Даниил Хармс
гений абсурда
30 декабря 1905 года в Санкт-Петербурге родился самый эпатажный советский писатель и поэт Даниил Иванович Хармс (настоящая фамилия Ювачёв). Умер он 2 февраля 1942 в Ленинграде.
«Мир — это история, рассказанная идиотом, полная шума и ярости, лишенная всякого смысла и значения».
В.Шекспир
Наше третье тысячелетие полно абсурда. Поэты, писатели, музыканты – все говорят, что в мире творится хаос, и стараются показать это в своих творениях. Политики пытаются упорядочить этот хаос, привести все в норму, миролюбивые люди, точно так же, как и милитаристы, верят в абсурдную идею человеческого всемогущества, верят в то, что любую сложнейшую проблему можно решить своими силами.
Для начала стоит разобраться в самом термине – «абсурд».
«Абсурд»- неуловимое чувство, зарождающееся в глубине самой души достаточно спонтанно. По своей глубине чувство это схоже с сердечными переживаниями, внешне которые могут вовсе и не проявляться, но интенсивно изнурять человека изнутри. Человек абсурда приходит к тому, что все в мире иллюзорно и отчасти даже смехотворно, как, например, театр, который и возник из мира абсурда. Актер принимает множество ликов и проживает сотни историй чужих жизней, а ,следовательно, все легче с ними расстается, тем самым выполняя закон абсурда – не важно качество действий для создания опыта, важно их количество.
Согласно европейским словарям, понятие это происходит из контаминации латинских слов absonus 'какофонический' и surdus 'глухой' .Понятие абсурда, означавшее у ранних греческих философов нечто нежелательное, связанное с противоположностью Космоса и гармонии, по сути было эквивалентно понятию Хаоса. Тем самым абсурд выступал как эстетическая категория, выражающая отрицательные свойства мира и противоположная таким эстетическим категориям, как прекрасное и возвышенное, в основе которых находится положительная общечеловеческая ценность предмета. Кроме того, понятие абсурда означало у греков логический тупик, то есть место, где рассуждение приводит рассуждающего к очевидному противоречию или, более того, к явной бессмыслице и, следовательно, требует иного мыслительного пути.
«Абсурд – это разлад, отсутствие логики». Он рождается не только в самом человеке, он рождается в сочетанном взаимодействии человека и мира. Абсурд не предполагается никакой надежды на хороший исход, но от него не надо бежать, как советуют экзистенциалисты. Его стоит принять и изжить его в максимальной степени. Некоторые философы считали, что смысл жизни не дан, а задан. Смысл жизни должен быть внутри нас, а не вовне. Искание смысла жизни есть борьба против тьмы бессмыслия, это внутреннее преображение, внутреннее творчество человеком самого себя.
Сизиф — символ абсурдности человеческого существования.
Сизиф, сын бога повелителя всех ветров Эола, был основателем города Коринфа, который в древнейшие времена назывался Эфирой. Никто во всей Греции не мог равняться по коварству, хитрости и изворотливости ума с Сизифом. Сизиф благодаря своей хитрости собрал неисчислимые богатства у себя в Коринфе; далеко распространилась слава о его сокровищах.
Когда пришел к нему бог смерти мрачный Танат, чтобы низвести его в печальное царство Аида, то Сизиф, еще раньше почувствовав приближение бога смерти, коварно обманул бога Таната и заковал его в оковы. Перестали тогда на земле умирать люди. Нигде не совершались большие пышные похороны; перестали приносить и жертвы богам подземного царства. Нарушился на земле порядок, заведенный Зевсом. Тогда громовержец Зевс послал к Сизифу могучего бога войны Ареса. Он освободил Таната из оков, а Танат исторг душу Сизифа и отвел ее в царство теней умерших.
Но и тут сумел помочь себе хитрый Сизиф. Он сказал жене своей, чтобы она не погребала его тела и не приносила жертвы подземным богам. Послушалась мужа жена Сизифа. Аид и Персефона долго ждали похоронных жертв. Все нет их! Наконец, приблизился к трону Аида Сизиф и сказал владыке царства умерших, Аиду:
- О, властитель душ умерших, великий Аид, равный могуществом Зевсу, отпусти меня на светлую землю. Я велю жене моей принести тебе богатые жертвы и вернусь обратно в царство теней.
Так обманул Сизиф владыку Аида, и тот отпустил его на землю. Сизиф не вернулся, конечно, в царство Аида. Он остался в пышном дворце своем и весело пировал, радуясь, что один из всех смертных сумел вернуться из мрачного царства теней.
Разгневался Аид, снова послал он Таната за душой Сизифа. Явился Танат во дворец хитрейшего из смертных и застал его за роскошным пиром. Исторг душу Сизифа ненавистный богам и людям бог смерти; навсегда отлетела теперь душа Сизифа в царство теней.
Тяжкое наказание несет Сизиф в загробной жизни за все коварства, за все обманы, которые совершил он на земле. Он осужден вкатывать на высокую, крутую гору громадный камень. Напрягая все силы, трудится Сизиф. Пот градом струится с него от тяжкой работы. Все ближе вершина; еще усилие, и окончен будет труд Сизифа; но вырывается из рук его камень и с шумом катится вниз, подымая облака пыли. Снова принимается Сизиф за работу. Так вечно катит камень Сизиф и никогда не может достигнуть цели - вершины горы.
Франзузский писатель, лауреат Нобелевской премии А.Камю утверждает, что основной философский вопрос, есть ни что иное, как вопрос о смысле жизни. Философ показывает абсурдом само человеческое существование, преподнося его как конфликт человеческой осмысленности и бесконечности безмолвной вселенной. Камю говорит о том, что чувство абсурдности возникает от скуки и усталости. Человек неожиданно сам для себя выпадает из привычного круга вещей, перестает понимать смысл его повседневных действий и начинает задумываться над абсурдностью свой жизни. От осознания своей незначительности или даже незначимости человек начинает страдать.
Нас призывают задуматься о бессмысленности человеческого существования. Очевидным является абсолютное одиночество человека в равнодушном мире. «Стоит ли жизнь труда быть прожитой?» — закономерный вопрос, который возникал почти у каждого свидетеля безумного века, когда возникали страшные войны, где гибли миллионы людей.
Миф о Сизифе трагичен, поскольку его герой наделен сознанием. О какой каре могла бы идти речь, если бы на каждом шагу его поддерживала надежда на успех? Сегодняшний рабочий живет так всю свою жизнь, и его судьба не менее трагична. Но сам он трагичен лишь в те редкие мгновения, когда к нему возвращается сознание. Сизиф, пролетарий богов, бессильный и бунтующий, знает о бесконечности своего печального удела; о нем он думает во время спуска. Ясность видения, которая должна быть его мукой, обращается в его победу. Нет судьбы, которую не превозмогло бы презрение.
Самое любопытное, что счастье и абсурд являются порождениями одной и той же земли. Они неразделимы. Было бы ошибкой утверждать, что счастье рождается непременно из открытия абсурда. Может случиться, что чувство абсурда рождается из счастья. Сизифа следует представлять счастливым человеком. В неумолимое мгновение, когда человек оборачивается и бросает взгляд на прожитую жизнь, Сизиф, вернувшись к камню, созерцает бессвязную последовательность действий, ставшую его судьбой. Она была сотворена им самим, соединена в одно целое его памятью и скреплена смертью. Сизиф учит высшей верности, которая отвергает богов и двигает камни. Он тоже считает, что все хорошо. Эта вселенная, отныне лишенная властелина, не кажется ему ни бесплодной, ни ничтожной. Каждая крупица камня, каждый отблеск руды на полночной горе составляет для него целый мир. Одной борьбы за вершину достаточно, чтобы заполнить сердце человека. Сизифа следует представлять себе счастливым.
«Несмотря на все невзгоды, преклонный возраст и величие души заставляют меня сказать, что все хорошо» - в этом вся философия абсурда.
Современные "интеллектуалы" хотят увидеть в своем существовании хоть какой-то смысл. Им обидно, что их жизнь проходит, а им не удалось оставить в ней хоть какой-то след. И вот этот "интеллектуал" призывает бунтовать. Распад, бессмысленность и безумие мира человек абсурда пытается собрать, осмыслить и образумить. Бунт против бессмысленности своего существования оборачивается для человека абсурда парадоксальным образом — обнаружением смысловой ценности каждой конкретной личности и окружающего этy личность мира. Абсурд в XX в. стал совершенно необходим не только индивиду, но и попавшему в состояние кризиса миру, с тем чтобы придать ему пластичность, создавая из распавшихся элементов новую космогонию. Человек абсурда отнюдь не лишает действительность смысла (абсурд не есть бессмыслица, как это принято иногда думать при упрощенном понимании тезиса этих философов о бессмысленности существования), но сама лишенная смысла действительность наделяет человека креативной силой, восстанавливающей смысл вопреки всему. Они, эти "интеллектуалы" призывают бунтовать против бессмысленности существования, не говоря при этом, а каким должен быть этот смысл, и что для этого нужно делать.
Что же такое абсурд, и почему он так востебован в современном мире? Можно сказать, что абсурд — это констатация смыслового, логического, бытийного и, соответственно, языкового бессилия обнаружить организующее начало в окружающем мире. Тем самым абсурд как адепт «конца света», вселенского хаоса, «ничто» вплотную связан с кризисом культуры и проблемой его интерпретации. Как индикатор наметившегося кризиса сложившейся системы, к примеру эстетической, или кризиса определенных иллюзий, например эстетических, абсурд утверждает о завершенности этой системы. Абсурдное сознание появляется в эпоху культурно-исторических кризисов. Очередной кризис возник сегодня. Мы находимся в каком-то тупике. Для неолибералов не существовует структурного принципа организации мира — будь то Бог, логос или физические законы, иными словами, любой центр, — то они в соответствии с глубинным распадом мира ведут его в сторону полной анархии. Для неолибералов главный принцип - чем хуже, тем лучше. Они воспринимают окружающий мир только черезпризму собственного величия.
Мысль написать эссе про абсурдность нашего мира возникла у меня после того, как мы недавно посмотрели в СПб театре "Мастерская" спектакль по пьесе румынского писателя Эжена Ионеско «Носороги» – это история о том, как люди внезапно превращаются в носорогов. Один за другим. Разных возрастов, сословий, культуры, воспитания, вероисповедания.
В 1959 году французский драматург, основоположник «театра абсурда» Эжен Ионеско разделил всех людей на носорогов и Беранже. В его пьесе все начинается с одного нетипичного случая: офисный сотрудник крупной конторы превращается в носорога. Огромное животное носится по маленькой провинции и сметает все на своем пути. В городе паника. Потом носорогов становится все больше и больше. Начинается настоящая эпидемия.
Носороги – страшные животные, когда собираются в стадо. Не стоит вставать на их пути – сметут, затопчут и не заметят. Тем более не стоит пытаться с ними договориться – не услышат и не поймут. Ведь их «нормальность» не вызывает у них сомнений. Более того, чем их больше, тем меньше в их нормальности сомневаются окружающие. Их целеустремленность, грубая сила, ясность желаний – так притягательны! Ведь всё можно! Долой снобистские ограничения и правила! Долой правила дорожного движения! Долой и правила поведения! Свобода! Есть только одно правило: НЕТ НИКАКИХ ПРАВИЛ! КАЖДЫЙ ИМЕЕТ ПРАВО НА ПРАВО!
Но как быть, когда носорог ещё вчера был твоим коллегой, другом, любимой девушкой? Ты ещё считаешь его человеком, а он или она уже… носорог. И как быть, если чужое «право» нарушает твоё право?
Эта история о духовности и её отсутствии. О природе зла, если это вообще природное явление. В чем истинное отличие человека от зверя, если оно есть? Почему культура, искусство, религия, наука и общечеловеческие гуманистические ценности, копившиеся тысячелетиями, оказывается, не накапливаются! И улетучиваются мгновенно, как пар в парилке, когда двери открывает его величество инстинкт! И всегда ли естественно всё, что не безобразно? Где грань между терпимостью и вседозволенностью? «Человек такое существо, которое приспособится к любым условиям! Если только останется жив!» (Э.Хемингуэй). А надо ли ко всем условиям приспосабливаться? И можно ли будет назвать то приспособленное существо человеком, после того как оно выживет?
В этом мире, где все живут, оглядываясь друг на друга, подчиняясь общественному мнению и безропотно следуя моде, сложно и даже иногда опасно сохранять собственное «я».
На Западе впервые книги Хармса были опубликованы только в конце 70-х годов, и тогда его поставили в один ряд с Эженом Ионеско. И были удивлены, что все это создано было Хармсом в первой половине 20-го века.
Загадки Даниила Хармса
Загадка имени
У Хармса, а точнее Ювачёва, не очень типичное для его времени имя - Даниил. И у этого имени есть история, причем возвышенная. Отец Хармса, Иван Павлович, увлекся в молодости идеями народовольцев и вошёл в террористическую группу, готовящую убийство царя. Но заговор был раскрыт, а террористы схвачены и приговорены сначала к смертной казни, а после - к пятнадцатилетней каторге. Первые четыре года отец Хармса провел в одиночной камере в Шлиссельбургской крепости, и именно здесь жизнь его изменилась навсегда. Заключенным выдавалась Библия... В этой камере Иван Ювачёв поверил в Бога и воцерковился, а когда его срок закончился, он стал писать книги о православии. Своего второго сына Иван Павлович назвал Даниилом, в честь библейского пророка.
Отец Даниила Хармса
Загадка псевдонима
Псевдонимы Хармса исчисляются десятками, и их точно не менее тридцати: Даниэлъ Хаармсъ, Даниил Иванович Дуконъ-Хармс, Д. Баш, Гармониус, Чармс, Карл Иванович Шустерлинг, Шардам, Дандан, Даниил Протопласт, Ххоермс, Даниил Заточник, DCH и т.д. Но самый известный, конечно, - Даниил Хармс. Значение этой фамилии загадочно. Если подходить к ней с французской стороны, то она - производная от слова "charm", что значит "обаяние", "шарм". Известно, что первая жена Хармса называла его так. Но с английской стороны эта фамилия выглядит противоположно: английское слово «harm» переводится как «вред», «ущерб», «страдание». Кажется, и об этом значении знал Даниил Иванович, потому что 23 декабря 1936 года записал в дневнике: "Вчера папа сказал мне, что, пока я буду Хармс, меня будут преследовать нужды". Свой псевдоним писатель обожал и даже подписал в паспорте карандашом к своей фамилии «Хармс», нарушив этим все правила.
Загадка рода деятельности
Хармс и писатель, и поэт, и детский, и взрослый, к тому же, он обладал абсолютным слухом и преуспел в музыке, а кроме того рисовал... Как же называть Хармса и как помещать его в энциклопедии?
Вот что предлагает одна из них:
"Персонаж авторства самого себя, писатель-суперфантаст, человек-абсурд, мастер рифмованной бессмыслицы, гений бреда, апофеоз неадеквата, образец контркультурного героя, и прочая, прочая, прочая".
А вот что коллеги писали о Хармсе:
"Даниил Хармс – поэт и драматург, внимание которого сосредоточено не на статической фигуре, но на столкновении ряда предметов, на их взаимоотношениях. В момент действия предмет принимает новые конкретные очертания, полные действительного смысла. Действие, перелицованное на новый лад, хранит в себе “классический” отпечаток и в то же время представляет широкий размах нашего авангардистского мироощущения".
В 1928 году Хармса заметил и пригласил на работу С.Я. Маршак, в те годы заведовавший редакцией детской литературы. И Хармс согласился, чтобы иметь хоть какие-то средства к существованию.
Детский отдел, располагавшийся на 5 этаже Дома книги, был в те годы, наверное, самым веселым местом в Ленинграде. Здесь выпускали два забавных детских журнала «Еж» (Ежемесячный журнал) и «Чиж» (Чрезвычайно интересный журнал).
Загадка отношения к детям
Долгое время Хармс был известен только как детский писатель. Все его детские книги - удачные, и известно, что дети обожали этого человека, который мог во время выступления достать изо рта цветные шарики и как ни в чем не бывало продолжить разговор. Или вынуть из кармана маленькую пушку и выстрелить из нее.
Но сам Хармс детей не любил, и наследников у него не было. Вот воспоминания его жены из книги "Мой муж Даниил Хармс":
"Не мог терпеть детей. Просто не выносил их. Для него они были - тьфу, дрянь какая-то. Его нелюбовь к детям доходила до ненависти. И эта ненависть получала выход в том, что он делал для детей.
Но вот парадокс: ненавидя их, он имел у них сумасшедший успех. Они прямо-таки умирали от хохота, когда он выступал перед ними.
Почему же он шел на эти выступления? почему на них соглашался?
Он знал, что он притягивает к себе детей, вообще людей вокруг, что они будут вести себя так, как он захочет. Он это всегда чувствовал.
И вот такая необъяснимая штука, - при всей ненависти к детям, он, как считают многие, прекрасно писал для детей, это действительно парадокс".
Загадка характера
Свидетельства Хармса и о Хармсе похожи на модернистскую мозаику, из которой читатель старается сложить образ. Вот всего несколько ее частиц. Хармсу были омерзительны: "пенки, баранина,… дети, солдаты, газета, баня». Последняя – поскольку унизительно обнажает телесные уродства. А занимали Хармса: "Озарение, вдохновение, просветление, сверхсознание. Числа, особенно не связанные порядком последовательности. Знаки. Буквы. Шрифты и почерки… Всё логически бессмысленное и нелепое. Всё вызывающее смех и юмор. Глупость… Чудо… Хороший тон. Человеческие лица".
Хармс любил Пушкина и Гоголя, Моцарта и Баха. Писал письма и записочки напрямую к Богу...
Загадка смерти
Говорят, Хармс обладал даром предвидения. Он предсказал блокаду Ленинграда и то, что город будет разрушен бомбами, и благодаря этому предсказанию многие его друзья успели выехать.
А умер он 2 февраля 1942 г. в блокадном Ленинграде в психиатрической больнице в Крестах. Хармс симулировал шизофрению, чтобы избежать расстрела после ареста.
Даниил Хармс на балконе Дома книги. Фото Г. Левина. Середина 1930-х
Загадка Даниила Хармса про 17 лошадей
Этот короткий детский рассказ-загадка Даниила Хармса был опубликован в журнале «Мурзилка» в 1928 году. В чём тут хитрость не сразу поймёт и взрослый.
У нас в деревне умер один человек и оставил своим сыновьям такое завещание.
Старшему сыну оставляю 1/2 своего наследства,
среднему сыну оставляю 1/3 своего наследства,
а младшему сыну оставляю 1/9 своего наследства.
Когда этот человек умер, то после его смерти осталось всего только 17 лошадей и больше ничего. Стали сыновья 17 лошадей между собой делить.
«Я, — сказал старший, — беру 1/2 всех лошадей. Значит 17:2 это будет 8 1/2».
— «Как же ты 8 1/2 лошадей возьмешь? — спросил средний брат. — Не станешь же ты лошадь на куски резать?»
— «Это верно, — согласился с ним старший брат, — только и вам своей части не взять. Ведь 17 ни на 2, ни на 3, ни на 9 не делится!»
— «Так как же быть?»
— «Вот что, — сказал младший брат, — я знаю одного очень умного человека, зовут его Иван Петрович Рассудилов, он-то нам сумеет помочь».
— «Ну что ж, зови его», — согласились два другие брата.
Младший брат ушел куда-то и скоро вернулся с человеком, который ехал на лошади и курил коротенькую трубочку.
«Вот, — сказал младший брат, — это и есть Иван Петрович Рассудилов».
Рассказали братья Рассудилову свое горе. Тот выслушал и говорит:
«Возьмите вы мою лошадь, тогда у вас будет 18 лошадей и делите спокойно». Стали братья 18 лошадей делить.
Старший взял 1/2 — 9 лошадей,
средний взял 1/3 — 6 лошадей,
а младший взял 1/9 — 2 лошади.
Сложили братья своих лошадей вместе. 9+6+2, получилось 17 лошадей. А Иван Петрович сел на свою 18-ю лошадь и закурил свою трубочку.
«Ну что, довольны?» — спросил он удивленных братьев и уехал.
Смысл любого произведения Хармса - разрушение смысла.
Из 17 сделать 18 - вполне в его духе.
Это старая математическая шутка. Хармс вообще любил шутить и заниматься в литературе тем, что сейчас называется словом "прикол".
Никакого глубокого (да и не глубокого тоже) смысла в этом рассказе искать не нужно, его там нет. Разве во всех рассказах есть какой-нибудь специальный смысл? Иногда просто весело читать, и все.
А здесь - такая вот математическая шутка для детей.
Но может, кто и усмотрит в этом нечто более глубокое.
Мысли вслух Д.Хармса
Я не люблю детей, стариков, старух и благоразумных пожилых.
Я уважаю только молодых, здоровых и пышных женщин. К остальным представителям человечества я отношусь подозрительно.
Женщины меня интересовали всегда. Меня всегда волновали женские ножки, в особенности выше колен. Многие считают женщин порочными существами. А я нисколько! Наоборот, даже считаю их чем-то очень приятными.
Если я что-нибудь говорю, значит, это правильно.
Спорить со мной никому не советую, все равно он останется в дураках, потому что я всякого переспорю. Да и не вам тягаться со мною. Еще и не такиепробовали. Всех уложил! Даром, что с виду и говорить-то не умею, а как заведу, так и не остановишь.
То, что другим дается с трудом, мне дается с легкостью! Я даже летать умею. Но об этом рассказывать не буду, потому что все равно никто не поверит.
Люди видят во мне поддержку, повторяют мои слова, удивляются моим поступкам, а денег мне не платят. Глупые люди! Несите мне побольше денег, и вы увидите, как я буду этим доволен.
На меня почему-то все глядят с удивлением. Что бы я ни сделал, все находят, что это удивительно. А ведь я даже и не стараюсь. Все само собой получается.
Послушайте, друзья! Нельзя же в самом деле передо мной так преклоняться. Я такой же, как и вы все, только лучше.
У меня есть все данные считать себя великим человеком. Да, впрочем, я себя таким и считаю.
Даниил Хармс.
Хармс и Детская литература
Говорят, что Даниил Иванович Хармс страшно не любил детей. Да он и сам в этом не раз откровенно признавался. В его записной книжке сохранилась запись следующего вида: «Травить детей — это жестоко. Но что-нибудь ведь надо же с ними делать!». А в комнате у него висел рисунок с изображением дома, на котором красовалась жутковатое «Здесь убивают детей». Но самое главное, что Даниил Иванович не просто не любил детей — он при этом был известным детским писателем.
В самых, на первый взгляд, невинных произведениях Хармса для детей угадывались черты абсурда и деформированной реальности
Возьмём для примера одно из самых известных детских стихотворений Хармса, повествующее о неудачной охоте.
Иван Топорышкин пошёл на охоту,
с ним пудель пошёл, перепрыгнув забор.
Иван, как бревно провалился в болото,
а пудель в реке утонул, как топор.
Иван Топорышкин пошёл на охоту,
с ним пудель вприпрыжку пошёл, как топор.
Иван повалился бревном на болото,
а пудель в реке перепрыгнул забор.
Иван Топорышкин пошёл на охоту,
с ним пудель в реке провалился в забор.
Иван как бревно перепрыгнул болото,
а пудель вприпрыжку попал на топор.
Первая строфа ещё содержит в себе какой-то смысл, хоть и неутешительный: главный герой отправляется на охоту и сразу же погибает. Не произошло ни одного события, а повествование уже завершено. К концу стихотворения смерть Топорышкина и его пуделя остаётся всё такой же бесславной, но окончательно лишается всякой логики. За счёт перестановки элементов стиха реальность распадается, превращается в остроумное нагромождение слов: пудель «в реке» проваливается в забор, Иван перепрыгивает болото почему-то «как бревно».
Если взрослые не любили абстрактные идеи, то в детской литературе Хармс и его друзья-соратники некоторое время вполне преуспевали. Для детей они начали писать во многом благодаря Самуилу Яковлевичу Маршаку, который руководил детской секцией Госиздата. В 1928 году как раз появился новый журнал для детей «Ёж» (Ежемесячный Журнал). Хармс и Александр Введенский, а также Николай Заболоцкий стали его постоянными авторами. Спустя два года они присоединились и к журналу «Чиж» (Чрезвычайно Интересный Журнал), предназначенному для совсем юных читателей.
Ещё в начале XX века считалось, что ребёнок — это всего лишь не вполне полноценный взрослый. В детских журналах печатались христианские поучения, сведения о железнодорожным деле, или же, в лучшем случае, умилительные стихи о красивых цветах и добрых зверятах. Сегодня почти все эти произведения забыты, а вот стихи Хармса, не говоря уже о сочинениях Маршака и Чуковского, дети отлично знают до сих пор.
Контроль над литературой для детей в 30-е годы постепенно усиливался. В 1931 году было заведено «дело о вредительстве в детской литературе», Был арестован и Хармс. Обвинения пали на весь круг Маршака; критики нашли в детских стихах «Чижа» и «Ежа» доведение до абсурда и ту самую вольную игру с реальностью. Сохранились показания Хармса, который не отрицает эту взаимосвязь:
«К наиболее бессмысленным своим стихам, как, напр., стихотворение "О Топорышкине"... я отношусь весьма хорошо, расценивая их как произведения качественно превосходные. И сознание, что они неразрывно связаны с моими непечатающимися заумными произведениями, приносило мне большое внутреннее удовлетворение…»
Почему же известный детский писатель не любил детей? Автор его биографии «Жизнь человека на ветру» Валерий Шубинский предполагает, что Хармс видел в детях своих экзистенциальных соперников. Для ребёнка, как писал ещё Корней Чуковский в своей известной работе «От двух до пяти», слово «имеет такой же конкретный характер, как и та вещь, которую оно обозначает. Оно, так сказать, отождествляется с вещью». Играя со словами, ребёнок играет с самой реальностью.
Дети, в отличие от взрослых, могут видеть мир впервые, связи между вещами для них ещё не до конца установлены. Как в известном стихотворении Хармса, ребёнок может внезапно перестать быть самим собой: «Я теперь уже не Петька, я теперь автомобиль». В игровом мире каждый закон в любой момент может быть нарушен. Точно также и поэзия обэриутов разрушает привычные связи между фрагментами реальности.
Но если сначала казалось, что эти связи можно проложить по-новому, увидев мир в его целостности, то постепенно Хармс приходит к логике, в которой нет вообще никакой связи — к логике абсурда.
Некоторые трактуют произведения Хармса как сатиру на советский режим. Так, даже в детском стишке о самоваре можно увидеть пародию на уравнительный механизм распределения благ и предсказание его будущего краха («Наклоняли самовар, / Будто шкап, шкап, шкап, / Но оттуда выходило / Только кап, кап, кап»). Но если бы это была только сатира, то ни дети, ни взрослые спустя почти сто лет просто не стали бы читать и перечитывать эти произведения. Этого не происходит — популярность Хармса, напротив, лишь растёт. Здесь всё глубже, а потому интереснее.
За спонтанной и весёлой детской игрой следует распад всякого определённого смысла. Так детская литература, вызывающая восхищение у детей, становится литературой абсурда, которая вызывает не меньшее восхищение, но в то же время и ужас. Герой, который не знает, откуда на улице взялся тигр, перестаёт понимать, кто он такой, бросается по улице с криком «Ого-го!» и растворяется в воздухе.
В литературе, как, впрочем, и других областях искусства, есть статисты, классики и бунтари. Первые творят много, старательно и… серо. Вторые создают шедевры, хранимые в кладовых истории. Третьи разрывают шаблоны, ломают рамки и ищут новые образы. Даниил Хармс, безусловно, относится к третьим.
В его жизни и творчестве всё — от нестандартных литературных форм до порывов менять раз за разом свой псевдоним — противоречиво, иррационально и революционно.
Он не был искрометным весельчаком, но подарил современникам и потомкам множество юмористических рассказов, забавных анекдотов и остроумных фраз.
Он отлично видел и понимал реальность, но, не желая становиться ее частью, предпочитал в творчестве сюрреалистические приемы.
Он хотел писать для взрослых — а еще лучше для столь любимых им молодых и пышных женщин, — но по иронии судьбы зарабатывать мог только детской литературой.
Не скрывая своей нелюбви к детям, Хармс, тем не менее, создал огромное множество стихов и миниатюр для юных читателей. Быть может, именно в этой нелюбви и кроется секрет успеха детской литературы Хармса — автор не сюсюкает и не ищет упрощенных форм. Он говорит с детьми на равных, предлагая им оценить свой необычный и оттого интригующий стиль.
Я и есть мир. Но мир — это не я.
Есть ли чудо? Вот вопрос, на который я хотел бы услышать ответ.
* * *
Я захотел устроить бал,
И я гостей к себе…
Купил муку, купил творОг,
Испек рассыпчатый…
Пирог, ножи и вилки тут —
Но что-то гости…
Я ждал, пока хватило сил,
Потом кусочек…
Потом подвинул стул и сел
И весь пирог в минуту…
Когда же гости подошли,
То даже крошек…
Вдохновение и интерес — это то же самое. Уклониться от истинного вдохновения столь же трудно, как и от порока. При истинном вдохновении исчезает все и остается только оно одно. Поэтому порок есть тоже своего рода вдохновение. В основе порока и вдохновения лежит то же самое. В их основе лежит подлинный интерес. Подлинный интерес — это главное в нашей жизни. Человек, лишенный интереса к чему бы то ни было, быстро гибнет. Слишком однобокий и сильный интерес чрезмерно увеличивает напряжение человеческой жизни; еще один толчок, и человек сходит с ума. Человек не в силах выполнить своего долга, если у него нет к этому истинного Интереса. Если истинный Интерес человека совпадает с направлением его долга, то такой человек становится великим.
Безумно странный человек по имени Хармс, бунтарь, не признающий никаких рамок и шаблонов. Одна из самых противоречивых фигур в русской литературе. Вокруг его персоны до сих пор возникают споры, одни считают его умалишенным, писавшим откровенную чушь, другие – гением. Он все делал наперекосяк, и жил, и писал - с вывертами и не по правилам. Абсурд, черный юмор, бред и эпатаж – это его стихия.
"Меня интересует только «чушь»; только то, что не имеет никакого практического смысла. Меня интересует жизнь только в своем нелепом проявлении. Геройство, пафос, удаль, мораль, гигиеничность, нравственность, умиление и азарт — ненавистные для меня слова и чувства. Но я вполне понимаю и уважаю: восторг и восхищение, вдохновение и отчаяние, страсть и сдержанность, распутство и целомудрие, печаль и горе, радость и смех",-писал Даниил Хармс.
31 октября 1937 года
"Ведите меня с завязанными глазами.
Не пойду я с завязанньми глазами.
Развяжите мне глаза, и я пойду сам.
Не держите меня за руки, я рукам волю дать хочу.
Расступитесь, глупые зрители, я ногами сейчас шпыняться буду.
Я пройду по одной половице и не пошатнусь, по карнизу пробегу и не рухну.
Не перечьте мне. Пожалеете.
Ваши трусливые глаза неприятны богам.
Ваши рты раскрываются некстати.
Ваши носы не знают вибрирующих запахов.
Ешьте - это ваше занятие.
Подметайте ваши комнаты - это вам положено от века.
Но снимите с меня бандажи и набрюшники,
Я солью питаюсь, а вы сахаром.
У меня свои сады и свои огороды.
У меня в огороде пасется своя коза.
У меня в сундуке лежит меховая шапка.
Не перечьте мне, я сам по себе, а вы для меня только четверть дыма". 8 января 1937
Вот таким был гений абсурда Д.Хармс, который не нашел смысла в жизни, а может быть, и не искал его?
Жизнь, в которой нет смысла, для многих людей стала причиной отсутствия счастья, причиной апатии и безразличия, нежелания что-либо делать и чего-либо достигать. Абсурдизм, пусть и нашёл отклик в сердцах многих людей, всё же является довольно-таки утопичным мировоззрением. Проникнувшись его идеями, не остаётся ничего, кроме того как повесить голову или примерить на себя образ этакого борца непонятно за что.
А не лучше ли будет широко раскрыть свои глаза, глубоко вдохнуть и осознать, что смысл жизни есть, и заключается он в самой жизни, в том, как мы её проживаем и какими людьми мы становимся?