Этот проклятый новый год забрал у меня то, о чем я никогда и подумать не могла, что его можно отнять - моего младшего брата. Я не могу представить, что в этой жизни он не приедет ко мне, не обнимет при встрече, оторвав мою неподъемную тушу от пола будто пушинку, не скажет "Машка, блин", когда я начну подшучивать над его круглой как орех жопой. Он не приедет ко мне постирать шмотки с работы в Волхове, и мы больше не накуримся с ним в щепки, а я не увижу его смеющиеся глаза и морщинки, и эти брови, которые так забавно поднимались домиком, когда мы смеялись. Я больше не скажу ему, что он как верблюд плюётся, когда курит. И он не сможет поехать с нами в лес или на Финский, и мы больше не будем угорать и разговаривать по душам. Он больше не будет спать на диване или кресле у меня в коммуналке, растянувшись и свесив ноги, и мы не сможем пройтись по Петроградке, распивая клюковку или какую-то дешёвую вкусную настойку. Он не скинет мне больше никаких мемасов в вк, или фотографий с классным интерьером. Мы больше не сможем покупаться с ним голышом в лесном озере или на Финском, и больше не поговорим о нашей мечте - домике в Крыму для наших будущих семей и родителей. Он больше не будет косячить и вести себя как мудак с родителями или мной, и я больше не приеду в Петрозаводск и не встречусь с ним там.
Я люблю тебя, Мирончик. Я буду писать об этом всю жизнь, до самого своего конца, а там, в своём самом последнем трипе, я буду верить, что ты меня встретишь, иначе зачем всё это вообще нужно.