34. Такой разный Дин

 

Рассматриваю в Сети фотографии с последнего выступления. Я так и не смогла слезть с этой иглы. По-прежнему не проходит и дня, чтобы я не посетила какой-нибудь сайт, посвященный им. Что с этим делать, пока не знаю. Говорят, что время лечит, но это неправда. С каждым днем на душе всё тяжелее. Я уже много раз задавала себе вопрос: что лучше – всё забыть или помнить? Ответ очевиден, но я не хочу забывать, ведь, несмотря на все проблемы, это -  чудо, которое случилось со мной, а разбрасываться чудесами нельзя.

С этих свежих фото Дин смотрит гордо и непреступно. Он не боится, что вот-вот из-за угла выскочит папарацци и застукает его в самый неподходящий момент, что потом злосчастный  снимок будут обсуждать  в течение нескольких месяцев, что ему начнут приходить письма с обвинениями и угрозами. Он спокоен, но нет в глазах того необъяснимого блеска, который я видела, когда мы были вместе. Мне так хочется обнять его, сказать, как безумно я его люблю, как он мне нужен, как мне невыносимо одиноко без него, но я не могу. Сейчас не могу… И не знаю, увижу ли его когда-нибудь… Без Дина я – не я; я здесь, но меня нет. Я как призрак брожу по городу, иногда мне хочется кричать, иногда плакать, а иногда просто умереть... Но он сильный, и я постараюсь быть такой же. А пока продолжу свой рассказ.

 

Утром рядом с собой на подушке я нашла записку от Дина: «Я у Тима. Проснешься, приходи к нам». Я не стала торопиться, после вчерашних переживаний у меня голова раскалывалась пополам. Пришлось наглотаться таблеток и снова прилечь. Но такое времяпрепровождение было мучительно: я снова и снова прокручивала в мозгу события минувшего дня. «Так грустно, что хочется курить», - напела я песенку и стала рыться в сумке, оставленной Дином на пуфе. Ой, только не говорите мне, что это неприлично. Сама знаю. Достала пачку «Мальборо», зажигалку, открыла окно, села на подоконник и закурила. Погано. Смотрю на великолепный город, как на злейшего врага. «Скорее бы уехать». От скуки продолжила вести себя аморально и принялась перелистывать тетрадку Шульца. Целые песни, просто несколько рифм и… рисунки!?! «Вот маленький врун! Никогда он не смог бы рисовать, как я. Да он лучше меня это делает! Как красиво»… Цветы, деревья, небоскребы, эскизы одежды и украшений разбросаны по всему блокноту. Но особенно поразила меня одна картинка – она занимала нижнюю половину левой страницы: мрачный готический собор, но из витража-розы бьет яркий свет, в лучах которого можно различить два силуэта. Они такие маленькие по сравнению с этим огромным храмом. Они стоят друг напротив друга и смотрят наверх. Над очень темным рисунком (видимо он изо всех сил нажимал на карандаш) значились рифмованные строчки, которые примерно можно перевести так:

 

Немного жизни, немного смерти,

Коктейль смешай и выпей залпом.

Моя невеста в черном платье,

Она прекрасна, но людей пугает

И этот зал, и этот траур.

 

Вчитываясь в страницы до и после этой, я пыталась понять, когда же он это написал. «Боже, Дин, что же за мысли роятся в твоей голове? Хотя, что я спрашиваю у тебя, я сама обожаю готику, еще в институте я была на ней просто помешана. Она вызывает у меня очень странные ощущения. Я никак не могла подобрать к этому состоянию слов, а ты сумел – жизнь и смерть - две спутницы величественных сооружений эпохи Средневековья».

За дверью послышались шаги, и я второпях попыталась сунуть тетрадь на место, но из нее выпал листок с карандашным портретом Дина, который я рисовала в Берлине. Я поспешно подобрала его, спрятала в блокнот, а тот – в сумку. Очень вовремя, так как в номер вошли близнецы.

- Привет. Всё-таки закурила? А я тебе предлагал, - поздоровался Тим.

Я махнула ему рукой и обратилась к Дину:

- Я взяла твои сигареты, ничего?

- Конечно, бери, сколько и когда надо. Ты как? – спросил он, нежно целуя в щеку.

- Хреново, раз курит, - очень верно подметил Шульц-старший. – Дин тут поделился со мной впечатлениями.

«Ну, в этом я и не сомневалась».

- Я надеюсь, ты будешь молчать, Тим? – поинтересовалась я у него.

- Я – могила! Но тут нарисовалась другая проблема: Биг Босс пригласил, т.е. пригласила, всех на завтрак.

- Что-о-о?! – вскрикнула я. – Мне там не место в любом случае, а Дину я доверяю, - сердце вновь сжалось со страшной силой.

- Ты есть в списке приглашенных, - Тим сделал удрученное выражение лица.

- Я не пойду ни за какие деньги.

- Наоборот, - возразил Дин, - мы должны пойти вместе, чтобы она раз и навсегда уяснила, что у нас всё в порядке и нам всё нипочем.

- Как нам «всё нипочем» видели все охранники отеля: суперзвезда, сидящая под дверью, и его полоумная подруга, валяющаяся на полу перед ним. Очень живописно!

- Да плюнь ты, - Дин сел рядом на подоконник и обнял меня за плечи. – Столько уже было всяких курьезов в стенах гостиниц, и сколько их ещё будет! Всегда всё остается внутри, никуда не выходит. Ведь каждый дорожит своей работой  и не хочет ее потерять. Пошли на этот пресловутый завтрак.

- Я не хочу, она меня унизила, оскорбила мои чувства. Я  ее ненавижу.

- Геля, я тебе обещаю, что ни на шаг от тебя не отойду и буду всё время держать тебя за руку, даже если мне придется есть одной левой, - мурлыкал Динни.

- Твой голос меня гипнотизирует, я превращаюсь в зомби и на всё готова.

Волновалась я зря: Биг Босс собственной персоной на званом завтраке так и не появилась. Наверняка опять наблюдала за нами через какое-нибудь зеркало или видеокамеру. Мы с Дином нарочно сидели чуть ли не в обнимку, кормили друг друга с рук и целовались прямо за столом. Генри и Улли пребывали в счастливом неведении, Роберт - в неполном понимании, а Тим шепотом посоветовал нам не усугублять ситуацию.

Официант настоятельно  рекомендовал нам отведать яблок, мы оба шарахнулись, как черт от ладана и завопили, что у нас аллергия. Так этот прием и закончился ничем, госпожа ведьма не почтила нас своим присутствием, чему мы были несказанно рады.

- Дин, а ты не хочешь вернуть ей все, выигранные в её казино деньги? – спросила я, когда мы покидали отель.

- Нечего возвращать!

- Как это? – удивилась я.

- Я всё проиграл… Я действительно не могу вовремя остановиться, - вздохнул он.

…

 

Постоянно в пути. Начинаю привыкать. Тоскливые часы ожидания в залах аэропортов и изнурительные перелеты. Если бы не шуточки близнецов, можно было бы свихнуться. Но и они частенько засыпали прямо на полу или в креслах комфортабельных лайнеров.

Всю дорогу из Лос-Анжелеса в Сидней мы играли в города. У меня в школе была пятерка по географии, а ребята из «Адреналина» где только ни бывали! Вот и растянули мы словесную баталию на целый рейс над Тихим океаном. Они никак не хотели верить, что существуют города Урюпинск, Бобруйск и Елец. Пришлось предъявить им фото своего приятеля Артёма на фоне указателя «Бобруйск».

- Кто это? – недовольно поинтересовался Динни.

- Знакомый стритрейсер…

- Просто знакомый? -  допытывался он.

- Да.

- Зачем тебе фотография «просто знакомого» на мобильном телефоне?

- Не успокоится, пока правду не узнает! Сказать что ли? – размышляла я вслух по-русски.

- Лучше не надо, - ответил мне без акцента Ульрих.

- Черт, а я и забыла, что ты понимаешь!

- Прекратите на русском разговаривать, - заворчал Шульц-младший. – В конце концов, это просто неприлично.

- Да вот тебе, Дин, и ответ на твой вопрос! Все и так прозрачно, - подлил масла в огонь Тим,  – ей есть, что скрывать.

- Какие же вы зануды! – я отвернулась к иллюминатору.

- Куда уж нам до веселых стритрейсеров, - не унимался солист.

- Эй, так не пойдет, давайте дальше играть, - встрял Генрих.

«Какой играть?! У Дина выражение лица - «уйди, свинья, не видишь, плохо мне?»

- Да, я когда-то встречалась с этим парнем. Доволен?

- Можно было сразу так и сказать, а не делать из меня идиота?

«Иногда ты просто невыносим! Тебе дозволено обниматься со всеми бабами и мужиками подряд. И я на всё это смотрю, а меня ты тиранишь даже за прошлые связи. Как тебе только не стыдно?»

- Ну что? Мир? – мой невинный взгляд в ореховые глаза.

 Скорчил физиономию «Я подумаю», посмотрел в потолок:

- Ладно. Мир, - снизошел он, однако же, откопал в рюкзаке журнал и предпочел погрузиться в изучение тенденций моды. Тим надел наушники, Ульрих задремал, а Генри ушел в туалет.

«Вот в такие моменты мне хочется со всей силы врезать по твоей хорошенькой мордашке, чтоб не зазнавался, не мнил из себя полубога». Но эти мысли покинули меня довольно быстро. «Хотя я всё еще и не могу понять, почему твои настроения меняются так  резко на прямо противоположные, но я знаю, каким ты можешь быть нежным и внимательным, потому прощаю. А недостатки – ну, у кого их нет?! Главное, что ты не злой, не подлый и не жестокий. Или я ошибаюсь?»

 

Сиднейское лето встретило нас жарким и порывистым ветром, который моментально растрепал мне волосы, стоило только сделать шаг из здания аэропорта. Я как-то неловко хватала их руками, пытаясь собрать вместе. Дин бросил на меня мимолетный взгляд из-под кепки, сунул ладонь в карман, достал из него и протянул мне мою заколку.  Я обомлела:

- Откуда она у тебя? Я думала, что потеряла её…

- Когда ты заснула в DZ банке, она расстегнулась, я поднял её с пола и с тех пор ношу с собой.

«Как трогательно! Вот она наглядная иллюстрация противоречивого поведения Дина».

- Как я твоё кольцо на шее…

 

В Австралии у нас был очень плотный график: фотосессия, 3 интервью, саунд-чек и концерт в клубе в Сиднее; телешоу, автографсессия и выступление на городской площади в Мельбурне. Завоевание стран Содружества только начиналось, маленькими шажками, небольшими залами. «О свободном времени и прогулках вдоль берега моря можно даже не мечтать. На сон нам останется часа по 4 в день, не больше». Хоть поблизости и не было весов, но и без них я стала догадываться, что на нервной почве и от недоедания я начинаю терять килограммы. А как иначе объяснить, что Дин теперь так запросто поднимает меня на руки? Вот и на сей раз перекусывали на ходу, чем попало, а точнее, что наша команда нам нашла.

- А пить-то что? – поинтересовался Дин.

- У тебя ж налито! – отозвался Тим.

- Я не хочу персиковый сок. Ангелинхен, у тебя какой? – он сунул нос ко мне в бокал.

- Не знаю. Кажется, яблочный…

- Я отопью у тебя половину?

- Конечно, любимый.

Он сделал несколько глотков и вернул мне стакан, я допила остальное.

- Какой-то странный, насыщенный вкус, тебе не показалось? – только и успела спросить я... Сначала дико зачесались нёбо, глаза, нос и уши внутри, затем стали распухать язык и губы. В голове помутилось, брызнули слезы, веки оставили только щелочки для зрачков, и я заметила, что с Дином происходит почти то же самое.

 

35. Мыс Доброй надежды

 

Меня держат за руки, чтобы я не прикасалась к воспаленным глазам, Карл закатывает рукав моей кофты и делает укол, меня волокут в какую-то комнату и укладывают на диван. Я хочу позвать Дина, но не могу даже пошевелить губами, чувствую только дикое жжение. Я должна знать, что с ним, но не в состоянии разомкнуть веки. Еще минута, и я проваливаюсь в пустоту.

…

Я стою на краю скалистого обрыва, передо мной только бесконечное море с нежными белыми гребешками. Они бегут к берегу, подгоняемые легким бризом, неожиданно разбиваются об утес и мелкими брызгами долетают до меня. Я смотрю на бледное, пробивающееся сквозь дымку, солнце. Далеко на горизонте собираются грозовые облака, они стремительно подбираются ко мне. Ветер усиливается, срывает с меня шифоновый шарф и уносит его в море. Волны всё выше. Они зловеще пытаются накрыть меня с головой, и только крутой берег им пока не позволяет этого сделать. Легкое платье промокло насквозь. Огромная темно-фиолетовая туча почти поглотила солнце, оно ещё отчаянно пробивается через нее рыжими лучами, но вокруг меня уже стало совсем темно и страшно. Я хочу развернуться, убежать подальше от океана, укрыться от ненастья, но не могу даже оглянуться. Пути назад нет, лишь бездна впереди.

- Не бойся, мы же можем летать.

- Я не умею, у меня нет крыльев.

- Возьми мои.

Дин стоит и смотрит на меня, берет за руку, солнце разрывает грозное облако напополам и полностью ослепляет меня. Я ничего не вижу, только чувствую близость любимого человека. Ощущение невесомости, полного отрыва от земли, легкость и абсолютное счастье.

- Ну, как? – спрашивает он.

- Волшебно…

 

- Не понял, - удивился Динька.

Я вернулась из сна и, с трудом разлепив глаза, уставилась на него. Прикинув, на кого я примерно могу быть похожа после такого сильного аллергического приступа, я натянула на лицо куртку, которой была укрыта.

- Не смотри на меня, - заверещала я. -  Я не хочу, чтобы ты видел меня в таком состоянии.

- Как хочешь, только скажи мне, что тебе лучше. Я хоть немного успокоюсь и пойду готовиться к выступлению.

- Да, мне лучше, а ты как? – я внимательно разглядывала его. Вроде всё в норме, только очень много макияжа, особенно на губах и вокруг глаз. – Что было в том стакане?

- Мне сначала было плохо, но после того, как Карл вколол нам антигистаминные препараты, полегчало. Твоя реакция была значительно хуже, и он дал тебе еще и снотворное. Пока ты спала (примерно три часа), сделали анализ осадка из бокала. Любой сок, если он не свежевыжатый, восстанавливают из порошка. В нашем случае его концентрация превысила норму в 20 раз. Если бы ты или я выпили целый, а не половину стакана, это могло бы закончиться летальным исходом.

- Господи, это ужасно! Дин, это кто ж меня со света сжить хочет? Биг Босс? – бормотала я из-под воротника куртки.

- От руководства уже поступило указание провести внутреннее расследование.

«Лучше бы я одна выпила всё и умерла, чем ты тоже пострадал. Не могу смотреть, когда тебе больно».

- А ты заметил, что с тех пор, как мы вместе, вокруг нас одни неприятности? Дин, ты понимаешь, что нам не дадут быть рядом?! – на меня нахлынули упаднические  настроения.

- Геля, не говори так, это всего лишь очередное испытание. Я не сдамся и тебе не позволю, - если Шульц что-то вбил себе в голову, его с пути не свернуть. – А насчет чего ты сказала «волшебно», когда я спросил «ты как»?

- Мне сон страшный снился, а потом появился ты и заслонил меня от беды.

- Я и сегодня так сделал, ополовинив твой бокал, и сделаю снова, если понадобится. Я разделю с тобой радость и печаль, богатство и бедность…

- … пока смерть не разлучит нас? Это похоже на брачную клятву.

- Ну и что? Да, я клянусь тебе в этом, - твердом тоном заявил он. 

- И я тебе клянусь в любви и верности. Что бы ни случилось, ты навсегда останешься моим единственным.

- Дай я посмотрю на тебя, - Дин схватил край куртки и потянул на себя.

- Нет, пожалуйста, не надо, - я намертво в неё вцепилась.

 

- Дин, полчаса до начала, - объявил, вошедший Сайрус.

- Я понял, сейчас иду, - отозвался солист. – Скорее выздоравливай, любимая, я очень за тебя переживаю.

Он нежно прикоснулся к моему лбу припухшими губами и отправился к ребятам в гримерку нервничать перед концертом.

 

Только за ним закрылась дверь, как я вскочила с дивана и стала шарить у себя в сумке в поисках зеркала. Картина взору открылась весьма печальная. Напрасно я прикрывала рот и нос, глаза выглядели куда хуже – красные круги, сморщенные веки, белок покрыт проступившей сеткой капилляров. «И он всё это видел! Кошмар! Сразу вспоминается фильм с Дженнифер Лопез «Моя свекровь - монстр», когда перед самой свадьбой её героине будущая свекровь подсыпала в соус орехи, на которые у той была аллергия, и её так же разнесло, как меня сегодня». Обеспокоенность за свою внешность сменилась другой мыслью: «От нашей связи сплошной вред - и ему, и мне, и группе». Но на длительные переживания не было времени. Лучшие друзья девушек и Дина Шульца – тональный крем, тени, румяна и помада. Полчаса и следов минувшей драмы всё меньше. Плюс к этому я нацепила на себя солнечные очки, а губки аля моя тёзка Анжелина Джолли смотрелись непривычно, но не так уж плохо. Оценив себя на твердую четверку, я решила пойти смотреть концерт. Немного знобило, и я накинула куртку Дина. «Всё такое близкое, родное»…

 

Все песни на английском – политика менеджмента, для завоевания нового рынка. Я могу это понять, но не принять. Дин всю душу вложил в немецкие тексты, он чувствует и переживает на родном языке, он просто вынужден петь переводы. Когда он говорит вам, что это их решение как группы, не верьте. Это неправда. Сохраняется основной смысл, но ускользают детали. Есть текст, но нет подтекста (перевод делали профессионалы, но не автор), а значит, вы слышите лишь половину. Я всегда чувствовала всё то, о чем поёт Дин. Я ни разу не ошиблась. Может это интуиция, но, мне кажется, что многие фанаты постигают его творчество именно через эмоционально-фонетическую, а не через языковую составляющую. В английских вариантах он сосредотачивается на произношении и теряет ту поражающую всех искренность. Я не претендую на абсолютную истинность своего предположения, просто мне так кажется, это лишь одна из многих точек зрения.

 

Я стояла у выхода на сцену клуба, ребята во всю зажигали. «Правильно говорит Дин: «Неважно, какое у тебя настроение. Неважно, что тебе хреново. Люди заплатили деньги за билеты, пришли посмотреть на тебя, ты должен их развлекать». И они выкладываются даже не на сто, а на двести процентов. У Дина есть талант, его невозможно не заметить. Он посылает в зал мощнейший заряд энергии, и та возвращается к нему в тысячекратном объеме. После шоу он всегда такой заведенный: он дико устает, но очень долго не может успокоиться и лечь спать. Избыток адреналина медленным ядом отравляет его, а его недостаток в период «простоя» гонит обратно на сцену, заставляя порой выступать нездоровым. Дин – максималист, он никогда не научится себя беречь. Я безумно боюсь, что однажды он весь сгорит, как свеча; что его душа обуглится и превратится в прах; что он больше не сможет чувствовать и творить, как прежде; что наступит опустошение и придет равнодушие. Но пока я могу, я буду стоять на страже его внутреннего покоя, не позволю растратить эмоции, если понадобится, поделюсь своими».

- Ангелина, ты как себя чувствуешь? – на удивление участливым оказался Майер. Затем бесцеремонно приподнял мои очки и добавил, - не так уж и критично.

- Да, более-менее нормально.

- Ты в курсе, что из-за случившегося пришлось отказаться от фотосессии и всех интервью? Эта поездка превращается для нас в убыточную. Откуда ты только свалилась на наши головы?! От тебя одни проблемы! – вот это уже знакомая речь нашего Про.

- А нельзя ли всё это перенести в Мельбурн? – робко поинтересовалась я.

- Валяй! Я договорюсь об уплотнении графика, не вопрос. Только слушать вопли Шульцев будешь сама!

- Окей, - согласилась я, примерно представляя два обрушивающихся на меня муссона. «Тим» забросает градом язвительных замечаний, а «Дин» накроет волной криков типа «Почему я опять должен за всех отдуваться?»

На мини-перерыв в коридор высыпали «адреналинцы», Шульц-младший чуть не сшиб меня с ног.

- Геля, я так рад, что ты пришла, тебе правда лучше? – протараторил он и стал махать рукой, требуя дать ему воды.

- Угу.

- Отлично. Знаешь, публика тут офигенная. Я побежал дальше работать, - он сделал глоток из протянутой Сайрусом бутылки. – Скоро увидимся, - подмигнул мне и бросился обратно на сцену.

 

После концерта я подождала, пока все немного отдышатся, успокоятся и растянутся в креслах. Я собиралась поговорить с ними о дополнительных мероприятиях в следующем городе, но солиста опять где-то носили черти. Я отправилась его искать. Оказалось, что в одном из служебных холлов его выловил персонал клуба, и теперь он раздает автографы и фотографируется с ними. Если бы не верный Сайрус, Диньку бы разорвали на части. По идее там было довольно жарко, но меня почему-то по-прежнему знобило, и я куталась в куртку Шульца. Я стояла, прислонившись к стене, не рискуя подойти ближе.

- Милая моя девочка, что с тобой? Ты вся дрожишь, - испуганно спросил освободившийся наконец Дин.

- Мне так холодно.

Он снял с меня очки и заглянул мне в глаза; просунув руку под куртку, прикоснулся ладонью к моей спине и прижал меня к себе. Его разгоряченное тело, казалось, сейчас отпарит пропотевшую футболку.

- Даже интересно припасть к ненадолго увеличенным губам, - он хитренько улыбнулся.

- И заметь – никакого силикона!

От его жаркого поцелуя и объятий я полностью согрелась. Сердце рвалось из груди и периодически замирало. Хотелось опутать Дина невидимой паутиной и навсегда остаться с ним единым целым. Но…

- Хватит тут тискаться, готовьтесь к отъезду в Мельбурн, - бросил нам проходящий мимо Майер. Мы вздрогнули от неожиданности. – Кстати, не забывайте, что где бы вы ни были, вас везде снимают. Мне уже надоело выкупать на вас компромат!

- Мне понравились твои сладкие пухлые губки, - прошептал Дин мне на ухо, не обращая на Про внимания.

- Тогда почаще подсыпай мне в бокал яблочный концентрат, - съязвила я.

- Я не настолько жесток. И я люблю тебя вовсе не за формы твоего тела.

- Так тебе не нравятся мои формы? – я его ущипнула.

- Ай, больно же! Я имел в виду, что для меня это не главное, хотя они сводят меня с ума, принцесса, - поспешил он оправдаться. – Иногда я даже перестаю себя контролировать.

- Аналогичная ситуация, котёнок. Но мы не настолько свободны в своих желаниях, как нам бы того хотелось.

…

 

К моему большому удивлению Шульцы не напали на меня с обвинениями, узнав, что всем придется вдвойне потрудиться в Мельбурне. К тому моменту и с меня, и с Дина сошли все признаки аллергической реакции, и мы отработали новый график на славу. Мы так никогда и не узнали, кто подмешал нам эту гадость в сок, потому что сор из избы не выносят и в Adrenalin Corporation. А потом был концерт в Кейптауне в ЮАР – столице алмазной промышленности, где Дину подарили потрясающей красоты кольцо с бриллиантом. Там у нас появилось немного свободного времени, мы прокатились в горы на фуникулере и съездили на самую южную оконечность африканского континента – мыс Доброй надежды.

- Динни, Динни, - лепетала я, - это же пейзаж из моего сна.

- Хорошо, что этот мыс так оптимистично называется. Значит, у нас есть надежда на светлое будущее.

- Конечно, есть, - наивно полагала в тот момент и я.

 

Надежда, как дивная сирена, чудно поёт, но уплывает как волна.