Калипсо, Орион и Лезандер уселись со слизеринской стороны кабинета и начали доставать вещи. Орион замер, когда, обыскав свой школьный рюкзак, он не нашел учебника по Зельеварению. Он помнил, что Нарцисса покупала новые учебники для Хогвартса и с совой переправляла их в Дурмстранг, но потом нахмурился: мог ли он забыть его там?

— Противоядия! — сказал Снейп, оглядывая класс, и его холодные черные глаза неприятно заблестели. — Будете готовить их прямо сейчас. Я хочу, чтобы вы сварили их тщательным образом, а потом мы выберем кого-нибудь, на ком их и испробуем…

Орион встретил глаза Снейпа и понял, что тот намерен отравить его на глазах всего класса, заставив выпить самое ужасно сваренное противоядие. «Наверное, даже сваренное Лонгботтомом,» — криво подумал он.

Подняв руку, он вежливо проговорил:

— Извините, профессор Снейп, но, кажется, я оставил свой учебник в Дурмстранге. Можно будет подсесть к кому-нибудь на этот урок?

Снейп насмешливо произнес:

— Чрезмерно велики и могущественны, чтобы помнить о подготовке к урокам, мистер Блэк? Уверен, что в Дурмстранге вас испортили, но я не должен отвлекать от работы своих студентов ради вашей пользы. — Он указал в сторону полки, заваленной старыми порванными книгами. — Воспользуетесь чем-нибудь оттуда.

Орион кивнул и спокойно направился к полке. Он рассеянно взял какую-то книгу и вернулся к работе над своим зельем. Раскрыв книгу, он увидел, что на полях сделано множество пометок мелким убористым почерком, комментарии были вставлены даже в авторские рецепты приготовления зелий. Нахмурившись, Орион взглянул на обложку, где говорилось, что учебник написан для уровня ЖАБА. Ну, по крайней мере, он не собирался больше просить поменять книгу: он и так помнил это зелье с уроков в Дурмстранге, поэтому сразу принялся  варить противоядие. Уже выбрав основные ингредиенты для осуществления своего плана, он просто ждал подходящего повода.

Снейп продолжал свой урок, а Калипсо очень внимательно его слушала. Когда Орион взглянул на нее, она выглядела загипнотизированной. Округлив глаза, он переводил взгляд со Снейпа на нее, и обратно. Прыснув и толкнув Лезандера в бок, он кивнул в ее сторону. Лезандер посмотрел на нее, и его глаза весело заблестели.

Пока Снейп проверял котлы, Орион склонился к ней и прошептал:

— Что-то привлекло твой интерес, юная Калипсо?

Та покраснела, но равнодушно произнесла:

— Не имею ни малейшего понятия, к чему ты клонишь.

Орион усмехнулся и проговорил дразнящим тоном:

— А я думаю, что кто-то вдруг обнаружил для себя пылкую любовь.

Калипсо задрала нос и ровно ответила:

— Ты бредишь. А теперь отстань от меня, чтобы я смогла закончить зелье.

Орион только покачал головой.

— Знаешь, ведь я могу помочь тебе? Я могу заклинанием укоротить твою юбку и расстегнуть на блузке несколько пуговиц, и тебе придется всего лишь опереться о его стол и, хлопая прелестными  ресницами, сказать ему дрожащим голосом: «Учитель Зелий, прошу вас, я вижу, что у вас была пара засушливых лет, не хотите ли окунуть свое перо в мою чернильницу?»

Лезандер покатился со смеху, а Калипсо отчаянно покраснела, шлепая его по голове и выкрикивая:

— Орион! Ты отвратительный! Пошлый! Развратник!...

Снейп сердито согнулся над ними и прорычал:

— Миссис Розье, мистер Блэк, почему вы срываете мой урок?

Калипсо шмыгнула носом и возмущенно отвернулась, ее лицо полностью покраснело, и, казалось, она была сейчас не в состоянии даже взглянуть на Снейпа.

Орион сжалился над ней и сказал:

— Извините, сэр, это была моя вина.

Снейп злорадно глумился над ним:

— Ну, разумеется, не то, чтобы я ожидал от вас большего, принимая во внимание, кем был ваш отец. Вы такой же недисциплинированный, высокомерный и наглый болван, каким был и он.

Уизли со своими приятелями не могли сдерживать смех, но слизеринцы молчали. Орион яростно сжал руки в кулаки, но внешне сохранил спокойствие и равнодушие. Он не доставит Снейпу такого удовольствия: увидеть, насколько сильно его злит и ранит, когда кто-либо критикует его отца, — иначе он бы показал свою слабость.

Увидев, что мальчик не заглотил наживки, Снейп сердито отрезал:

— Я назначаю вам взыскание, Блэк! Завтра же после уроков! — он развернулся и продолжил осматривать котлы.

Спустя  некоторое время более спокойного приготовления зелья для Ориона настал момент действовать. Он осмотрел свой котел: драконья кровь вызовет именно нужную ему реакцию, если он добавит аконит. Он тайком наложил без палочки защитные заклинания на лицо и тело, оставив незащищенным только лоб, сделал глубокий вдох и добавил аконит внутрь.

Реакция последовала незамедлительно: зелье опасно запузырилось, и котел немедленно лопнул от небольшого взрыва, забрызгав лицо Орион кипящими брызгами, и тот зашипел, почувствовав жгучую боль.

Снейп начал орать на его некомпетентность, назначая еще больше взысканий, когда кто-то постучал в дверь и ворвался внутрь. Это был маленький гриффиндорец.

— Да? — отрезал Снейп.

— Прошу вас, сэр, я должен пригласить Невилла Лонгботтома и Ориона Блэка подняться наверх, — выпалил маленький мальчик.

Снейп уставился на мальчика с высоты своего крючковатого носа и холодно произнес:

— Им еще предстоит целый час Зельеварения, мистер Криви. Они поднимутся наверх, когда урок будет окончен.

— Сэр… — мальчик покрылся розовыми пятнами, — сэр,  это мистер Бэгмэн вызывает их, — нервно проговорил он. — Все чемпионы должны прийти, я думаю, они собираются фотографироваться.

— Замечательно, просто замечательно, — огрызнулся Снейп. — Блэк, оставь здесь свои вещи, я хочу, чтобы ты вернулся, дабы испытать собственное противоядие.

— Прошу вас, сэр… он должен взять свои вещи с собой, — пропищал мальчик. — Все участники…

— Превосходно! — прорычал Снейп. — Лонгботтом, Блэк, возьмите свои сумки, и с глаз моих долой!

Орион закинул старый учебник Зельеварения в сумку и проклиная свою удачу. Он рассчитывал, что покинет класс, чтобы отправиться в лазарет, перед тем, как их вызовут, и что они дождутся, пока у чемпионов закончатся занятия. Он наколдовал салфетку, чтобы стереть остатки зелья, но кожа на лбу была обожжена и сильно болела. Ему необходимо  было обзавестись  повязкой: Олливандер мог видеть сквозь маскирующие чары, но через одежду — не мог, а, следовательно, не сможет и через повязку. В одной книге о магических существах он обнаружил, что в старике была кровь гарпии, и проявлением этого были его странные глаза. А вот Муди мог видеть сквозь повязку, но не мог — через кровные чары. Отбросив боль в сторону, он подумал, что это было идеальным решением. Несчастные случаи на уроках Зельеварения были вполне обычным явлением, так что никто ничего не заподозрит.

Выходя из класса, он послал Калипсо и Лезандеру обнадеживающую улыбку, а когда они вышли в холл, он обратился к маленькому мальчику и Лонгботтому:

— Смотрите, мне нужно сначала залечить свою рану. Передайте им, что я поднимусь как только смогу. Кстати, где они?

— В старом кабинете трансфигурации, — ответил маленький гриффиндорец. — Ты знаешь, где это?

— Да, спасибо, — сказал Орион перед тем, как побежать в лазарет.

Школьная медсестра Мадам Помфри, щелкая языком и сетуя на небрежность студентов, быстро вылечила ожог, наложив толстый слой мази и обмотав его лоб повязкой. Она сказала, что уже к завтрашнему вечеру его кожа снова будет как новенькая.

 

 

***

 

Когда он зашел в класс, то увидел сидящего на одном из стульев в центре комнаты Вагнарова, который разговаривал с незнакомой Ориону блондинкой в мантии цвета фуксии. Лонгботтом стоял в сторонке, а Седрик о чем-то тихо разговаривал с Флер. Она выглядела гораздо счастливее, чем ранее: то и дело откидывала голову, и длинные белокурые волосы красиво переливались на солнце. На нее даже постоянно поглядывал пузатый мужчина, который держал в руках слегка дымящуюся большую черную камеру. Тут Бэгмэн заметил Ориона:

 — Ну вот и он, наконец-то! Это Рита Скитер, — представил он  светловолосую ведьму в цветастой мантии. — Она пишет для Ежедневного Пророка скромную заметку о турнире…

 — Возможно, не такую уж и скромную, Людо, — улыбнулась Скитер, впиваясь в Ориона и Невилла мерцающим взглядом.

   Её волосы были уложены в причудливое сооружение из тугих локонов, которые нелепо сочетались с ее массивным подбородком. Толстыми пальцами с двухдюймовыми малиновыми ногтями она сжимала сумочку из крокодиловой кожи.

— Нельзя ли мне взять коротенькое интервью у Ориона и Невилла перед тем, как мы начнем? — спросила она у Бэгмэна, не отрывая от Ориона глаз. — Ну, ты понимаешь, наши самые юные участники…

 — Разумеется! — воскликнул Бэгмэн. — Конечно, если они не возражают?

 — Э-э… — протянул Невилл.

   Орион задумчиво посмотрел на Риту. Он читал её статьи и презирал ее за все те вещи, которые она написала про его отца после Поцелуя. В её глазах он видел жадный блеск, который не предвещал ему ничего хорошего, но ее тоже вполне можно было использовать. В конце концов, журналисты имеют большую власть над общественным мнением. Возможно, она даже будет полезна. Орион просто кивнул.

 — Прелестно, — промурлыкала Скитер, в ту же секунду вцепившись малиновыми ногтями в плечо Ориона,  а другой рукой потащив  из комнаты Невилла, и толкнула первую попавшуюся дверь.  — Мы же не хотим находиться посреди всего этого шума.  Давайте-ка посмотрим… о, отлично, тут довольно-таки мило и уютно.

   Это была каморка для швабр. Выдернув руку из ее крепкого захвата, Орион  холодно произнес:

 — Я так не думаю, мадам. Если вы хотите получить интересную информацию, то могли бы найти местечко и получше.

   Она озадаченно на него посмотрела — будто бы совсем не ожидала, что ей станет возражать какой-то маленький мальчик — перед тем как одарить его фальшивой, приторной улыбкой.

 — Конечно, конечно, — она открыла следующую дверь, за которой оказался пустой класс, и Орион уверенно зашел внутрь, в то время как Лонгботтом тащился следом за Скитер.

 — Прелестно, — заключила она, ставя два стула перед собой и усаживаясь напротив. — Давайте-ка посмотрим…

Открыв свою крокодиловую сумочку, она достала маленький сиреневый пергамент и кислотно-зеленое перо, которое тут же запрыгнуло на него, повинуясь взмаху её руки.

 — Вы не против, если я буду использовать Прытко Пишущее Перо? Это позволит мне спокойно с вами поговорить … 

 — Как хотите, — безразлично ответил Орион.

    Улыбка Скитер расширилась.

— Проверка… меня зовут Рита Скитер, репортер Ежедневного Пророка.

Когда она произносила эти слова, зеленое перо быстро строчило на пергаменте: «Привлекательная блондинка Рита Скитер сорока трех лет, чье острое перо проткнуло множество раздутых репутаций…»

 — Чудесно, — улыбнулась она, а потом повернулась к Лонгботтому, — итак, Невилл, что же сподвигло тебя на участие в Турнире Трех Волшебников?

 — Э… Я не собирался участвовать… — нерешительно ответил Невилл, с опасением поглядывая на летающее по пергаменту перо. Орион же сумел разглядеть новое предложение: «Хрупкий неуверенный мальчик, замученный своим трагическим прошлым, пытается, но никак не может достигнуть репутации собственного отца…»

   Орион едва сдерживал смех: эта женщина была неподражаема!

— Не обращай внимания на перо, Невилл, — твердо сказала Скитер. — Теперь… почему ты решил принять участие в Турнире?

 — Я не хотел, — тихо ответил Невилл. — Я не знаю, как мое имя попало в Кубок…

   Рита вскинула густо очерченную бровь.

 — Да ладно, Невилл, не нужно бояться неприятностей. Все мы знаем, что на самом деле ты не должен был попасть в число претендентов, но не переживай: моим читателям это даже понравится.

 — Но я не делал этого, — нервно повторил тот. — Я не знаю кто…

 — Как ты чувствуешь себя перед предстоящими испытаниями? — спросила Скитер. — В прошлом участники погибали, не так ли? Может, ты взволнован? Нервничаешь?

 — Я так думаю, что… нервничаю, — поежившись, ответил он.

   Женщина пристально посмотрела на него и спросила:

— Может, на тебя так повлияло случившееся с твоими родителями?

— М-м-м, — промычал внезапно погрустневший Невилл.

 — Не кажется ли тебе, что именно  полученная в прошлом травма заставляет тебя самоутверждаться, чтобы восстановить доброе имя Лонгботтомов? Может, ты поддался искушению участвовать в Турнире, потому что всегда находился в тени своего отца? Несмотря на то, что он отошел от дел, в настоящее время даже не осознавая, где находится, но раньше он был известным и уважаемым аврором, и, возможно, ты чувствуешь, что должен доказать себе… — все говорила и говорила Скитер.

   Невилл довольно неучтиво прервал ее:

 — Я не подавал заявку на участие, и мой отец не отходил от де…

 — А твои родители узнают тебя во время визитов в Св. Мунго? Они знают, кто ты? — не унималась Рита.

 — Нет, — буркнул Невилл, слегка содрогнувшись.

 — Если бы они могли узнать, что  ты пересек Возрастную Линию и стал участником Турнира Трех Волшебников, то как бы отнеслись к этому? Гордились? Беспокоились? Злились?

   Нахмурившись, Невилл отвел взгляд, а Орион присмотрелся к только что выведенным пером словам: «Эти большие печальные глаза наполнились слезами, когда разговор коснулся родителей, доведенных до безумия проклятьем Круциатус…»

 — Прекратите писать о моих родителях! — с дрожью в голосе воскликнул Невилл.

   Скитер приподняла бровь и повернулась к Ориону:

 — Что касается тебя, вот так сюрприз! Неизвестный сын единственного Пожирателя Смерти, сумевшего сбежать из Азкабана, чтобы впоследствии получить Поцелуй Дементора. Как ему удалось сбежать? Что ты почувствовал, когда узнал, что его «Поцеловали»?

   Орион напрягся, но равнодушно ответил:

— Меня потрясло то, что в Министерстве магии царит беззаконие. Дело моего отца не рассматривалось в суде, поэтому его осуждение и приговор к Поцелую были прямым нарушением закона и его магических прав.

   Она посмотрела на него с интересом.

 — Твой отец был близким другом Поттеров. Что ты почувствовал, когда узнал, что он предал своих друзей, и впоследствии это привело к убийству Поттеров Сам-Знаешь-Кем и исчезновению Мальчика-Который-Выжил? Что твой отец несет ответственность за предположительную смерть мальчика?

 — Мой отец был их другом, — беспечно парировал Орион, — но никогда не было доказано, что их предал именно он. У него никогда не было возможности оправдаться перед судьями, не так ли? Разве не подозрительно, что над ним не было суда, хотя все остальные пойманные Пожиратели были судимы?

 — Ты намекаешь, что за убийством Поттеров стояло Министерство, а потом просто использовало твоего отца в качестве «козла отпущенья»? — с довольным блеском в глазах спросила Скитер.

   Орион отмахнулся.

 — Ничего подобного, я просто указываю на некомпетентность Министерства в исполнении своих же законов. — Затем он решил поднять насущный вопрос: — А если Английское Министерство может безнаказанно нарушать свои же законы, то совсем не удивительно, что это происходит и в Хогвартсе во время Турнира.

 — Действительно, — восхищенно проговорила Скитер. — Как ты относишься к тому, что  Невилл нарушил правила Турнира?

— Я не считаю, что это его вина, —  улыбнулся ей Орион. — В конце концов, ответственность за защиту младшекурсников  полностью лежит на Дамблдоре.

 — Безусловно, — с наслаждением вторила блондинка. — Ты тоже придерживаешься мнения, что Дамблдор стареет и уже не справляется со своими обязанностями?

   Орион злобно ухмыльнулся.

 — Я немного знаю о нем, но то, что случилось с Невиллом, выглядит как пренебрежение с его стороны. — Заставив лицо принять задумчивое выражение, он добавил: — Возможно, его работоспособность должна подвергнуться более тщательному рассмотрению, ведь это не первый раз, когда его ученик подвергается опасности, а он даже не способен защитить его. Я, кажется, что-то читал про девочку, пропавшую на первом курсе…

 — Да! — возбужденно воскликнула Скитер. — Бедная Джиневра Уизли! Она предположительно открыла Тайную Комнату, и обитающее там чудовище утащило ее внутрь…

   Прежде чем Рита смогла продолжить свой опрос, дверь открылась, а за ней стоял рассматривающий их Дамблдор.

 — Дамблдор! — воскликнула журналистка, всем своим видом выражая радость, но Орион успел заметить, что ее перо и пергамент неожиданно исчезли.

 — Как поживаете? — спросила она, вставая и протягивая ему руку. — Я надеюсь, вы читали мои летние статьи о конференции Международного Союза Магов?

 — Они были очаровательно мерзкими, — проговорил Дамблдор, мерцая глазами. — В особенности я насладился вашим описанием меня  в качестве старого болвана.

   Скитер отнюдь не выглядела смущенной.

 — Я всего лишь указала, что некоторые из ваших идей довольно устарели, и что множество обычных волшебников…

 — Я был бы рад выслушать объяснения вашей грубости, Рита, — улыбнулся Дамблдор, вежливо поклонившись, — но боюсь, что нам придется обсудить этот вопрос чуть позже. Церемония Взвешивания Палочек уже должна начаться, но это не возможно, если половина наших чемпионов прячется в классной комнате.

   Расстроенный тем, что сеанс тонкого травления Дамблдора со Скитер подошел к концу, Орион поднялся. Пока Невилл плелся за стариком, он повернулся к журналистке и перед тем, как покинуть класс, прошептал:

 — Знаете, я уверен, что некоторые слизеринцы смогут сообщить интересную информацию о Дамблдоре и Турнире, если вам удастся проникнуть на территорию Хогвартса незамеченной.

   Глаза Скитер засверкали в предвкушении, и она одарила его хитрой улыбкой.

 — Я думаю, что вполне смогу это устроить, и, возможно, ты мог бы продолжить делится со мной свежими новостями по интересующему нас вопросу?

   Орион очаровательно ей улыбнулся:

 — Конечно же, работать с таким известным и уважаемым журналистом будет одно удовольствие.

 — Прекрасно, — сладко проговорила блондинка. — Вскоре я свяжусь с тобой, чтобы все организовать.

 — Я уже с нетерпением жду этого, — заговорщически улыбнулся Орион.

 

 

   Когда он вошел в комнату, остальные чемпионы уже сидели на стульях около двери, и, убедившись, что его повязка все еще на месте, он уселся рядом с Седриком. Он взглянул на покрытый вельветом стол, где сейчас сидели четверо из пяти судий: Директор Вагнаров, Мадам Максим, Крауч и Бэгмэн. Рита Скитер села в углу, и Орион увидел, как она снова достала из сумки Прытко Пишущие Перо и пергамент, положив их на колени.

 — Позвольте представить вам мистера Олливандера, — сказал Дамблдор, занимая свое место за судейским столом и обращаясь к чемпионам. — Он проверит ваши палочки, чтобы убедиться, что они в хорошем состоянии перед Турниром.

— Мадемуазель Делакур, не возражаете быть первой? — спросил Олливандер, становясь на свободное место в центре комнаты.

   Флер Делакур подошла к Олливандеру и вручила ему свою палочку.

 — Хмм… — протянул тот.

   Он покрутил ее в своих длинных пальцах, и та выпустила несколько золотых и розовых искр. Потом он поднес палочку вплотную к глазам и тщательно осмотрел ее.

 — Да, — тихо проговорил он, — девять с половиной дюймов…негнущаяся…розовое дерево… и сердцевина… боже мой…

 — Волос с головы вейлы, — сказала Флер, — моей бабушки.

   Олливандер провел пальцами вдоль палочки, по-видимому, проверяя, нет ли царапин и других повреждений, а потом пробормотал  «Орхидеус!», и из конца палочки вырвался букет цветов.

   Он продолжил проверку остальных палочек, и, наконец, подошла очередь Ориона.

 — Хмм, — протянул мастер, держа палочку Лезандера, — это творение Грегоровича, или я ошибаюсь? Великолепный изготовитель палочек, хотя такое исполнение я всегда немного не понимал… тем не менее…

   Он поднял палочку и проверял ее в течение минуты, крутя ее снова и снова перед глазами. — Да… Кровь Фестрала? — он взглянул на Ориона, и тот кивнул. — Довольно необычная…жесткая… Эвис! — Несколько чирикающих птичек вырвались с конца палочки и вылетели через открытое окно.

   Орион увидел, как Вагнаров метнул в него вопросительный взгляд, а у Дамблдора было задумчивое и несколько озадаченное выражение лица. Потом состоялась фотосессия, которая, как казалось, длилась невозможно долго, и наконец-то Орион был свободен. Парень триумфально улыбнулся: его план сработал, и Олливандер ничего не заподозрил.

 

 

***

 

 

   На следующий день Орион с Калипсо сидели в библиотеке, работая над одним из эссе. Статья Скитер была опубликована в утреннем выпуске Пророка, и Орион был очень доволен собой. Скитер показала его в выгодном свете, называя здравомыслящим и умным мальчиком с большими шансами на победу в Турнире, что должно было принести неприятности Министерству Магии. Статья затрагивала тему отсутствия суда над отцом Ориона и его последующего осуждения из-за некомпетентности Министерства. Но все же в основном она была сконцентрирована на представлении Дамблдора в качестве дряхлого старого дурака, не способного больше обеспечивать защиту своих учеников. Рита, с подачи Ориона, в подтверждение этому приводила пример с Тайной Комнатой и смертью Джиневры Уизли, а также участием Невилла в Турнире. Она описывала Невилла как бедного взволнованного ребенка, тяжело переживающего ситуацию с его родителями, которая послужила причиной его участия в опасном Турнире и желания привлечь к себе внимание. В общем и целом, это была великолепная статья, как раз такая, как и хотел Орион. Он рассказал Калипсо про договор со Скитер, и она была восхищена его задумкой. Она предполагала, что Скитер могла бы стать хорошим приобретением, и уже планировала, что же расскажет ей. Еще Калипсо думала, что было бы неплохо взять Драко на встречу с журналисткой, которая несомненно учтет его мнение, так как он Малфой. Теперь им оставалось лишь ждать ее письма.

   Орион повернулся к Калипсо и с интересом спросил:

 — Вчера ты назвала Рыжего Шута «предателем крови». Это потому, что его семья светлая, и они защищают магглов?

   Калипсо хмуро на него посмотрела.

 — Разве ты не знаешь про Прюеттов?

 — Кого? — в замешательстве переспросил Орион. Потом он вспомнил что-то: — Ах, да, вроде бы были братья Прюетты, которые умерли в прошлую войну, правильно?

   Калипсо кивнула и добавила:

 — Да, они сражались на Светлой стороне. Мать Уизли была их сестрой. Поэтому Уизли относятся к их линии. Прюетты были очень старинным темным чистокровным родом. Некоторое время назад они стали жениться на чистокровных светлых семьях, поэтому со временем род потерял свою темную магию, и их потомки стали рождаться со светлой магической кровью. Поэтому они считаются предателями крови, так как позволили исчезнуть своей темной магии и превратили свой род в светлых волшебников.

 — Зачем же они сделали это? Они ослабили свою родословную! Они потеряли темную магию! — воскликнул Орион.

 — Все случилось по политическим причинам. Когда темные волшебники начали терять позиции в пользу светлых, некоторые семьи сменили сторону и снискали расположение светлого общества, вместо того чтобы остаться верными своим убеждениям, — объяснила Калипсо. — Они предавали своих предков и отказывались от своей магии, только чтобы быть принятыми побеждающей стороной и жить более комфортно. И учитывая, что нас меньше и наши родословные нуждаются в укреплении, действия этих семей, предававших наше общество, являются непростительными. По сравнению со светлыми волшебниками нас очень мало, поэтому потеря старого чистокровного темного рода катастрофична, так как уменьшает количество темной магии, и заставляет нас чаще вступать в  смежные браки, чтобы предотвратить ее полное исчезновение.

 — Я понял, — сказал Орион. — Это ужасно. Действительно, предательство в самом худшем виде.

   Девушка кивнула и грустно произнесла:

— Это так. Мы теряли позиции в течение многих веков. Раньше я боялась, что если мы ничего не предпримем в скором времени, больше семей сменят сторону, лишь бы быть на стороне победителя. — Потом она радостно добавила: — Но теперь у нас действительно есть шанс. С Ним у нас появилась возможность окончательной победы и превращения в главенствующий магический вид. Возможно, это будет означать, что больше семей повернутся к тьме и наша темная магия снова станет так же сильна, как и раньше.

 — Но как светлые семьи смогут стать темными? —  в замешательстве спросил Орион. — Не один темный род не согласится на свадьбу со светлым или магглорожденным, ведь тогда наследники будут слабее.

 — Светлые могут заключать браки с более слабыми нечистокровными темными линиями, тогда их потомки будут иметь достаточно темной магии в крови, чтобы жениться на более чистокровных линиях, и тогда наше общество будет расти, — терпеливо объяснила Калипсо.

   Орион задумчиво возразил:

 — Это довольно хороший план, в нем есть смысл. — Потом он взглянул на нее: — Это же война за сохранение магии, не так ли?

 — Для нас — да, — поправила Калипсо. — А для светлых это война за право занять главенствующее положение среди нашего общества и сохранить статус-кво.

   Орион задумался и потом возбужденно произнес:

 — Это ведь может сработать и с магглорожденными, не так ли?

   Девушка скривилась:

 — Смешать наш вид с магглорожденными? Я так не думаю.

 — Но, Калипсо, вдумайся, — нетерпеливо попросил Орион. — Если светлые семьи могут стать темными, почему такое не может произойти и с магглорожденными?

 — Потому что их тип магии не подходит, — сурово отрезала Калипсо. — Их магия нейтральна и не имеет такой же силы, как светлая или темная.

 — Но она все же у них есть, — указал Орион. — Мы просто не знаем, откуда она берётся.  Должно быть, произошла мутация, и в маггловской крови появился ген волшебства. Это, наверное, что-то вроде эволюционной ступеньки. Они ведь могут смешиваться с менее чистокровными темными родами и таким образом получать наследников с темной кровью.

 — Но они слишком сильно от нас отличаются. И их культура! — с неприязнью воскликнула Калипсо. — Просто представь, как они извратят наши традиции своими предрассудками и невежеством!

  — Их можно всему научить, — пробормотал Орион.

 — Возможно, но они выросли среди магглов, и это не тот случай, который так легко изменить, — возразила девушка.

   Лицо Ориона стало задумчивым.

 — Если их растить в магическом обществе с младенчества, то это не станет проблемой.

   Калипсо приподняла бровь, и Орион продолжил:

 — Мы можем обнаружить детей-магов, рожденных в маггловских семьях, или нет?

 —Можем, когда у них происходит первый спонтанный выброс магии, — ответила она.

 — Тогда их можно забирать от магглов и отдавать на попечение темных семей. Может, не самым чистокровным и уважаемым, а, к примеру, менее влиятельным и менее чистокровным. Дети будут расти одними из нас, и тогда наша численность увеличится, — возбужденно проговорил Орион.

 — А ты не думаешь, что это будет жестоко? Забрать детей у своих родителей? — скептически спросила Калипсо.

 — На самом деле, нет, — мягко ответил Орион. — Я думаю, так мы сделаем им подарок. Только некоторые из магглорожденных приняты своими родителями, но много и тех, от кого отреклись. — Затем он с горечью добавил: — Родственники считают их больными или ненормальными. Но, если мы поступим так, детям не придется проходить через культурный шок и личные проблемы. Они с самого начала будут знать, что они волшебники, это не свалится на них в одиннадцать, и они смогут свободно влиться в наше общество.

 — А что насчет родителей? Или ты думаешь, они будут молчать о краже своих детей? — нахмурилась девушка.

 — Им можно стирать память, — беззаботно сказал Орион. — Магические дети не относятся к магглам, Калипсо. Они нуждаются в том, чтобы расти в магическом мире, ведь их магия должна стабилизироваться еще с младенчества, чтобы они выросли сильнее.

 — Я все понимаю, — вздохнула Калипсо. — Но я и вправду не знаю ни одной чистокровной темной семьи, которая охотно согласилась бы усыновить магглорожденного, Орион.

   Тот пожал плечами.

 — Не обязательно самые известные семьи, но, возможно, менее чистокровные согласились бы на это. Это вопрос политики. Если мы добьемся контроля над Министерством Магии, то сможем изменить законы, учредить специальные агентства. Можно создать фонды. И если все это правильно преподать людям, темные семьи, имеющие меньший вес в обществе, будут усыновлять магглорожденных хотя бы для того, чтобы улучшить свое социальное и экономическое положение.

 — Возможно, это и сработало бы, — задумчиво протянула девушка.

   Орион широко ей улыбнулся.

 — Подумай об этом, Калипсо. Я верю, что это может стать реальным решением проблемы с магглорожденными. И у нас не было бы проблем безопасности в связи с угрозой разоблачения благодаря тому, что семьи магглорожденных могут в любой момент все рассказать о нас. И вся эта дискриминация закончилась бы. Заметь, это было бы выгодно и им, и нам.

 — Хмм, наверное, — ее глаза загорелись интересом. — Мне нужно будет еще провести исследования на тему крови и волшебства магглорожденных, чтобы убедиться, что смешивать нашу кровь будет безопасно,  и примерно сориентироваться, какие из этого могут выйти последствия для наших наследников…

   Орион только улыбнулся.

 — Тогда исследуй все, что пожелаешь, а потом расскажешь мне о своих открытиях.

 — Обязательно, — ухмыльнулась Калипсо. — Это неплохая идея, но она нуждается в доказательстве. Мы не можем претворить ее в жизнь, не зная, как это повлияет на нашу магию.

    — Я согласен, — кивнул Орион. — Это все нуждается в тщательном изучении, ведь  это всего лишь одна из идей на будущее. — Потом он добавил: — В конце концов, нам для начала нужно выиграть войну.

 — Да, — коротко ответила Калипсо.

   Она ушла в свою спальню дописывать эссе, а Орион остался в тишине библиотеки, размышляя над придуманной идеей.   Ему пришлось вынырнуть из своих мыслей, когда его побеспокоила Гренджер. Растрепанная девочка, прищурившись, оценивающе посмотрела на него и сказала:

 — Я слышала ваш разговор.

   Орион поднял бровь и жестом  пригласил ее сесть. Она аккуратно присела напротив и произнесла:

 — Я думаю, вы не понимаете, о чем говорите. Магглы не третируют своих детей-волшебников. А ваши идеи о похищении и стирании памяти просто смешны.

   Орион хмыкнул и холодно ответил:

 — Я думаю, что знаю больше тебя о том, как магглы относятся к магическим детям. Я был ими воспитан.

   Глаза  Гренджер расширились, и затем она подозрительно спросила:

 — Ты же чистокровный, как такое возможно?

 — Все мое детство отец провел в Азкабане, и я уверен, ты слышала об этом, — с усмешкой произнес Орион. Гренджер неловко поерзала на своем месте, но кивнула, и он продолжил: — Меня оставили в маггловском приюте, и, поверь мне, они не считали мои волшебные всплески милыми. — Холодно взглянув на нее, он добавил: — Они пытались выбить из меня магию.

   Девушка судорожно вздохнула, а затем мягко сказала:

 — Приют может быть ужасным местом, но дети-маги не третируются собственными родственниками…

   Орион сердито перебил ее, сверкая глазами:

 — Некоторые именно так и поступают!

  Глаза Гренджер распахнулись во время его вспышки, и, попытавшись успокоиться,  Орион продолжил:

 — Я так понимаю, твои родители хорошо к тебе относятся и приняли тебя такой, какая ты есть. Но, пойми, не все магглы реагируют так же. Ты не можешь быть настолько наивной, чтобы так считать. Я слышал о случаях, когда родные отворачивались от детей, отказывались от них, применяли телесные наказания, считая, что волшебство это отклонение, даже если они знали о существовании магического мира.

   Она посмотрела на него всезнающими глазами:

— Ты говоришь так, будто знаешь это из собственного опыта. Ты ведь сказал, что воспитывался в приюте.

   Орион взглянул на нее, тщательно скрывая удивление: она и вправду была умна. Он беспечно махнул рукой и ответил:

 — Я не опирался на личный опыт. Я чистокровный, и у меня  в родственниках нет магглов. Я просто поделился с тобой тем, что уже когда-то слышал.

   Она не выглядела убежденной, но сказала:

 — Такие случаи — прискорбная действительность. Но это не справедливо забирать детей у родителей, если взрослые их действительно любят. Я согласилась бы с твоими идеями, если бы они были применены только к тем детям, с которыми плохо обращаются.

 — А как ты отделишь одно от другого? — спросил Орион. — Ведь нет  способа узнать заранее. Дети, подвергающиеся насилию, слишком напуганы, чтобы просить помощи, а родители всегда умело заметают следы. И кроме того, не говори мне, что не чувствуешь себя разрывающейся между двумя мирами. Не утверждай, что с самого детства не хотела бы знать, что ты волшебница, и чтобы тебе не пришлось весь первый год привыкать к настолько отличающемуся миру. Еще ты была бы более сильной ведьмой, если бы росла в магическом окружении. К тому же к тебе бы относились не так предвзято, если бы ты была частью волшебной семьи.

   Гренджер нахмурилась и ответила:

 — Это было трудно и, конечно же, я хотела бы знать, кто я, но я бы никогда не променяла своих родителей на преимущества, о которых ты говоришь.

 — Конечно, нет, не сейчас, ты все-таки выросла с ними. Но если бы тебя удочерили, когда ты была совсем маленькой, ты бы полюбила и своих волшебных родителей так же сильно. А в случае с детьми, которые подвергались жестокому отношению… Они были бы ограждены от мира боли и унижений, — спокойно возразил Орион. — В магическом мире с детьми никогда бы не стали обращаться плохо в темных семьях. Ты судишь только по своему примеру, но подумай и про других. Им повезло не так, как тебе, у них нет таких понимающих родителей.

 — Я все еще считаю, что это нравственно неприемлемо, — настояла Гренджер.

— Возможно, и нет, —  вздохнул   Орион, — но это лучшее решение. Вот что происходит сейчас в нашем обществе: чистокровные смотрят на магглорожденных свысока, а магглорожденные пытаются сами со всем справиться. Ах, да, еще и постоянная угроза разоблачения магглами и начала новой «Охоты на ведьм».

— Магглы не станут убивать нас… — нахмурилась Гренджер.

   Орион фыркнул, прервав ее, и убежденно произнес:

 — Ты что, действительно в это веришь? Магглы не колеблясь будут использовать нас или убьют, если им покажется, что мы представляем для них угрозу. Они численно превосходят нас в тысячи раз, если не в миллионы. Они легко могут использовать нас, как лабораторных крыс, пытаясь выяснить, как мы стали волшебниками, чтобы получить такие же способности. Или же они могут испугаться нас и убить, всего лишь нажав на кнопку. Маггловская история хорошо показывает, что они всегда уничтожают то, что не понимают или считают опасным. Насколько просто будет им убить нас, стреляя из автоматов и сбрасывая бомбы на наши поселения. Ни один, даже самый мощный, щит не спасет нас от ядерного оружия.

 — А ты много знаешь про магглов, — сказала Гренджер, кидая на него подозрительный взгляд.

   — Как я и сказал ранее, я вырос в маггловском приюте, — спокойно ответил Орион. — Конечно, я знаю, на что способны их технологии в действии, и то, как устроен их ум. —    Она что-то забормотала, и он добавил: — Послушай, обдумай все, что ты тут услышала, и я буду рад узнать от тебя любое другое подходящее решение, к которому ты сможешь прийти.

   Он поднялся из кресла, но она остановила его вопросом.

 — Это правда? — Орион посмотрел на нее с непониманием, и она продолжила: — Про исчезновение вашей магии?

   Он пронзил ее своими зелеными глазами и честно ответил:

 — Да.

 — И про разные типы магии, и что темным семьям приходится жениться на темных, чтобы поддерживать темную магию?

 — Да, все это правда, — терпеливо ответил Орион.

   Она стала задумчивой и произнесла:

 — Но не является ли темная магия…э-э-э…разве ее не используют для злых целей?

   Орион фыркнул и закатил глаза.

 —Враки. Просто это другой тип магии, земной тип. Более первобытный и дикий, но и более могущественный. Он подчиняется только магам, в чьих жилах течет кровь темных родословных. Вот почему светлые волшебники так боятся этой магии. Но любая магия сама по себе не является  злом, только лишь маг решает, как ее использовать.

 — А разве темные маги не вернули бы нас в века террора, если бы победили? — спросила она оживленно. — В прошлую войну они убили множество невиновных, мучили магглов и магглорожденных ради собственного удовольствия. Светлые волшебники были единственными, кто пытался защи…

   Орион едко прервал ее:

 — Светлые убивали не меньше нашего. Они превышали нас численностью и не щадили невиновных темной стороны. Они никакие не спасители в сверкающих доспехах, как им нравится себя изображать. Только подумай обо всех темных созданиях, которые сейчас находятся под их давлением…

 — Домовые эльфы, — прошептала девушка, — у них нет прав.

   Он вздохнул и продолжил:

 — Тебе основательно промыли мозги, Гренджер. Ты учишься в светлой школе, поэтому я и не ожидал от тебя много, но все-таки думал, такая разумная ведьма, какой тебя считают, должна уметь мыслить самостоятельно. Я бы посоветовал тебе сформировать свое собственное мнение. А еще лучше перед этим побольше разузнать про темную магию и темных волшебников, прежде чем утверждать что-то, основываясь лишь на убеждениях и фанатичных идеях, которыми тебя тут кормят.

   Гренджер нахмурилась, но ничего не ответила. Орион снова встал и еще раз попрощался.

 — Пока, Гренджер.

 — Гермиона, — поправила она, протягивая ему руку.

Он посмотрел на нее, подняв бровь, и пожал руку.

— Орион.

  Она одарила его легкой улыбкой и произнесла:

 — Я подумаю над всем этим. Я честно не знала о том, что сегодня услышала от тебя, но это показалось мне интересным. Я всегда стремлюсь узнать как можно больше о разных типах магии.

   Орион приподнял бровь и ответил на ее улыбку.

 — Ты необычная, Гермиона. И я говорю это в хорошем смысле.

 — Ты тоже не такой, каким я ожидала видеть темного чистокровного, — сказала она.

— Какая мы интересная пара, — ухмыльнулся  он, оставляя ее наедине с собственными мыслями.