Я пыталась черкнуть о радости. О печали, растапливаемой яркими точечками в ночном небе и о том, что когда они кричат в один голос становится даже немного хорошо и хочется больно хлопнуть ладонью о чужую, вторя словам и чуть-чуть веря краем души, будто есть прекрасное в моём бездарном городе, и хочется благодарить друзей. Да, это порой имеет смысл. Если мечтаешь остаться нужным, полагаться на всеобщее мнение, звать кого-то туда или сюда...
Я люблю вас, действительно люблю. И не важно, как часто вы догадываетесь. Каждая улыбка в мерзкий холод среди улиц, настолько обрыглых, что теряется равновесие, каждая шутка, утонувшая в чёрной бездне моего презрения. На самом деле отражаются теплом. Я могу называть вас любым звуком, шифроваться, прятать от других и недосказывать.
Только однажды потерялся каждый обыватель, а те, кто остались превратились в безликих, и я... Отлетела в бессознательность вместе с ними, смотрела на стены и ворочалась в темноте.
Молясь о победе над неведомым недугом, о котором никто не хотел слушать, я рвалась в старые комнаты, билась о решётки и колючую проволоку. Раздирала себе руки и лицо и кричала, взывая к вам.Появитесь!
И кто-то обернулся на мои рыдания, кто-то услышал и прибежал из-за холмов, кто-то сменил точку зрения и стал ближе.
В любом случае... я с тех пор не говорю о потерях. И уверяю воздух, как с вами повезло.
Спасибо что ли. Тем, кто не осуждает и верно терпит.

Бля, а вышло настолько смазливо, что я напишу это цветом серой спермы.

*

А в итоге, не получается о прекрасном. А в конце всегда сарказм, который я изображать не умею, да сблёвы.
Иногда мне кажется, что все типичные люди злые. Ну а если я хочу сбежать от повседневности, неужели стоит сквозь отвращение улыбнуться?
Нет, это прямо как в книжках пишут. Лучше уж испорчу праздник кислой миной.
Потому, что как вы смеете говорить об изнасиловании? Грязные крысы, с седыми остатками былой учебной юности, убеждённые в своей вечной правоте? Мне вас жалко и страшно от той дряни, что вы несёте, даже не сделав скидку.

Я теряю, блять, мысли. Нихуяшеньки не стою.
Голова идёт кругом от разговоров и мечт о том, как прольются краски на бумагу. Разноцветные глаза расширятся.
В последнее время нестерпимо хочется вставить прилагательное к предмету, чинно обозвав данный трюк описанием.
У меня миллионы секунд стекают в пропасть. Создается настоящий водопад.
А мне похуй, так мучительно похуй, что герои наследуют презрение к бездействию. Герои разбиваются об острые камни, падая вместе с водою с высоты. Я никогда не думала убить каждого. Издеваться жестоко.
Разве что над тобой.
Да, я сымитировала посторонний голос под воздействием мысли.

*

Почему всё, что я люблю, исчезает?
Так росла потребность в продолжении, в зависти, в жжении.
А теперь угасает надежда на искренность.
Ну и пусть, я ведь обещала, что не пожалею.

Ты можешь молчать, если хочешь. На то ведь и дан никнейм, только...
Я тупая просто до эпичности. И какого чёрта мои руки топчут?
Прямо как в той истории, где он пытался облокотиться на льдину.
Плевать мне. Надену эту маску, прикроюсь наглостью, спрячусь за стены, что не пробить.

Если завтра нас всех разрушат, какую ценность вообще несло моё присутствие?
Кто-нибудь расскажите им, что верности не последует.

*

Я не могу... не могу просто.
Буду кататься от стены до стены, упиваясь своим ничтожеством.
Когда теряешь нечто, ранее доступное в деталях, так безмерно хочется пробить себе голову.
Стоны раздирают помещение.