50. «Святая»

 

- Кто выдумал такую глупость, как фотосессия после бурной вечеринки? – поинтересовался Дин, зевая и направляясь от реки к нашему BMW.

- Я думаю, что Майер. Он хочет успеть всюду, пока у нас брешь в расписании тура.

- Делать нечего, поехали на студию. Еще пяти нет, успею поправить макияж перед съемкой.

…

Дин остановил машину у служебного подъезда и позвонил нашей охране.

- Они будут минуты через три.

- Посидим в авто?

- Нет, пойдем внутрь, ты же видишь, что тут никого нет.

- Там дождь начинается, а у нас нет зонтика, - мне стало как-то не по себе. Я хотела остаться в салоне, пока не придут Сайрус, Товий и Михаэль.

Шульц упрямо вышел на улицу, сделал круг и уже стоял с моей стороны. Я открыла дверцу, он протянул мне руку, я встала. Всё, что происходило дальше, врезалось мне в память отдельными штрихами. Эти шрамы не излечит время, эти картинки будут вечно стоять у меня перед глазами и являться мне в ночных кошмарах. Это самое страшное, что могло случиться.

Какая-то зловещая тишина вокруг. Дин устремил встревоженный взор в темноту переулка, схватил меня и резко оттолкнул в сторону. В то же самое мгновение я услышала не то щелчок, не то хлопок или и то и другое разом.

Динька дернулся, замер, нервно схватил ртом воздух.

Его зрачки расширились и посмотрели куда-то сквозь меня. Я, ничего не понимая, обняла его худенькое тело.

- Дин, Динни, что с тобой? Ты меня слышишь?

Он ничего мне не ответил, а только стал оседать, выскальзывать из моих рук…

- Дин!!!

Он повалился на асфальт…

Я бросила взгляд на свои ладони: они все в алой теплой крови…

Мои ноги подкосились, и я упала на колени.

- Нет, только не это! Дин, не умирай! Я прошу тебя… дыши!

И он дышал: часто, надрывно, неглубоко…

Он молчал, но я слышала, как мысленно он поет - поет мне свою песню «Святая» в последний раз. (Оригинальный немецкий текст песни «Heilig» by Dave Roth, Patrick Benzner, David Jost, Bill Kaulitz, Peter Hoffmann – прим. автора)

 

«Я держусь ради тебя,

Мы не выживем вдвоём,

Ты не знаешь об этом,

Сейчас я отказываюсь от себя ради тебя…»

 

Вокруг крики, сливающиеся в сплошной гул.

- Хватайте его, это он стрелял, - голос Сайруса громом прокатился по пустынной улице.

Топот пробегающих мимо охранников. Преступник не пытался скрыться. Он стоял как вкопанный, опустив винтовку.

- Я не хотел… Это должна была быть она… Он её загородил… Зачем, Дин?.. Как ты мог?.. - бормотал Ральф в растерянности.

- Я вызвал «скорую», они уже едут, - Товий.

 

«Моя последняя воля поможет тебе выбраться наружу,

Прежде, чем подо мной сомкнется море.

Я верю в тебя».

 

- Ди-и-ин! Пустите меня! – кто-то удерживает только что подъехавшего Тима, но он прорывается и падает рядом с нами, хватая брата за руку.

Дин переводит отрешенный взгляд с меня на него, потом вновь смотрит в мои глаза.

 

«Ты всегда будешь для меня святой,

Я умру ради нашего бессмертия…»

 

Он впивается похолодевшими пальцами в моё запястье, ему невыносимо больно сейчас.

- Любимый мой, ненаглядный, самый дорогой, борись! Сейчас приедут врачи, тебя спасут…

 

«Моя рука с самого начала поверх твоей.

Я верю в тебя.

Ты всегда будешь для меня святой…»

 

Он закрывает глаза, а я целую его лоб, веки, щеки…

- Не оставляй меня здесь одну, слышишь! Я не хочу жить без тебя! Дин! 

 

«Ты разбиваешь холод,

Когда говоришь,

С каждым вздохом

Освобождаешь меня».

 

Его лицо бледнеет, дрожащие губы шепчут:

- Холодно, мне очень холодно.

Тим скидывает с себя кофту на молнии и укрывает брата прямо поверх наших сжатых кистей рук.

- Не смей умирать, - кричит близнец так пронзительно, что закладывает уши.

 

«Когда-нибудь мы встретимся снова.

Продолжай дышать, если можешь,

Даже если под тобой

Сомкнется море.

Я верю в тебя».

 

 - Мы так долго искали друг друга, мы столько пережили вместе, мы одно целое! Ты не можешь меня бросить! – мои слезы лились на лицо Дина и перемешивались с каплями дождя.

На асфальт из-под его тела вытекали тоненькие ручейки крови.

 

«Ты всегда будешь для меня святой.

Будешь святой…

Я смотрю сквозь море

И вижу твой свет наверху,

Я удаляюсь».

 

- Любимый мой, ну, пожалуйста, не сдавайся. Потерпи.

Я перепачкала окровавленной рукой его нежное прекрасное лицо и блондинистые волосы.

 

«Я удаляюсь.

Все дальше от тебя.

Не смотри мне вслед.

Я верю в тебя.

Я верю в тебя».

 

- Дин, ты же мне обещал, что мы вместе уйдем в ночь. А сейчас ты уходишь один! Ты меня предал, бросил, променял на неё! – кричал обезумевший Тим и припадал головой к груди близнеца.

Дин приоткрыл глаза, и тихонько прошептал:

- Простите меня… я люблю вас… не ссорьтесь… Геля, я свой выбор сделал: я выбрал твою жизнь, - эти слова забрали у него остаток сил. Он тяжело вздохнул в последний раз. Сомкнул веки, реснички вздрогнули, стряхнув капли дождя. Его сердце остановилось, пальцы ослабели и выпустили моё запястье. 

 

«Ты всегда будешь для меня святой…

Я умру ради нашего бессмертия.

Моя рука с самого начала поверх твоей.

И однажды

Море приведет тебя ко мне.

Я верю в тебя.

Ты всегда будешь для меня святой».

 

- Нет, Дин, нет! Я думала, что эта песня навеяна фильмом «Титаник», а она вот про этот момент.  Ты же всегда знал, что это случится. Почему ты мне не сказал? – в отчаянии я трясла его бездыханное тело. - Я бы отказалась от тебя, я бы ушла.

 

«Ты всегда будешь для меня святой…»

 

- Это ты во всем виновата! Если бы не ты, брат был бы жив! Я тебя ненавижу! - Тим со всей силы оттолкнул меня от Дина.

Я упала навзничь и больно ударилась головой об асфальт. «А ведь он прав – всё из-за меня». Послышалось завывание сирен машин скорой помощи и полиции. «Поздно, слишком поздно… Его не спасти».

 

Небо пролилось сильнейшим ливнем, оно плакало так же, как и я. У меня из груди будто вырвали сердце и разодрали его на куски, моя душа осиротела. Сквозь пелену слез я смотрела на потоки холодного дождя, бьющие меня по лицу. Моя сказка началась для меня в ливень, в ливень и закончилась. На удивление время не остановилось, устои бытия не пошатнулись и где-то на востоке, за краем тучи брезжил кроваво-красный рассвет, предвещая наступление нового дня. Это была трагедия в одной отдельно взятой семье, окружающему миру было наплевать на неё.

«Господи, если ты есть на этом свете, услышь мою молитву. Пожалуйста, верни Дину жизнь… Возьми лучше мою… Я так сильно люблю его, что, если нужно, я оставлю его, я навсегда уйду из его судьбы. Только пусть он смеется, как прежде… и поёт… Боже, я готова на любую жертву, я сделаю всё, что ты захочешь, только верни его. Пожалуйста, я умоляю… Дин считал меня святой, но я не такая. Я знаю, что я - грешная тварь, настоящая дрянь. Но моя любовь к нему чиста… Позволь мне страдать вместо него… Верни своего прекрасного ангела обратно на грешную землю. Пусть люди еще полюбуются на него… Не заставляй его брата убиваться… Обрушь весь свой гнев на меня… Всё горе мне - мне одной… Господи, пожалуйста, услышь меня… Дин должен жить… Дин… Дин…»

 

Звонкий детский смех разлился вокруг меня. Невозможно было разобрать, откуда он исходит, снаружи или изнутри. Он был повсюду, он заглушал даже раскаты грома:

- Ты проиграл, проиграл! Они не твои, они оба сделали правильный выбор!..

 

Я проснулась вся в слезах, не понимая, где я и кто я. Немного придя в себя, узнала свою комнату в квартире в Москве. По козырьку на балконе неистово барабанил дождь. «Сон. Это был только страшный сон!» - подумала я. – «Но с какого момента?» В дверь ворвалась мама.

- Геля, ты совсем помешалась на «Адреналине»?! Зачем орать «Дин» на всю округу? – негодовала она.

- Мам, мне приснилось, что его убили! – всхлипнула я.

- Вечно ты что-то выдумываешь, всё с ним в порядке. Завтра увидишь на концерте своего Дина.

- На каком ещё концерте?

- Ты и впрямь с ума сошла! Год мечтала об их приезде, а теперь спрашиваешь «на каком?»

Я насупилась, впала в тапки и побежала к полке, на которой лежал билет на… осенний концерт «Adrenalin» в Москве.

Шок: «Ничего не было! Всё приснилось! Не верю!» Я интуитивно схватилась рукой за цепочку на шее – нет ни перстня, ни подвески; на пальце нет обручального кольца. «Бред. Привиделась жизнь, длиною в полгода. Ерунда». Вспоминаю, что в этот самый день во сне утром не было дождя, он ливанул позднее, тогда меня и заметил Шульц.

- Мама, где мой черный зонт?

- Не знаю. Зачем он тебе? Бери зеленый!

- Нет, мне нужен черный!

- А я тебе говорила, чтобы ты не покупала такой ядовитый, все равно ходить с ним не будешь…

 

Как всегда уже опаздываю на работу, бегу вниз по эскалатору, но машинист захлопывает двери прямо перед носом. Подскакиваю к створкам и хлопаю по ним ладонью, умоляюще глядя через зеркало на платформе в глаза водителю.

«Дежа-вю»! Это всё уже было! Это был не сон?»

Машинист открыл двери. Я продолжала стоять, не решаясь войти. Он покрутил пальцем у виска и уехал. Когда я вышла из метро и бросила взгляд из-под черного зонта, то увидела габаритные огни лимузина, сверкающие у следующего светофора.

«Всего пара минут промедления и мы не увиделись. Господи, спасибо, что вернул ему жизнь... Дин, прости меня. Я выбрала тебя, а не себя. Я не знаю, как я буду теперь без тебя, но главное, что ты дышишь, что бьется твое сердце. Я буду следить за тем, чтобы наши пути не пересеклись, но я буду любить тебя вечно. Прощай, мой ангел».

 

Придя в тот день на работу, я начала вести свой блог. Много месяцев вы его читали и комментировали. И сегодня я оставляю в нем последнюю запись. За это время ничего особенного в моей жизни не произошло. Я отдала билет на концерт «Адреналина» своей знакомой, я отказалась от поездки в Берлин, я по-прежнему работаю архитектором и живу в Москве. Я не встретила Дина, и с ним не случилось ничего того, что было при мне: он не лишился заслуженных каникул на островах; его не били по голове в переулках российской столицы  и не шантажировали в парижском подвале, так как он не выигрывал денег в казино;  он ни на ком не женился и, что самое главное, миновал тот роковой день, и никто его не убил. В этой жизни не было преступления, как  не было и песен, написанных Дином о нас. Но были другие, они не хуже, они просто не про меня. Я говорила, что не смогу без него жить, и это правда – я не живу, я существую. Сейчас мне больно, страшно и одиноко, но лучик «Дин Шульц» светит мне в непроглядной мгле моего бытия. Когда становится особенно тяжело, я включаю музыку, слышу его голос, закрываю глаза, вспоминаю его объятия и поцелуи, и он как будто снова рядом со мной. 

Кто-то из вас  в мою историю не поверит и возмутится, что я рассказала вам свой бредовый сон и еще надеялась на понимание и сопереживание. Но я то знаю, что где-то, далеко или близко, встречает рассветы и провожает закаты мой Дин. Он с тоской смотрит на линию горизонта и чувствует, что есть на свете человек, который его безгранично любит и ждет. Он не понимает, почему этот человек не приходит, но он по-прежнему в него верит. Я подожду  (год, два, десять или всю жизнь), пока спадет интерес к его группе, пока увянет его красота, пока его подзабудут и перестанут следить за каждым его шагом. Тогда я, возможно, смогу вернуться. Я верю, что он не пройдет мимо, что у него опять возникнет эффект «дежа-вю», что он обязательно меня узнает.

А если нет? – спросите вы. Значит, нет… Значит, не судьба. Нам дали второй шанс на жизнь, но не факт, что на совместную. Возможно, мы так и проскитаемся до конца своих дней врозь. Мне не дано этого знать. Мне остается лишь верить в нашу любовь и надеяться на благосклонность Небес.

 

Эпилог

 

Дин проснулся в холодном поту, резко сел на кровати и, держась за сердце, начал кричать в темноте:

- Где я? Где моя жена?! Как же мне больно!

На последней фразе его голос сорвался на визг и переполошил Тима, который чуть не свалился с соседней койки от неожиданности. Спросонок старший брат стукнулся головой о стенку тур-автобуса и принялся недоуменно разглядывать младшего.

- Дин, что случилось? В каком месте тебе больно? – забеспокоился он.

- В груди, но сейчас, вроде, отпускает, - шепотом ответил солист и, вцепившись длинными пальцами себе в коленки, окинул близнеца сумасшедшим взглядом. – Так где моя жена? – повторил он.

- Ты умом повредился? Какая ещё жена? – Тим перестал волноваться за физическое состояние брата и сменил тон на насмешливый.

- Моя, - настаивал Дин.

- Ты не женат. Или я что-то пропустил? – продолжал шутить Шульц-старший, принимая игру близнеца.

- Мы с ней тайно обвенчались в соборе Ганновера, - взлохмаченный фронтмен почесал затылок, вызывая воспоминания из-под черепной коробки. - Стоп! Ты же был на этой церемонии!

- Всё, Дин, эта шутка несмешная. Мне надоело. Я спать хочу, - разозлился Тим.

- Это ТЫ надо мной прикалываешься. А я никак не могу понять, куда мы едем. - Он отодвинул шторку и припал к стеклу, вглядываясь в проносящийся мимо ночной пейзаж. – В Женеве были только что, значит, возвращаемся в Берлин, да?

- Ты совсем спятил?! – заорал Тим, сон которого улетучился. – Мы на пути в Марсель.

- Хватит надо мной издеваться. Мне сейчас такой кошмар приснился, а ты меня еще путаешь.

- Я тебя не путаю. А что за кошмар?

- Ну, это опять тот же самый сон про ангела, ради которого я умираю. Только на сей раз всё безумно реалистично, с поразительными подробностями. Слушай! Снится мне, значит, что Ральф узнал из газет, что у меня появилась постоянная девушка, и устроил мне разборку на вечеринке «Адидас». Я ему честно сказал, что она моя жена, и я люблю её больше всего на свете. Он буркнул что-то про идеал и любовь до гроба и ушел. Потом оказалось, что она весь наш разговор слышала с балкона и плакала, узнав о моей бисексуальности. Но всё равно простила мне это. Только я боюсь, что в реальности этого не будет. Она горячая, ревнивая, она обязательно вспылит. А во сне она меня приняла таким, каким я был. Был до неё. И тем же утром, когда мы подъехали к фотостудии, я, выходя из своей машины, краем глаза увидел в темном переулке Ральфа. Он навел винтовку прямо на мою любимую, а я, не раздумывая, встал между ней и пулей. Я всегда говорил, что не боюсь смерти, но на самом деле умирать очень страшно, – Дин хлюпнул, протер глаза и дернул головой, как бы стряхивая кошмар. – Я лежал на асфальте, а жизнь медленно утекала из меня. У меня не было даже сил говорить, в груди сильно жгло. Мне оставалось только мысленно петь песню «Святая» ей – той, что была ангелом из моих сновидений. Я старался не слушать вас обоих, умолявших меня остаться. Ведь я уже знал, что рана смертельна, а боль становилась нестерпимой. Мне было страшно уйти одному в неизвестность, я боялся никогда больше не увидеть свою любимую девушку и своего любимого брата... Да-да, не закатывай глаза. Ты знаешь, как я к тебе отношусь. Но я рад, что это был всего лишь жуткий сон. Так, где моя маленькая принцесса? Спустилась попить чай?

Тим смотрел на брата ошарашено и с минуту не мог подобрать ни единого слова для ответа. Потом он пересел на его постель и для верности пощупал его лоб ладонью. Горячий! Всё ясно: уже несколько дней Дин жаловался на боли в горле. Инфекция дала о себе знать, и у парня поднялась температура, а с ней появился бред. Но недоумевающие и взволнованные глаза солиста так умоляюще смотрели на Тима, что он сжалился над ним и стал спокойным, без тени иронии голосом пояснять:

- Тебе всё это приснилось. У тебя нет жены, ты сейчас встречаешься с Ральфом, и, хоть я не разделяю твоих увлечений мальчиками, мне кажется, что уж кто-кто, а он тебя любит и зла не причинит.

- Нет. Ну, даже если свадьба мне тоже приснилась, то наша встреча! Такое не забывается, - заверещал Дин. – Девушка, бегущая за ярко зеленым зонтиком под проливным дождем - это же так поэтично. Я сразу в нее влюбился…

- Как её зовут?

- Кого?

- Девушку эту.

Шульц-младший замялся…

- Я… я не помню, - с ужасом осознал он.

- Вот видишь! – воскликнул Тим. - Будь это реальностью, ты бы не забыл её имени. И потом, Дин, какая собственная машина?

- Как какая? BMW!

- Ха, BMW! Губа у тебя не дура, только нет у тебя такой машины, и водительских прав еще нет.

Солист, которого пробивал озноб, подтянул колени к груди и закутался в одеяло.

- Концерт в Женеве ещё нескоро, сейчас мы едем в Марсель, - продолжал Тим.

- Не может быть! А как же эта девушка, мои чувства к ней?

- Я, конечно, рад, что ты встал на путь исправления и грезишь о девчонке, но со всей уверенностью заявляю, что она – плод твоего воображения. А какая она? Опиши! Буфера большие?

- Да ну тебя! – Дин пихнул брата рукой. - Я тебе о самом сокровенном, а ты только о формах женского тела.

- Ну, у твоей фантазии должна же быть какая-то форма, вот я и спрашиваю – какая?

- Она стройная, длинноногая. У нее темные длинные волосы и большие глаза, цвет которых меняется в зависимости от освещения с голубого на серо-зеленый. Когда она злится, то испепеляет тебя взглядом, когда смеется, в её зрачках пляшут маленькие эльфы, когда плачет, кажется, что эти два бездонных моря выплескивают наружу всю печаль мира. Когда она рисует… Да, точно, она рисует. Когда она рисует, то её тонкие пальцы сначала очень сильно надавливают на карандаш, а потом невесомыми движениями она делает множество штрихов и… Зачем я говорю всё это, ведь её не существует?! – разочарованно вздохнул Дин, столкнул ногой Тима с кровати и залез под одеяло. – Мне холодно, дай мне, пожалуйста, плед.

Брат укрыл его, а про себя подумал: «Кажется, он зациклился на девице из нашего нового клипа, теперь она ему уже снится. Вчера весь вечер пытался её разглядеть, а теперь вообразил себе про неё, не пойми что».

- Угораздило тебя опять перед самым концертом расклеиться, - добавил Тим. - Я сейчас спущусь вниз и принесу тебе жаропонижающее. Готовься к утренним экзекуциям от Карла.

Шульц-старший нехотя пошлепал по лестнице, а Дин спрыгнул с постели и, накинув на плечи плед, отправился в гостиную, расположенную прямо над кабиной водителя. Не включая свет, он сел на диванчик и уставился в окно. Горизонт цвета клубнично-молочного коктейля приковывал к себе взгляд юной звезды, а из радиоприемника этажом ниже доносилась знаменитая песня Шер с вопросом «Do you believe in life after love?»

«Действительно, как поверить в жизнь после любви? – размышлял заболевающий певец. – После настоящей любви, о которой всегда мечтал и ради которой умер, а теперь даже не могу понять, была ли она на самом деле».

Дин озлобленно посмотрел на гаснущие на стремительно светлеющем небосводе звезды и прошипел:

- Смешно вам, да? Игра такая? «Оба сделали правильный выбор»? - он состроил гримасу, передразнивая голоса из своего ночного кошмара. - Правильный для кого? Какая потрясающая жестокость: она так меня любила, что отказалась от меня ради моей жизни, приняла на себя ваш гнев и все проклятия, а я даже имя её забыл! Кто она? Где она? Я ничего про нее не знаю, кроме того, что она - вторая часть меня самого.

- Дин, что ты там опять бубнишь? – недовольный Тим появился в проеме. – Пей и быстро в постель, - он протянул брату растворяющееся шипучее лекарственное средство. Тот вцепился в стакан дрожащими пальцами и залпом осушил его. Затем послушно вернулся в кровать и притворился спящим, а сам еще долго водил пальцем по стенке автобуса. В его раскалывающейся от боли голове роились тысячи мыслей и образов, а вишенки карих глаз заволокла пелена слез.  

 

Утром солиста накачали антибиотиками и отправили покорять публику. Но болезнь не отступила, она лишь затаилась и выскочила, как грабитель из подворотни, в самый неподходящий момент. Дин стоял на сцене и с ужасом осознавал, что больше не может извлечь ни звука. Он был растерян, сражен, опустошен, но ничего не мог с этим поделать. Его голосовые связки нуждались в оперативном вмешательстве. Еще один из его кошмаров, преследующих его с самого детства, стал явью, и ему пришлось с этим смириться.

Алчные продюсеры полагали, что в очередной раз врачи быстро поставят суперзвезду на ноги, и потому потащили всю группу в Лиссабон и даже провели саунд-чек. Дин до последнего хотел выйти на сцену. В зал уже начали пускать зрителей, когда стало окончательно ясно, что сегодня он петь не сможет ни при каких условиях. Поливая всё вокруг слезами, он рвался из-за кулис, чтобы извиниться перед своими преданными фанатами, но охрана крепко-накрепко его держала. Кому нужны искренние переживания юного секс-символа, когда он в таком непрезентабельном виде?! Так что его брат, на сей раз ставший оратором, высказал сожаление об отмене концерта и добавил, что Дин уже на пути в Германию, где его ждет лечение. Хотя на самом деле фронтмен бился в широкую грудь Сайруса, умолял пустить его туда и страшно боялся, что навсегда лишился своего дара.

По заключению врачей на левой голосовой связке певца вследствие инфекции, об истинных причинах появления которой ходило множество предположений, образовалась киста и если бы её вовремя не удалили, Дин мог потерять голос. Выслушав кучу мудреных терминов и описаний предстоящей процедуры, солист ни на шутку разнервничался, а накануне операции подлил масла в огонь: посмотрел фильм, в котором главному герою тоже что-то лишнее удаляли. Естественно, Шульц-младший полночи проворочался в постели, рисуя самые худшие для себя перспективы: от немоты до комы. Когда под утро его сморил сон, то он увидел себя, лежащим в больнице. Он спросил у врача, где результаты его анализов и рентгеновский снимок. Тот ответил, что сейчас принесут, и отправил за ними медсестру. Дин же потерял терпение и принялся кричать, что так дела не делаются. Но на полуслове замялся, заметив у двери девушку – ту самую, которую про себя называл «леди дождя». Он спрыгнул с койки и направился к ней. Каково же было его удивление, когда выходящий из палаты доктор прошел сквозь нее, как через фантом.

- Тебя здесь нет, - проговорил Шульц. – Ты – моя галлюцинация.

- Нет, я есть, и сейчас я здесь, - ответила она. - Не бойся, Дин, всё будет хорошо. После операции твой голос будет звучать лучше прежнего. Я уже знаю об этом.

Он почувствовал её объятия и склонил к ней голову:

- Останься, пожалуйста. Ведь с тобой так спокойно.

- Я всегда с тобой, - проговорило видение и исчезло, а фронтмен «Adrenalin» проснулся уже без сомнений и страхов в душе.

- Тимми, я, кажется, понял, кто она? – сказал Дин брату перед тем, как умолкнуть на десять дней – период реабилитации.

- Опять ты о своем мифическом персонаже?! – отмахнулся Шульц-старший. – Температуру тебе сбили, а бред остался… Ну, так кто?

- Мой ангел-хранитель. Появляется тогда, когда мне плохо, страшно или одиноко, - улыбнулся Дин.

- Ну-ну. С каких пор ты веришь в ангелов?

- С недавних…

 

Да, вот так странно получилось: Дина и Ангелину вернули в разные временные точки, и запомнили они свою историю в совершенно разной степени.

В начале июня 2008 года Шульцы инкогнито приезжали в Москву, и почему-то близняшкам приспичило выпить кофе. Идти за ним Дин отказался наотрез, возложив сию миссию на Тима и водителя. И пока те закупались в ближайшем кафетерии, он сидел в машине и пялился на площадь с памятником (Маяковскому – прим. автора). Но вдруг что-то заставило его оглянуться. Из дверей отеля вышла девушка в черном пальто и ярко желтой кофте. «Темное в контрасте с ярким! Знакомо», - мелькнуло у фронтмена в голове.  Она остановилась у самой кромки тротуара и стала говорить по мобильному телефону, затем вглядываться в проезжающие мимо автомобили, будто ждала кого-то. Дин не верил своим глазам: эта фигура, поза, жест, которым она поправила длинные волосы, растрепанные ветром. Он не отводил глаз, пытаясь разглядеть её лицо, находящееся в тени челки. «Не может быть! А вдруг это всё же она? Ангел  или же просто человек?» - задавал себе вопросы Шульц-младший.

Девушка подняла голову и посмотрела на худощавый силуэт в темно-вишневом Хаммере, припаркованном на стоянке напротив. «Дин!» - промелькнуло у неё в голове. – «Но ему тут нечего делать!» Её сознание тогда ещё не познало истиной любви к этому парню, оно лишь восхищалось его публичной сущностью. И только её душа, знакомая с его душой уже сотни лет, кричала «Это он! Поверь!» и заставляла сердце бешено колотиться.

«Очень похоже на неё», - заключил Дин, наблюдая через заднее стекло за тем, как девушка села в остановившуюся около гостиницы машину. – «Но всё же не факт. Кто она? Из какой страны? Что здесь делает?»

Серебристый автомобиль увозил её прочь, но неожиданно она оглянулась и снова посмотрела на Дина. «Она меня не может видеть - стекла слишком темные - значит, чувствует», - обрадовался солист. Но внезапно стал очень мрачен, осознав, что на этот раз упустил её,  не предпринял ровным счетом ничего.

- Чего опять понурый такой? – спросил вернувшийся Тим, суя брату в руки кофе и пирожные.

- Да так, показалось, - отмахнулся Шульц-младший.

 

После этого жизнь текла, да нет – проносилась, для ребят из «Adrenalin» в своем привычном русле. И только Дина иногда мучили сны о потерянной любви, а в реальности доставали дежа-вю. Однажды, проезжая мимо автосалона, он как заорет:

- Это моя машина!

Шульц буквально ворвался в стеклянные двери и стрелой метнулся к спортивному BMW, нежно провел рукой по корпусу и прошептал:

- Привет, детка! Давно меня ждешь?

- Приглянулась? – поинтересовался менеджер по продажам.

- Да. Я её как увидел, сразу понял – моя. Оформляйте!

- Может быть тест-драйв прямо сейчас?

- Э, нет. Времени мало, давайте сразу к делу, - увильнул Дин.

Оплатив авто, Шульц-младший тут же позвонил старшему:

- Тимми, я купил себе BMW!

- Игрушечную? – съязвил брат.

- Настоящую!

- А права получить не хочешь?

- Нашел проблему! – скривил рот солист. – Тоже куплю. Завтра же! 

 

(Написано в январе-июне 2008 года)