Ночью часто идёт дождь. Мне нравится просто сидеть и слушать его стук в окно. Иногда я поднимаюсь на свой подоконник и задумчиво смотрю в форточку, высовывая наружу руки и держа их там до тех пор, пока они не станут полностью мокрыми. Мне нравятся ласковые прикосновения дождя, которые смывают с рук всю накопившуюся на них грязь.

После этого я ещё долго смотрю сквозь дождь на соседние дома, выхватывая с их фасада отдельные окна, которые ещё горят. В эти минуты я думаю о том, как много у меня было, и как много я потерял.

Я думаю, как много славных побед я упустил, пытаясь взять верх в битве, которой суждено было окончиться поражением. Сколько лавров и наград могли украсить мою обитель, если бы я только не пренебрёг знаками судьбы, которая давала мне много тревожных звоночков. Но самоуверенность – мой худший из грехов.


Мне кажется, что с тех пор, как я был тем человеком, который мне нравился, прошло очень-очень много времени. С тех пор многое изменилось. Я уже не тот человек, который не позволяет себе прощать другим то, что не простил бы себе самому. Мне нельзя гордится тем, что я ни о чём не жалел и ни о чём не плакал с самого детства. Так же, как и тем, что я никогда не перед кем не унижался.

Много воды утекло. Я закрывал глаза на вещи, которые не под силу не заметить даже слепому ради какой-то, одному мне ведомой, мечты, поверив в то, что хороши все средства, хотя всегда до этого считал это сущей глупостью.

Мне всегда казалось, что есть куда отступать, и я ещё успею стать прежним, таким, каким я себе когда-то нравился, но день шёл за днём, а месяц за месяцем, и мне не под силу вспомнить теперь, каким точно и по какой именно причине, я был тогда. От этого мне грустно и немного холодно на самых кончиках пальцев, но каждый день, вставая на свой подоконник и слушая дождь, я верю, что он всё смоет… всё простит.

Я верю, что тот камень, который висит на моей душе уже столько времени, наконец-то рухнет вниз, и я выйду на улицу в тапках, бриджах, футболке и буду смело подставлять своё тело дождю. Точно так же, как я делал это в той, другой жизни, ещё не боясь терять самое дорогое в угоду справедливости, которая, быть может, слишком жестока к тому, что мы любим, но не позволяет нам идти на уступки, о которых потом мы станем жалеть всю свою жизнь…