«тили – тили»

Что-то я в детство впал. Наверное, предпоследний переходный возраст – опять стишки-песенки.
А! Знаю почему впал. Сегодня утром в передаче «доброе утро» передавали прямой репортаж, не поверите откуда! Из самого сказочного пионерского лагеря – Артек! Да это еще и в половину седьмого утра, и по первому каналу немецкого телевидения...
Умственно отсталая немецкая корреспондентка, плохо говорящая по-русски, но отчетливо и без акцента выговаривающая слова: водка, Гулаг, Сталин, репрессии и катастрофа, без намека на чувство такта и вежливость вламывалась в комнаты к спящим детям и пыталась взять у них интервью. «Пионеры» долго собирались с мыслями, но все-таки умудрялись отвечать на столь глубоко продуманные вопросы, как: «а пошему тебе нравися сдес?» и «какие у тебе на сегодня планы», ответами типа: да, нет и море здесь теплое... Деткам» правда было лет, наверное по 14, и лица у них были такие подгулявшие, что я больше чем уверен – побегут они после интервью не умываясь за холодненьким пивком. Не забыла корреспондентка, как сложилось по доброй немецкой традиции, подлить дегтю в бочку с медом, и в конце репортажа сказать о том, что бедные дети, приученные к коллективизму до сих пор вынуждены ходить в столовую группами.
Понравился мне репортаж – с радостью отметил, что все-таки не зря мы налоги платим, и они расходуются по очень правильному назначению.
Ээээ – забрел я не туда. Так вот...
А еще показывали старую хронику – тридцатые годы, становление Артека, черно-белые кадры, пионеры палят костры. И на фоне бубнящего диктора я услышал:

Пусть всегда будет солнце
Пусть всегда будет небо
Пусть всегда будет мама
Пусть всегда буду я

Лет 15 точно песню не слышал, и тем более не пел. Вспомнилось мое тяжелое пионерское и октябрятское детство. Нет, не то, чтобы детство было тяжелое, просто в процессе формирования сознания ребенка все время приходилось впадать в состояние выбора между правильным и фальшивым, добрым и злым, любимым и ненавистным – стандартный набор детских душевных терзаний. Так вот, кажется еще в детском саду, нам пытались поменять третью строчку и научить петь вместо мама – Ленин. После занятий, я подошел, к воспитательнице, и с накатывающимися на глаза слезами, спросил, можно ли я буду петь мама, ведь Ленин уже умер, а мама моя еще жива... Я всегда пел - мама..
Кхе.. еще долго не мог понять смысла песенки:

Пусть бегут неуклюже
Пешеходы по лужам
А вода по асфальту рекой

У меня получалась такая песня:

Пусть бегу Неуклюжи
Пешеходы по лужам
А вода по асфаль Турекой

Спрашивал, почему и куда бегут Неуклюжи» и что такое «турекой»...
Другая песенка:

Наше счастье, постоянно
Жуй кокосы, ешь бананы,
Жуй кокосы, ешь бананы, -
Чунга-Чанга.

Насчет кокосов я был в курсе – у нас росли. Мелкие, но очень вкусные, если дать созреть и не съедались зелеными. А бананы хотелось всегда чертовски попробовать – настоящий большой и желтый. А вот жителей чудо острова Чунга-чанга было очень жалко. Всегда представлял себе бедных туземцев, которые «постоянно» жуют и едят без перерыва – как их тошнит, и они толстеют на глазах. Какое же это счастье?
Совсем по другим причинам было жалко обитателей другого острова - «острова невезения», у них как известно:

Крокодил не ловится, не растёт кокос
Плачут богу молятся, не жалея слёз
Плачут богу молятся, не жалея слёз
Крокодил не ловится, не растёт кокос

До сих пор от этой песни неприятные ощущения почему-то, вроде должен был уже «перерости».
В третьем классе, помимо занятий музыкой, я еще умудрялся два раза в неделю ходит петь в хор, при музыкальной школе. Репертуар был разнообразный. Солисткой у нас была Катя – чудо девочка, с действительно замечательным для ребенка голосом, стрижкой, как у популярной тогда еще Мерей Матье. Конечно же я был тайно влюблен в Катю. Пели мы, тоже очень популярную в то время песню «прекрасное далеко», шла генеральная репетиция перед очередным концертом, наверное, как всегда, к какому-нибудь Октябрю.

Прекрасное Далеко
Не будь ко мне жестоко,
Не будь ко мне жестоко,
Жестоко не будь!

Что-то не складывалось, что-то не клеилось, репетиция длилась до поздней ночи, а Катя все пела и пела про далеко, а мы ей подвывали – уже как могли. Все это естественно стоя, по рядам и голосам. Наверное, я впал уже в какое-то состояние транса, потому, что из всей песни я слышал только «не будь ко мне жестоко», «не будь ко мне жестоко»... Когда репетиция наконец-таки закончилась, я подошел к Кате, и сказал, что если она хочет, то я буду ее защищать от «жестоко»... Катя улыбнулась, и сделала что-то удивительное и непонятное. Вытащила заколку из своих волос и засунула ее в прорезь – в эф моей скрипки...
Я наверное долго так стоял. Вытащить заколку решился только дома – маленький кусочек черного метала, я крепко сжимал его в руке, нюхал его, облизывал, пробовал его на вкус. После этого я три дня пролежал в горячке, концерт естественно пропустил. Болел я от любви.