Предполагается, что моё ожидание началось со слов: "Нет пути домой" на двери пустеющей комнаты.
Правая рука была загипсована и писать приходилось левой. А у меня тогда не было хорошего почерка.
Я возлагала на них надежды, точно так же, как и на призывы не сдаваться живым, что белели на другой двери.
Однажды взрослая девочка пришла посмотреть нашу квартиру вместе мамой, чтобы в дальнейшем купить её. Я тогда позавидовала классной причёске, а она воскликнула: "Это же какая-то песня!"
В то время ещё не было понятия, определяющего такие высказывания, а если и было, то мы его не знали. Сейчас оно немного устарело.
Так вот, то были лишь древние зачатки отчаянного стремления, никогда не переходившего в навязчивое.
В период яркой жизни, когда левая рука стала правой, та, у которой отняли имя, болела настолько нестерпимо, что заставляла меня думать о мазохизме. Во времена, когда лево-правая рука не без труда расплачивалась в магазине и завязывала шнурки, на моей ноге навсегда остался бледный порез.
Впрочем, мазохистка из меня никудышная, хотя бы потому, что страх никогда не преодолеть полностью ради наслаждения.
Иногда люди начинают доказывать, будто знают лучше, какой именно шрам появился позднее. Они спорят, а мне приходится в сотый раз повторять историю о циркуле или диких кошках.
Однако это не сильно относится к теме. Хоть и когда-то я твёрдо пообещала не причинять себе вреда из-за него. Честно говоря, мне тогда совсем не хотелось, но обещание никогда не будет дано, если для него нет причин.
Слишком поздно то было, чтобы с этого начинать.
Предстояло пройти трём сезонам (весьма влиятельным сезонам) прежде чем настало время нашей первой встречи.
Итак, я начала ждать его. Выражалось это в довольно сомнительных поступках, ибо гимн "Храни верность" нашёл меня лишь под конец.
Фантазий было много и зарождались они в те самые моменты, когда я сидела на полу, закрываясь от болезненной музыки, не одевалась в белое и пожирала конфеты в невыносимую жару. Тогда шоколад скорее напоминал зловонный пот, стекающий по их спинам.
По отдельности это были отговорки и оправдания, но в целом - большая любовь.
В перечислении я не учитываю постоянные указания на "галочку" и презрение к встречам, как таковым.
Всё в других людях, не имевших с ним ничего общего, казалось отвратительным и тошнотворным до мелочей.
Не стоит всё же обольщаться небесным предчувствиям, ведь я понятия не имела, что он собой представляет. Однако указания на определённые волосы и на то, что слишком сильно болит голова появлялись периодически в моих описаниях к глупым рассказам, которые никогда не были расширены.
И, конечно же, он рисовал. Иногда будущее, иногда просто так. Но какая-то особенность в его движениях изменяла ощущения внизу живота, и это заставляло поджимать под себя ноги.
Но главной чертой являлось то, что он должен был быть моим. Тем, чью руку можно сжать в объятиях не хуже тела.
17 мая 2010-го он приблизился ко мне и присел рядом. Но уже до этого я успела устать от повторений его имени на тетрадях и устах у становившейся всё более чужой массы людей.
Как ни смешно, но именно одна из предводительниц этой массы можно сказать и столкнула наши параллели.