Странное дело.

Мало того, что я всё наврала в предыдущей истории, так ещё в одном и том же месте написала: "В глубине души я верю, что всё будет нормально" и "Я не умею ждать добра". Вот ведь парадоксальное существо -  человек. 

Разумеется, я умею. На веру в лучшее я трачу большую часть своей жизни и оправдываю ей своё бездействие. Это невероятно удобно. А сомнения у меня от того, что порой, говоря слишком много светлого, я отчётливо чувствую, что вру себе. 

Я бесконечно нервно отношусь ко внутренней лжи. Со времён девятого класса не считаю допустимым даже капли самообмана. Потому, если ощущаю внутри что-то неверное, впадаю в панику.

Врать себе - ещё больший суицид, чем всё остальное.  

Так долго была убеждена, что уж я-то - я! - никогда не смогу потерять себя даже при желании. Ведь мне плевать на моду, чужие мнения и оценки, я очень замкнута в себе, постоянна во вкусах и взглядах, вытащить меня из панциря - практически невозможно. Следовательно, невозможно и изменить. Уже в четырнадцать я отлично знала, что я такое. Для того возраста, конечно. Я имею в виду, я не была переменчивой и ни за чем ненужным не гналась. Я уже понимала, что этим быть могу, а вот тем - ни при каких условиях. Однако ясно видеть свои слабости ещё не умела. И иногда дурные черты принимала, если не за хорошие, то за интересные как минимум.

Мне было лишь на два года больше, чем двенадцать. Ну или на два с половиной года. Я по-прежнему имела стремление дотянуться до дна, глотнуть предельно много темноты. 

Мечты сбываются. Страх после столкновения с ним никуда не делся, а размножился на копии. Теперь его больше. Его приходится запирать глубже. Зачем, спрашивается, я вообще его набрала?

Моей странной чертой по тем временам была склонность привязываться к человеку с фанатской преданностью. Может, виной тому моя замкнутость. Когда ты не способен иметь в окружении много людей, то болезненно цепляешься за того, кто всё-таки имеется. А может, так сумасшедше помешиваться меня научила одержимость личностью Джерарда. Преклонение перед кумиром - был единственный известный мне тип любви.

В общем, мне бы вовремя оценить эту слабость. Мне бы внимательнее слушать Three Days Grace (тогда уму-разуму меня учили только песни), у них же ясно поётся: "Не клади свою жизнь в чужие руки. Её непременно у тебя украдут". Но я решила, что быть маньяком куда увлекательнее, и руководствовалась следующим плей-листом: Skillet - My Obsession, Evanecsence - Taking Over Me, Otto Dix - Раб.

Что тут ещё говорить?

Страх потерять себя с тех пор один из самых нарывающих моих страхов, хотя я даже не знаю, что во мне такого ценного. Я боюсь любой корректировки и воплю: "Ты не смеешь мне диктовать!", а ведь мне и советы дают нечасто, не то что диктуют. 

Просто воспоминания ещё слишком живы. Как это страшно, Господи, смотреть на своё отражение в зеркале и не узнавать то, что видишь. Когда на фото не ты. Кто-то симпатичный, чуть похудевший, в милой кофточке. Но не ты. Голоса вылезающие из стен, и эти удушья.

Больше никогда. Умоляю, никогда больше!

Не крайняя ли степень такого страха - способность тиранить? Как могла она во мне выработаться, если я на своей шкуре знаю, каково быть сломанным? Я не уверена, имеется ли она, может, это просто отношения себя так изжили или несходство характеров повлекло слишком сильное разочарование. Но вдруг я всё-таки склонна? Я не хочу тиранить. Я так боюсь подобных проявлений. 

Обещаю, я не буду, не буду.

Мой новый возлюбленный должен будет принять меня с такими ожогами. Ему придётся быть снисходительным. Ему придётся меня видеть. Или есть ещё время всё это залечить?