И вдогонку:

-       Командировку выпиши!

   Вот так случилось, что уже весьма скоро этот самый пресловутый Яшка был стараниями Максима Петровича благополучно доставлен в центр Города, помещен в маленькую, но уютную квартирку, прописан в ней и следующую ночь провел уже стопроцентным жителем Центра. Правда, судя по его невозмутимой физиономии, на дурачка эти старания не произвели ровным счетом никакого впечатления, потому что утром Яшка уже сидел на одной из Городских площадей и, улыбаясь по своей глупой обыкновенности, пялился в небо.

       По площади в это утро  шли люди, неподалеку примостились нищие, уже бегали мальчишки, числом примерно девять, и Яшка, выбрав своим тайным чутьем главаря маленьких бандитов, сунул ему деньги и послал за едой, а через полчаса, хохоча во все горло, он наблюдал их замурзанные физиономии после того, как они поглотили неимоверное количество еды – сладостей, в основном. Правда, с Яшкой дети поделились, и тот, отщипнув пару кусочков, разделил с ними трапезу. Налопавшись от пуза, мальчишки как шальные стали бегать по площади и орать:

Яшка, Яшка, сделай чудо!

     И не далее как через полчаса первая женщина уже спешила к Яшке… Короче, все пошло, как и раньше. Люди подходили, что-то говорили Яшке и, получив ответ, удалялись восвояси. Кто-то совал ему деньги, кто-то – просто благодарил, но всегда бумажки перекочевывали либо мальчишкам на еду, либо сидевшим здесь же неподалеку нищим, либо еще кому-нибудь.

 Так прошло несколько недель. И увидел однажды Яшка, что по площади раним утром нагло шел бандит местного разлива, Петька Васильев, промышлявший на трусливом рэкете нищего сброда, пьяница и дебошир, успевший уже порядочно нализаться и по этому случаю крепко вломить своей благоверной. Он попытался пройти мимо Яшки, но был остановлен его негромким окриком:

-      Петька, негодяй! Что ж ты Нинку свою мордуешь нещадно каждый день? Совсем ее в могилу вколотить хочешь?  

 Петька развернулся, тупо поразмышлял о чем-то и попер на Яшку,  но вдруг остановился в полуметре от него, облагораживая окрестности свежим сивушным перегаром.

-       А ты что за птица? – почти миролюбиво поинтересовался он.

-      Я не птица. А вот ты, гусь лапчатый, перестань пьянствовать и хулиганить, не то не пройдет и полчаса, как окажешься за решеткой! – спокойно ответил Яшка.

-      Донесешь, пророк хренов? – угрожающе прошипел Петька, – понасажали вас тут, побирух, простому человеку пройти нельзя, только деньги тащите из людей! Граждане, – обратился он к окружившим их зевакам, – когда же это кончится? Когда нас перестанут обдуривать все эти пройдохи и нищенки? 

   И начал орать, долго, все громче и громче, постепенно взвинчивая себя, и, в конце концов, дойдя до бешенства, заревел:

-      Я тебя трогал? Я к тебе в душу лез? Ты чего прешься погаными копытами в мою семейную жизнь? Молчишь? Улыбаешься?! Ну, гляди, ты сам напросился!

   И здоровенный кулачище полетел  Яшке прямо в лицо. И верьте мне, граждане, прилетел бы по назначению, если бы не увесистый камень, ударивший Петьке точно в запястье. Петька охнул, но кулака не опустил. И тогда второй камень врезал Петьке по шее, а третий немедленно вслед за вторым заехал ему по щеке. Неудачливый бандит оглянулся и по правую руку от себя увидел мальчишек, которые стояли плотной стеной, а в кулаке каждого был зажат увесистый камень. По левую же руку виднелась живописная группа нищего сброда, приближавшаяся с поднятыми палками и костылями. Ничего хорошего ждать не приходилось, и оставалось только брать на глотку.

-      Ах,  так вас тут целая кодла? Ну, погодите, – через минуту приду с братанами – тогда поглядим, кого больше! – крикнул он, тряся рукой.

   Нечего и говорить, что никого Петька вызывать не собирался и не мог, потому что был алкоголиком и бузотером, давно лишившимся не только покровителей, но даже и друзей из прежних собутыльников. Да и не успел Петька ничего сделать, поскольку через площадь уже шел местный участковый, привлеченный шумом скандала.

-      Что случилось, граждане? – раздался его  голос после  свистка. Он огляделся, приметил Петьку, и глаза его как-то недобро оживились.

-      А, это ты, Васильев, тебя-то я и ищу! На тебя заявление от твоей Нинки. Ты ж ее, гад, так избил, что она в больницу попала! – И, до конца оценив обстановку, протянул:

-      Та-а-к, гляжу я Петенька, что ты и здесь даром времени не теряешь, и тут дебош поднял. Ну-ка, радемый, собирайся-ка ты со мной. Я тебе теперь уже не пятнадцать суток впаяю, ты у меня теперь полный срок схлопочешь!

  И увел обалдевшего от такого поворота судьбы хулигана. Площадь опустела, страсти улеглись, а Яшка по-прежнему сидел со своей спокойной улыбкой и по-прежнему рассматривал облака.

  Через эту-то опустевшую площадь и шел сегодня Григорий Ильич Белевский, почему-то отпустивший служебную машину, когда до дома оставалось всего ничего, и непонятно зачем решивший прогуляться пешком. Умница и талант, получивший заслуженное, (заметьте!), звание академика, руководитель всемирно и также заслуженно известной лаборатории, автор ряда опубликованных и ряда засекреченных работ, член всяческих больших и малых научных и общественных организаций и прочее и прочее.

  Что сегодня дернуло его так грубо нарушить раз и навсегда заведенный порядок? Всего два дня назад, придя домой, переодевшись и уж было собираясь отдохнуть законные и запланированные шестьдесят минут, он услышал поворот ключа в двери и голос жены в прихожей, разговаривающей с прислугой. Белевская подошла к мужу, поцеловала его в щеку и, волнуясь чрезвычайно, начала без предисловия:

-      Ты случайно не слышал про нового пророка? Говорят такие необычные вещи…

-      Ну и в чем их необычность? – несколько брезгливо спросил Григорий Ильич.

-      Ты же знаешь, Гриша, что я весьма скептически отношусь к такого рода вещам. Но Светлана Павловна, которой я доверяю почти как себе, самолично ходила к этому пророку, спрашивала его про пропавшего мужа… я тебе говорила, три года назад как в воду канул, так вот этот пророк… Яшка, кажется, не только назвал Светку по имени, но и указал могилку Степана, причем, указал с такой точностью, чуть не до метра…

-      Это какой же такой пророк?

-      Говорю тебе – Яшка, причем расположился совсем неподалеку от нас, в трехстах метрах.

Григорий Ильич, ни слова не говоря, прошел в ванную, вымыл руки, и сел за накрытый стол.

-      Глупости, Аня, – мягко проговорил он, – ну, допустим, пророк этот действительно предсказал место захоронения Степы, так ведь это само по себе ничего не говорит. Простое совпадение, не более, уж тебе ли не знать.

   Он устроился на стуле поудобнее и, не забывая поглощать бульон с фрикадельками, завел пространный разговор на тему о  пророках и предсказателях, которую он в свое время проработал тщательно и даже дотошно, прочитав немалое количество литературы, которой хватило бы, чтобы вести непринужденный и обстоятельный разговор по этой проблеме минут примерно сорок. И Григория Ильича прорвало! Он развил длинную беседу о предсказаниях и пророчествах, а также особых и необъяснимых явлениях. Говорил он свободно, живо и авторитетно. По словам Григория Ильича, выходило, что все необъяснимые явления, вернее, людей, от которых эти явления проистекают, можно поделить на несколько групп. Первые – это явно и честно заблуждающиеся граждане. Их, вероятно, можно поправить и наставить на путь истинный. Вторые – тоже вполне честные, но одураченные люди. Им, по мнению Григория Ильича, необходимо и должно раскрыть глаза на обман и шарлатанство дурачащих их ловкачей. Третьи, наиболее опасные – это обыкновенные лгуны и шарлатаны, обманывающие с помощью обычно нехитрых фокусов людей с целью личной выгоды. Чаще всего материального свойства.

   По Белевскому выходило, что пророки – это либо бессовестные обманщики, каких мало, либо добросовестно ошибающиеся глупцы, а, может, введенные в заблуждение плутами от науки честные, но, по недалекой своей природе, слишком доверчивые граждане.  Итак, делал вывод наш пылкий оратор, что пресловутый Яшка где-то нагло разузнал всю подноготную Светланы Павловны, а затем умело ввел ее в заблуждение, счастливо указав втемную место могилы ее мужа. К концу речи Яшка был окончательно повергнут в прах и развенчан, Анна Павловна с еще большим уважением стала глядеть на мужа, а Григорий Ильич допил компот.