Прости, я не успела написать в тот день, когда ты умер, о том, как невозможно думать о таком... Тебе могло быть 86, но навеки осталось 16. И потому я совсем не знаю, стоит ли обращаться на "Вы".
Ведь душа, она, кажется, не стареет.
Как бы там ни сложилось, знай просто, что на свете есть мы. Мы узнали и помним.
Образ твой за неделю смешался, но так даже лучше. Даже искреннее и справедливее.
У меня сейчас в голове кипят странные вещи. Почти не помню, хотя видела своими глазами. Почти не больно, хотя до сих пор нет сил что-то сказать. Семьдесят лет назад тебя не стало. Семьдесят. Интересно, как много людей в стране об этом думали? Мы вот думали.
Это было даже страшно - выезжая за границу Москвы, случайно найти дату и замереть, прошептав: "Сегодня".
Семьдесят лет назад ты погиб, выкинув свое имя на растерзание. Ну а я... Я полюбила тебя и не думаю, что скрывать это как-то неправильно. Полюбила я тебя той любовью, которая глушится, но не выветривается. Вряд ли я тебя разлюблю, ГЛС.
Прости меня. Я не умею иначе. Мы знаем, ты там. Он мечтает тебя достичь.
Семьдесят лет. Или год. Не столь важно.
Спасибо тебе. И всем, кто такой же, как ты.