Андрей
«Всё плохо… очень плохо… всё плохо… очень плохо…» - в голове били молоточки, дёргались пружинки, крутились валики, как в некой музыкальной шкатулке, рефреном повторяя одну и ту же жуткую мелодию. Через пару минут на её фоне возникла новая, вернее сказать, уже старая, заезженная до ломоты в висках: «… ни за что, никогда не притронется к мужику… никогда, ни за что… всё плохо… очень плохо… не притронется… плохо…». Если бы в этот момент моя рука сжимала рукоять пистолета, такую тяжёлую, надёжную вещь, особенно когда тебе так хреново, я бы не задумываясь, механически приставил дуло к виску, прямо к пульсирующей жилке, расстрелял бы её только за то, что она так сильно захотела невозможного. Дура… Как и я. Дурак. Просто глупый человечишка, идиот слабоумный. Ведь давно уже всё понятно, но как это глупое сердце может каждый раз на что-то надеяться, снова и снова захлёбываясь болью, но неизменно воскрешаясь в пустых мечтаниях? Сколько раз за эти три дня я вскипал, как чайник, негодованием, ненавистью, яростью, а затем, успокоившись, всё прощал этому чудовищу, только лишь вспоминая навеянный сном взгляд-мираж голубых глаз? Разве это не тупость, доведённая до крайней степени идиотизма? Я сокрушённо еле-еле покачал головой. Давно уже перекипела во мне очередная волна гнева, которая, как лава, выжгла во мне нервные окончания, а когда схлынула, на её месте оказалась лишь голая пустыня апатии, в которой лишь ветер доносил издалека рваную мелодию заезженной музыкальной шкатулки: «Плохо… всё плохо… никогда… ни за что…»
Ни работать, ни отдыхать, ни куда-то пойти мне абсолютно не хотелось, хотя каким-то краем сознания я помнил, что у меня сейчас законный обеденный перерыв. Сделав над собой усилие, я поднял руку, медленно, будто с натугой, открыл верхний ящик стола и заглянул туда. Что я надеялся там увидеть – не знаю, ну не пистолет же? Взгляд наткнулся на плитку чёрного шоколада. Отлично, если нет оружия, то шоколад частично возместит мне эту недостачу. Вскрыв плитку, я развернул кресло к окну и положил в рот кусочек. «С орехами…» - было последней мыслью уставшего сознания перед тем, как оно погрузилось в спасительную нирвану.
Игорь
Наверное, ещё час после бурных событий в этом кабинете, а потом и в кладовке, я успокаивал своё тело и разум, собирая в кучу разбегающиеся мысли, уговаривая себя не нервничать и приняться за работу. Наконец, открыв папку с резюме и отгоняя непрошенные воспоминания, как изящно то же самое сделал этот мерзавец, я приступил к проверке его работы. Как ни странно, в общем и целом, резюме было составлено правильно. Я не поленился даже проверить калькуляции и нашёл всего одну несущественную ошибку да парочку замечаний, на которые, в принципе, спокойно можно было бы закрыть глаза. Точно зная, что Наталья не успела ему помочь, я был озадачен тем, что, оказывается, в этом чертовски привлекательном теле в наличии ещё и острый ум. То есть, я, конечно, знал, что кредитник не дебил, но ко всему прочему, он смог показать прекрасную обучаемость, по крайней мере, по сравнению с той же Мариной. Я прекрасно помнил, сколько времени ей понадобилось, чтобы научиться составлять подобные документы. Мда… Хочу я этого или нет, но придётся перед Решетниковым извиниться за ту фразу, сказанную в порыве злости… Как бы он ещё и с работы не надумал уйти… После такого разноса, совершенно незаслуженного… Уж я бы на его месте… Чёрт!!!
- Катя! – нажав кнопку селектора, я почему-то кричал, глядя на двери кабинета. – Зайди немедленно!
Увидев девушку с округлёнными от испуга глазами, поспешно вбегающую в кабинет, я устыдился своего варварского поведения по отношению к ней, снизил тон и мягко, успокаивающе продолжил:
- Катюша, солнышко, будь добра, сбегай сама к Андрею…эмм… Николаевичу, глянь, на месте ли он. Если он ушёл, то поинтересуйся у Натальи, может, она в курсе, куда именно… ну, ты поняла, да?
Катерина с готовностью кивнула.
- Игорь Леонидович, а если он на месте? Что мне тогда ему передать?
- На месте? Гхм… Скажи, пусть зайдёт ко мне… Только так, не груб… официально, в виде просьбы, поняла?
Катя широко, совсем не злорадно, а радостно улыбнулась и, просияв именно как солнышко, ответила:
- Я всё-всё поняла, Игорь Леонидович! Давно уже! И вы не волнуйтесь, всё будет хорошо! – И уже закрывая дверь кабинета: - Я мигом! Пулей!
Хм… О чём это она, собственно?
Катерина
Ох, ну сколько же меня можно так пугать?!? В очередной раз скатившись со стула от резкого оклика по внутренней связи, я побежала в кабинет с мыслями о том, что если я в ближайшее время не преподнесу шефу эльфёнка на блюдечке с голубой каёмочкой, то получу нервный срыв по полной программе. Но пороховая бочка, сидящая в кресле директора банка, немного отсырела, смягчилась и подобрела, чему я была несказанно рада. Мало того, я узнала, что, оказывается, являюсь солнышком и что с Андреем отныне нужно быть учтивой и вежливой. А у них намечается прогресс! И меня даже посвятили в некоторые детали этого самого прогресса! Заверив директора, что я давно обо всём догадалась, что сочувствую и очень переживаю за них обоих, что буду держать рот на большом амбарном замке, я бабочкой выпорхнула из кабинета в поисках счастья для своего дорогого шефа.
Это самое счастье обнаружилось в своём кабинете, но таковым совершенно не выглядело. Какое-то потрёпанное жизнью, убитое горем существо сидело в кресле, меланхолично пережёвывая шоколад (с орехами!!!) и тоскливым расфокусированным взглядом разглядывая урбанистический пейзаж за окном.
Я присела пятой точкой на подоконник, стараясь, чтобы векторы наших взглядов столкнулись и пришли во взаимодействие, но попытка выйти на контакт не удалась. Эльфёнок, оказалось, не природой любовался, а что-то сосредоточенно рассматривал внутри себя.
- Андре-ей… - окликнула я его ласково, как душевнобольного или человека, ещё не вышедшего из тяжёлого потрясения. Безрезультатно. Ну раз так, то…
Я с удовольствием выдернула из рук парня последний кусок шоколадки с орехами, который он уже подносил ко рту и, жуя любимое лакомство, продолжила попытки:
- Андгей Никоваевиш! Свышишь? Тебя дигектог ХОЧЕТ! – чуть ли не прокричала я ему в лицо. Эльфёнок несколько раз моргнул и вынырнул из спячки.
- Ш-што? – дрогнувшим голосом спросило чудо. Ну вот, всегда знала, что я умничка, а теперь ещё стала и гением межличностный отношений. Проглотив шоколад, я обтёрла руки, встала и, по-деловому взяв кредитника за руку, подняла его с кресла и повела к выходу.
- Идём, тебя Игорь Леонидович хочет видеть! – выражение лица Андрея из радостно-испуганного тут же изменилось на слегка огорчённое, а затем какой-то тёплый огонёчек вновь загорелся в его глазах, и он, поспешно заглянув в зеркало и пригладив свои роскошные волосы, поспешил за мной.
Игорь
Мысленно я настраивался на то, как буду отговаривать нового кредитника не спешить с заявлением об уходе, заготавливал мягкие фразы не то, чтобы с извинениями, но как бы с лёгкими намёками на них. Жаль было бы потерять специалиста с таким потенциалом, но не хватало мне ещё тут стелиться перед этим щенком! Ну, конечно, если речь встанет о его уходе, то я поднатужусь и выдавлю из себя необходимые слова… Признаю, что его уровень подготовки и коммуникабельность (особенно коммуникабельность! Грррр!) вполне соответствует нашему заведению и… Может, даже пообещаю ему, что при надлежащем поведении через год-другой дам ему место моего зама…
Но, как оказалось, этого не понадобилось. Буквально через несколько минут двери распахнулись и Катерина, заговорщицки улыбаясь, доложила, что ко мне пожаловал Решетников Андрей Николаевич. Значит, в кабинете был… Никуда не ходил даже…
Ха! Сопля! Тряпка! Я мысленно усмехнулся и встал, поправляя очки, галстук и одёргивая пиджак.
Взяв в руки увесистую папку из кожзаменителя, в которой находилось злополучное резюме, я поставил её ребром на стол и, опираясь на неё руками, вальяжно сказал:
- Пригласи.
Катерина мгновенно скрылась за дверью и на её месте, как по мановению волшебной палочки, тут же оказался этот… мерзкий… сукин… бл… слов нормальных просто не хватает! Как всегда, сверкает своей красотой, соблазняя всё живое в радиусе двух километров вокруг!
- Андрей Николаевич, - начал я, прочистив внезапно охрипшее горло, - я внимательно изучил вашу работу, - глаза этого паршивца подозрительно загорелись, - и должен признать, что… ммм… погорячился, - да, это правильное слово, даже, скорее, перегрелся. – Всё не так плохо. Вернее, плохо, конечно, - я скользнул взглядом по талии и бёдрам гадёныша, почему-то изумлённо моргающего глазами, - но поправимо. Я нашёл несколько ошибок. СЕРЬЁЗНЫХ ошибок! Конечно, что же вы думали: если шляться по кабинетам где попало, то работа никогда не будет безупречной! – глаза паршивца округлились в удивлении. – Вы пришли сюда работать, а не неформально общаться с работниками банка, отвлекая их от выполнения непосредственных должностных обязанностей! – я набрал в лёгкие побольше воздуху, чтобы сделать свою тираду более внушительной и… пошла душа в рай… - Крутите шашни в другом месте! Здесь серьёзное заведение! Это вам не бордель, к которому, я нисколько в этом не сомневаюсь, вы так привыкли! – стреляя уничтожающими взглядами, я в гневе потряс папкой перед испуганным кредитником и, подумав, что для начала неплохо, решил на этом закончить прочистку мозгов нерадивому кадру. Не найдя лучшего выхода из ситуации, я просто торжественно вручил ему папку с документами.
Андрей
В который раз уже, идя к НЕМУ в кабинет, я наполнялся мечтами, желаниями, да что там говорить, самою жизнью по самую макушку. А ведь ещё 10 минут назад думал, что уже умер, усох, и никогда больше не смогу чему-то обрадоваться. Наивный! Однако, радость так же быстро потухла, как и разгорелась. Этот монстр просто не в состоянии признать свою ошибку и извиниться! Неееет, ему, словно пауку, поймавшую муху, надо вдоволь поиздеваться над жертвой, прежде, чем высосет из неё всю кровь! Я точно знал, что если не отлично, то вполне сносно сделал свою работу, а если учесть, что я ещё стажёр, так и вообще не заслужил такого отношения. Но когда этот урод стал делать какие-то намёки на моё аморальное поведение – я не выдержал.
- Это я шашни кручу? Да кто бы говорил! Это ведь не у меня с десяток любовниц и содержанок по всему городу! И вообще, моя личная жизнь ВАС не касается! – орал я, как ненормальный, прямо в лицо чудовищу, размахивая переданной мне на манер эстафетной палочки папкой.
Шеф покраснел, как отваренное в кипятке ракообразное, и в свою очередь заорал, тыча пальцем то себе в грудь, то мне в лицо:
- Это МЕНЯ не касается? МЕНЯ?!?! Ах, да, я ведь не гожусь! И, конечно, у тебя не десяток любовниц, а сотня любовников! Да что там сотня! Тыща! Миллион!!! Сколько там прошло через твою задницу, блядь? Скотина! Запомни, щенок, здесь Я директор! И только я буду решать, с кем, когда и где тебе трахаться! Ты понял меня, шалава подзаборная?
На каком-то мгновении моя ярость и боль достигли апогея, а сознание перестало анализировать получаемую информацию, я застыл с искажённым от гнева лицом, просто отключился, автоматически лишь отмечая: блядь, скотина, щенок, трахаться, шалава… В душе лавиной нарастала глыба протеста. Это я блядь? Это я скотина? Я??? Да сам ты… мерзкая тварь!... Ничего не соображая, с криком: «Казззёоол!», я поднял папку с резюме, держа её, как двуручный меч, чтоб защитить себя от несправедливости и боли этого мира. Папка, медленно, как при замедленной съёмке, описав красивую дугу, со свистом пролетела из-за моего левого плеча, куда я её занёс для большего размаха, и со звонким шлепком плашмя врезалась прямо в лицо монстру. На миг показалось, что сейчас голова слетит с плеч, таким сильным был удар. Но, всего лишь красиво сверкая в полёте осколками, посыпались на стол стёкла очков, директор изумлённо распахнул ставшие ослепительно голубыми глаза и тяжело рухнул в своё кресло. И когда из разбитого носа показалась ярко-алая струйка крови, время вновь возобновило свой привычный бег.
Игорь
Думаете, мне было больно? Нет, боли я почти не почувствовал. Физической боли… Гораздо сильнее был второй удар, не тот, который папкой, а тот, острым взглядом зелёных глаз, их яростью и болью, которые резанули как по живому. Решетников сразил меня наповал, связал и обездвижил появившейся из ниоткуда собственной острой болью в душе. Во внезапно наступившей тишине я молча наблюдал, как гнев потух в глазах Андрея, а на его место пришло удивление, понимание, испуг, ужас… Мёртвенно-бледный, он что-то шептал белыми губами, но я не мог разобрать, что именно. Только внимательно следил за каждым его движением, жестом, взглядом, понимая, что могу видеть его в последний раз в своей жизни… И не мог ничего сказать или сделать…
А он бегал по кабинету, уронив папку на стол, суетился, нервничал, затем, пошарив по карманам своего пиджака, достал чистый носовой платок, и поискав что-то глазами, подбежал к столику с графином и стаканами на нём. Скинув пиджак, он закатал один рукав рубашки и, вытянув ладонь наподобие клинка, сунул носовой платок прямо в графин с водой. Я ошеломлённо уставился на этот фокус в стиле Дэвида Копперфилда, не веря своим глазам. Точно зная, что горлышко этого довольно изысканного графина несколько уже горлышка обычной стеклянной банки, я пребывал в прострации, не понимая, как именно рука взрослого человека могла туда проникнуть. Но, тем не менее, его ладонь, пройдя самое узкое место, по-хозяйски выполоскала в воде платок, вновь сложилась, выходя из графина, и отжала лишнюю воду из ткани.
«И входит, и выходит. Замечательно выходит», - почему-то некстати припомнились слова из детского мультика, который так любил смотреть Ромка в детстве, и я подавил истерический смешок. Ситуация были и правда нелепейшая.
А потом случилось ЭТО…
Робко, немного нерешительно Андрей обогнул стол, мягким движением развернул к себе офисное кресло, на которое я так удачно упал, и плавно, будто вода, стёк на колени на пол между моих раздвинутых ног. Клянусь, ничего более прекрасного и эротичного я не видел в своей жизни! Я, тысячу раз представлявший его в своих фантазиях стоящим передо мной на коленях, даже помыслить не мог увидеть это чудо наяву. А увидев, понял, что сравнивать реальность со своими мечтами было бы верхом идиотизма, настолько эта Реальность была восхитительной! Но мало было этого подарка… Андрей, что-то тихо шепча, приблизил руку с платком к моему лицу и стал легонько обтирать его, вероятно, от мелких осколков стёкол, иногда проводя прохладными кончиками пальцев по моей горящей коже, остужая её на доли секунды. В ту же секунду на меня пахнуло ароматом дикой, девственно-чистой природы: зелёным цветущим лугом в жаркий июльский полдень, свежестью горного ручья, в пелене мелких брызг падающего с невысокой скалы, прохладой осеннего леса, богатого своими щедрыми дарами… И я понял, что до сих пор совершенно не знал этого человека. С жадностью смертельно умирающего от жажды я стал впитывать его в себя, смотрел и не мог насмотреться, любовался изяществом и простотой каждого движения. Его лицо было так близко к моему, что я мог с лёгкостью рассмотреть каждую его чёрточку, не нуждаясь в очках. Его глаза внимательно скользили по моему лицу, что-то пытаясь найти, отчего в моём теле поднимались волны мягкой приятной дрожи. Его мягкие, длинные, почти белые волосы веером рассыпались по плечам, едва заметно разлетаясь, колеблемые моим дыханием. Его бледные губы танцевали какой-то дивный танец, способный заворожить любое жуткое чудовище, порождённое мраком. Казалось, время замерло, остановилось, ведь не могло же это чудо длиться так долго! А потом он прижал носовой платок к моему носу, встал с колен, вторую руку положил мне на затылок, склоняясь надо мной, закрывая пеленой волос нас двоих от внешнего мира. Я был околдован, погружён в некий транс, находился в полной власти этого молодого греческого бога, спустившегося с Олимпа на грешную землю. И тут мой слух внезапно резанули слова:
- Простите, Игорь… Леонидович! У вас кровь… из носа… я разбил вам нос… в кровь… простите… надо зажать крепче…
И наваждение медленно, словно нехотя развеялось, ушло под напором жестокой действительности. Но ОН ведь остался! ОН, прекрасный зеленоглазый бог, очаровывающий простых смертных. Разве ОН, этот Апполон, не понимает, что я человек, мужчина, и долго не выдержу, сопротивляясь соблазну, что сгребу его в охапку и начну целовать, рыча от наслаждения, рвать на нём новый костюм, впиваться в его совершенное тело не только зубами?
Я закрыл глаза и, борясь с искушением, мягко отстранил его руки, перехватывая залитый кровью платок.
- Идите, Андрей Николаевич… Не стоит так… - скрипнув зубами, я открыл глаза вовремя, чтобы увидеть его склонённую голову, поникшие плечи, когда он уже держался за ручку двери. – И Катю вызовите, - выдавил я из себя напоследок. Едва заметно кивнув, Андрей вышел из кабинета.
Я плохо помню, как Катерина бегала вокруг меня, останавливая кровь, суетясь и квохча, как наседка. Просто сидел и смотрел на мелкие осколки стёкол на письменном столе, аллегорически сравнивая их с разбитыми надеждами и мечтами, которые вполне могли бы быть и, может, даже осуществиться, если бы я не был таким козлом…
