- Если бы не дождь, - закончил он, не продолжая. Сидя в кафе на Московском проспекте, он думал о том, что в его родном городе сейчас безветренно и ясно, что его друзья собрались на пикник, а бабушка и дедушка, прилетевшие из Германии, отправились на экскурсию.

А в Питере привыкли в дождю. Дождь — часть их жизни. Вечный дождь. Если вдруг захочется заплакать, не заплачешь: слишком много вокруг воды.

Такая жизнь делает петербуржцев  очень сильными и невосприимчивыми к катаклизмам. Их не удивишь  соплями, истериками. Они мечтаюто солнце, о деньгах, о белом самолете, летящем к белому песку на далеком пляже.  А по ночам они танцуют в свете тысяч  маленьких, ярких, солнечных огней. Улыбаются, целуются, отдаются друг другу, любят. А утром, выливаясь на улицу толпами, встречают туристов песнями и улыбками, передавая им настроение ночи.

И сейчас, продумывая варианты того, куда поехать отдыхать, я вновь вспоминаю прошлое лето.  Как  питерский ветер шептал что это лето, что будет легче, что пустость длиться не может вечно. Он дал надежду.
Его я слышу, ему я верю, он пахнет желтым предобрым зверем, конями, Пушкиным, Петром Первым и алым парусом на заре.
Его в бутылку да затолкать бы, его фонтаны, его заклятья, тереть бутылку до красных пятен, до белых призраков кораблей...
И он придет добродушным джинном, в лицо плеснет мне водой бестинной и скажет: Кто обещал быть сильной?
Мы вместе, девочка. Будь сильней. (с)

Я снова еду туда, скорей…