Если подвинуть кресло к окну и поставить его напротив радиатора, то можно будет, усевшись в него, наблюдать большой кусок неба и верхушки деревьев. Так думал старик, стоящий у порога комнаты. Старик был невысокого роста и худощавого телосложения. Кисти рук, высовывающиеся из рукавов тёплой рубашки, были покрыты морщинистой кожей и бугрились узлами суставов. Плечи старика были опущены и голова слегка наклонена вперёд. Невидимые глазу, с плеч хозяина квартиры опускались до самого пола нити нетелесной сути. Когда он был молод, эти нити были наполнены призрачным светом, и жадно цеплялись за всё, что попадало в их поле зрения. Растения, животные, книги на лотках продавцов, мимо проходящие девушки – всё становилось объектом радостного внимания этих упругих нитей. И такие же нити составлявшие сущность прочих людей с удовольствием касались сути тогда ещё не старика. С годами нити теряли свой свет, тускнели, становились вялыми. Менялся и облик человека. Из крепкого жизнерадостного мужчины он превращался в равнодушного и немощного старика. Характер становился брюзгливым, нетерпимым и терял твёрдость. Но вот сегодня старику пришла в голову идея, что неплохо было бы посидеть у окна и посмотреть на снегопад. Он ещё раз посмотрел на кресло. Кресло было широким и тяжёлым. Когда то старик сделал это кресло сам. Он мастерил его для себя тогдашнего – крепкого, широкого в кости мужика. Тогда он легко мог поднять это кресло над полом и поставить куда заблагорассудится. Сейчас предстояло решить трудную проблему. Старик подошёл к креслу и сжал подлокотники жилистыми руками. Кряхтя, немного продвинул кресло на себя. Нет, так не выйдет. Ковёр, лежащий на полу, зацепился за задние ножки и собрался складкой. Надо позвать кого-нибудь на помощь. Старик жил один и с соседями почти не общался. Да и время дневное, все, кто может помочь, на работе. Старик подумал, что этажом ниже живёт молодая пара с сыном, который ходит в школу. Сейчас как раз он должен прийти с занятий домой. Старик зашаркал тапками в коридор. Что-то необычное было в его поведении. Все дни до этого он спокойно проходил мимо этого самого окна и садился с своё кресло не помышляя что-либо менять. Непонятное упорство, с которым старик собирался добиться своего, незаметно изменило настроение. Обычно приспущенные веки, поднялись и обнажили влажный блеск глаз. Старик быстро дошагал до нужной ему квартиры и нажал кнопку звонка…
Спустя десять минут кресло стояло точно напротив окна прямо перед радиатором отопления. Соседский мальчишка оказался вежливым и немного неповоротливым парнем лет десяти. Так, что поработать пришлось обоим – парень отрывал ненадолго передние ножки кресла от пола, а старик подпихивал спинку, стоя на ковре, чтобы он не собирался волнами. Наконец, они закончили работу, и старик неловко попытался всучить соседу смятую сотню. Мальчишка покраснел, и не глядя в глаза старику, отказался. Потом убежал, попрощавшись на ходу. Старик постоял около двери, потом пошёл к креслу. Невидимые глазу нити, некоторое время назад наполнившиеся слабым светом, опять потускнели. Когда старик шёл, нити липко цеплялись за ворсинки ковра. Старик этого не чувствовал. Он подошёл к креслу и уместил в него своё тщедушное тело. Подвигал задом, устраиваясь поудобнее, и откинулся на спинку. Несколько раз мигнул, сгоняя старческую слезу. Вид из окна – кусочек серого зимнего неба, справа чистый, слева наполовину занятый верхушками деревьев. Всё как и должно было быть. С неба сыпались снежинки. Старик смотрел в окно. Снежинки словно не желали падать – летали вперёд и назад, скользили вправо и влево, кружились на месте. Крупными хлопьями. Словно убаюкивали любого, пожелавшего на них поглазеть. Старик не спал. Он смотрел в окно, редко моргая и едва слышно дыша. Сегодня и правда особенный день. Никогда ещё старику не было так спокойно. Вдруг на колени сидевшему вскочил мохнатый и упругий комок мышц , топорщившийся усами, ушами и боевым мурлыканием. Соседский кот, никогда не считался с закрытыми дверями, и умело открывал их, повисая на ручках. По хозяйски заходил и требовал угощения, иногда благодаря сеансом когтетерапии. Вот и сейчас привычно уселся на коленях старика в кругу сложенных рук. Старик не глядя опустил ладонь на широкую, мохнатую голову и автоматически погладил. Кот выждал некоторое время и затарахтел, сотрясая мощными звуками худое тело старика. Так они и сидели, глядя в окно на лёгкие снежинки. Они оба ни о чём не думали. Человек наблюдал танец пушистых снежинок и словно улетал куда-то вперёд сквозь снег, облака и небо. И не нужно было ни о чём беспокоиться, ничего вспоминать, никого ждать. Мохнатый зверь щурил глаза, и наполнял своим мурлыканьем вялые нити, невидимые человеческому глазу. Бахрома, свисающая с плеч старика, постепенно наполнялась золотым светом, и мерно пульсировала в такт звукам кошачьей молитвы. Старик перестал гладить кота. Руки его спокойно лежали на коленях, голова была откинута, глаза смотрели в кусочек неба за окном. Старик летел. Снежинки щекотали его упругие золотые нити и откуда-то снизу доносилось мирное тарахтение соседского кота.