинаешь поднимать шумиху и устраивать шоу, а если тебе непринципиально мнение окружающих – ты спокойно воспринимаешь свои победы и поражения. Может быть, Тай постоянно переживал, что подумают о нем люди? Как-бы то ни было, он посчитал нужным изобразить этот пояс. Не знаю, для кого он это показал – для себя или для толпы, но выглядело это дерзковато.

Меня этот факт не волновал, также как и все, что было после боя. Мне не нравилось как он самоутверждался. Когда кто-то начинает выливать кучу грязи в газетах – это вовсе не круто.
Отец Дэни Джим начал готовить меня к матчу-реваншу. Он давал мне уйму рекомендаций: "Доми старается ударить, а потом уворачиваться. Он наносит удар, а потом уклонется вправо. Он никогда не стоит лицом к лицу, постоянно сваливается вправо. Тебе следует не выпускать его из поля зрения." Джим постоянно смотрел видеозаписи. Мне кажется, что он считал меня Рокки Бальбоа.
Во время выездных матчей мы жили в одной комнате с Мо Мэлли. Проснувшись утром накануне повторного боя 2 декабря 1992, мы увидели первую полосу спортивного раздела The New York Times. Просто сумасшествие какое-то. Газеты представляли меня и Доми, словно Али и Фрейзера: рост, вес, статистику и количество штрафных минут. Я поинтересовался мнением Мо Мэлли, на что он ответил: "Боб, я не боец. Просто выйди и сделай то, что должен сделать, старик. Ты ведь один из тех, кого все непременно хотят победить. Ты ведь четко знаешь действовать в таких ситуациях, делай так, как считаешь нужным, братан." У меня не было страха, я ждал этой встречи с нетерпением и немного переживал. Самое главное, что я не оказался в замешательстве. Внутренне я переживал, о своей позиции лучшего.
Спустя тридцать семь секунд после начала матча, находясь в центральном круге, я вызвал его: "Давай, мелкий ублюдок."
Доми пытался утихомирить меня: "Я скажу, когда буду готов."
Я был не настроен ждать: "Сейчас."
Доми использовал то левую, то правую руку во время боя. Я не мог хорошенько влепить ему, потому что он постоянно крутился, а порой он настолько низко наклонялся, что все мои удары приходились ему по макушке, которая была настолько огромной, что по ней было бы проблематично промазать. Я прикалывался, что ему нужно прибивать шлем заклепками к голове.
Самым неприятным было то, что сложно было подстроиться под его ритм. У него был очень неуклюжий стиль ведения боя, но с его ростом и весом ему сложно было придумать что-то получше. Его стиль основывался на подставление спины и удары с левой. Он был похож на пожарный кран, потому что был невысоким, коренастым и хорошо держал равновесие. Он старается тянуть тебя вниз и выводить из равновесия. Если ты попятишься вперед, то он будет пытаться нанести тебе прямой удар. Очевидно, что это такая тактика приносила результат, раз уж он построил на ней свою карьеру.

Обозреватели подсчитали, что количество ударов было 47-23 в мою пользу. Но это ровным счетом ничего не означало. Считать нужно те удары, которые достигли цели. Несколько раз я хорошенько его зацепил. После того, как Доми очутился на льду, Стиви Ай показал на себе чемпионский пояс, как это сделал в прошлый раз Доми – получилось довольно забавно. Мы провели хороший, честный бой, длившийся около минуты. Крис Кинг, полицейский Rangers, сказал, что устал смотреть бой. Для меня это был просто обычный рутинный день. Не было смысла тявкать об этом.