Когда просыпаюсь в дурном настроении, а в дурном настроении я просыпаюсь достаточно часто, включаю воду и лью ее на обережные камни. Становится легче. Еще эту воду лакает кошка.

Ни грамма не пролил,
а что пролил, то снес в запасники искусства,
навьючивался и ноги уносил
из кабаков, притонов и распутства.

Отлеживался и опять ходил в ночное
по зову генных козырей
смотреть, как хлюпает нутро земное
в глазах пропоиц и блядей.

Там сладкий дым и вход недорог,
любезный бармен, мягкий стул,
свет приглушен и томный шепот,
и подземелья вязкий гул.

В миру нет дружбы,
есть связь с потусторонним миром,
она прочнее уз родства,
а для любви - фамильная могила,
за тварный дым не дам гроша.

В бессмертие уходят в одиночку,
попутчики от беса и плуты,
и на обочинах дома как многоточье,
и трудных нив подведены черты.

Гримируюсь, становлюсь странным. Свежая газета, новый галстук и газетный слоган: "Человек-праздник и его акустическая поддержка". Женщина, которая рядом, комментирует рекламную публикацию в журнале:
- "Белое сухое вино, худые женщины и опусы Хиндемита" Какая глупость! Мужчины вожделеют красного сладкого, пышнотелых красоток и Чайковского.
Перебиваю ее:
При чем здесь Хиндемит? Про него написано, что он великий шарманщик, крутящий одной рукой ручку шарманки, другой вертел с рождественским гусем, которым угощает слушателей. Не ворчи.
Известил знакомых о том, что женщина, которая рядом умерла. Нашелся подходящий предлог - плановая операция по удалению у нее атеромы. Переиначил атерому в саркому. Получилось очень убедительно. Через день-два в окружении наших знакомых образовалась тихая заводь, войдя в которую я беспрепятственно расправился с поселившимся в ней паразитом. Оправившись от конфуза, женщина, которая рядом, назвала меня нелюдем и долго баюкала у излучины луны.

В век праздности святой,
не рушится обитель,
и грех овеян красотой,
и лилий заполночь ревнитель.

Как переправившийся через реку и насытивший, наконец, свои глаза, дошедший до сути вещей, но вознагражденный лишь унынием и разочарованием. Уметь абстрагироваться в такой ситуации - значит не быть слепым. А иллюзии - единственная форма жизни души, ее психическая реальность. Здесь - область приложения пространственной хирургии.

В тиши лесной,
с подлунными тетерями,
кружатся вурдалаки над травой
и листопада сны клубятся между пнями.
и старцы мхи лелеют свой покой.

Пусковой механизм. Ручная выдержка. Камера закреплена на поясном штативе. В окне видоискателя на полу,
в хрустальной колбе кальяна, на местах "для пассажиров с детьми и инвалидов", сидят трое пожилых людей. Посередине - мужчина, недавно перенесший инсульт, находящийся теперь в стадии восстанавливающей терапии. Странно видеть эту компанию здесь, на оккультной острожине. С левой и правой стороны старика страхуют две пожилые женщины. Жена и "жена". Последняя любовница с сорокалетним стажем. Жена смирилась.

Соборование животных.

У коней твист-балет, кони пьют молоко,
им студеного много нельзя,
завтра вновь переезд, перелет, переход,
и не куплен обратный билет.

Цирк, гастроли, пустые ряды,
(здесь такое видали не раз),
огранив гастролеров стражей из знати,
допустили артистов к причастию.

Абатисса бледна,
и не пьет вина,
безучастен рот подаянья,
с помятых постелей,
из спаленной мглы,
встают и уходят чины.

Чужие персты,
светят кресты,
на блюдах тугие кошели,
но нет ничего,
и прокисло вино,
и жаба в холодной постели.

продолжение следует