25. Знакомство с родителями

 

Из микроавтобуса Дин вышел с примятой с одной стороны прической. Так смешно было на него в этот момент смотреть. Тим и Генри ржали от души, а Шульц-младший даже бровью не повел. Ему было всё равно.

В отеле от пережитых за день волнений мне захотелось просто лечь спать. «Лучше пораньше встану утром и заберу из дома чемодан». Но у Дина на этот счет было совсем другое мнение:

- Геля, устроишь мне вечернюю экскурсию по Москве?

«Вот зараза! Выспался в машине. А как же я?»

- Динни, какая еще экскурсия?! Тебе нужен покой. Иди-ка лучше в постель.

- Сейчас тут вряд ли можно уснуть… А они неплохо поют…

- Да, неплохо, - согласилась я.

Даже не знаю, кого мне было больше жалко: девочек, мерзнущих под окнами гостиницы, или Дина, который спать не может от их пения.

- Ладно, хочешь экскурсию, получишь, но при одном условии, - я решила схитрить, надеясь, что Шульц тут же откажется. – Мы заедем к моим родителям за моим чемоданом.

- Отлично, познакомлюсь с твоими предками. Как я выгляжу? Я хочу им понравиться.

«Не прокатило. Что ж с тобой делать? Похоже, что мама с папой тебя испугаются больше, чем ты их. Они, конечно, тебя не раз видели по телеку и у меня на компьютере, но в реальности у них может быть шок».

- Пойдем, помоем тебе голову, с такой прической на улицах Москвы опасно, а заявиться ко мне домой – ещё опаснее.

В ванной предстояло изрядно потрудиться. Лезть в душ или смывать средства для укладки, наклонившись, было нельзя, Дин мог потерять сознание. Пришлось воспользоваться двумя стульями, один из которых я поставила в ванну, а второй около нее. Эта полулежащая поза так позабавила Диньку, что он принялся безудержно хохотать. Успокоился только тогда, когда я полила ему лицо из душа. Отфыркиваясь от воды, тут же озаботился сохранностью макияжа.

- Да твой мэйк-ап, красавчик, наждачной бумагой не ототрешь.

Вымыла ему волосы шампунем и приступила к просушке феном. Ему нравилось такое проявление заботы о нём, и он просто млел, подставляя то одну сторону головы, то другую под горячий поток воздуха. 

 

Из отеля я, Дин и Сайрус выбирались через черный ход. Я объяснила водителю, по каким местам он должен нас покатать. Дин сидел у окна и с любопытством разглядывал всё, что мы проезжали. Иногда он вскрикивал от удивления, тыкал пальцем и спрашивал «Что это?» Предновогодняя столица была действительно красива, вся мигала разноцветными огнями. Погода мягкая, мелкий снежок. Всюду сновал народ, разметая магазины, которые продлили время своей работы до 11 вечера, чтобы все могли купить подарки.

- А это место я помню, - сказал Дин. – Мы тут впервые увиделись. Знаешь, в тот день всё было как-то иначе. Я обычно езжу на центральном кресле, а тогда сел с правого края. И всё смотрел на обочину, я как будто ждал тебя. Ты понимаешь, что это судьба?

- Да, я в это тоже верю. Ведь не начни я ломиться в закрытые двери вагона метро и не сжалься надо мной машинист, ты бы меня не увидел.

- Но мы встретились, потому что так должно было быть. Меня не раз посещали странные мысли: что вот я ступаю на брусчатку, а ты проходила по ней пять минут назад; что я смотрю на яркую вывеску из окна, а где-то на улице ты тоже её видишь. Мне казалось, что ты всё ближе, что наши пути вот-вот пересекутся и сольются в один.

Я уткнулась носом в его щеку и, легонько коснувшись её губами, прошептала Дину на ухо:

- Я так счастлива, что познакомилась с тобой. Мне мало слов в трех знакомых мне языках, чтобы выразить все чувства, которые я к тебе испытываю, чтобы объяснить, ЧТО  ты значишь для меня.

- Не нужны слова. Я понимаю тебя без них, я сам дышу тобой, моё сердце бьется с твоим в унисон. И засыпая каждую ночь, я боюсь, что когда утром я проснусь, пойму, что это был всего лишь прекрасный сон. А в реальности я один… ну, не совсем один… но без любви, без тебя. Что же мне делать? Совсем не спать?

- Мне тоже так иногда кажется. Возможно потому, что так не бывает. По крайней мере, никогда прежде так не было. А, правда – вдруг мы спим?! Поцелуй меня скорее, пока сон не кончился.

Динькины пухлые губы коснулись моего приоткрытого рта, поцелуй становился всё глубже, и я уже чувствовала металлический шарик на своем небе. Сайрус и водитель, как мне показалось, тоже задумались о чём-то романтичном. Каждый из них погрузился в себя, в мысли о своих возлюбленных. А я бы поругала Шульца за то, что он потащил меня на эту «прогулку» под присмотром охраны, но не могла. Не только потому, что рот был занят, но и потому, что ругать такого сладкого мальчика просто невозможно.

 

Прошу прощения за лирическое отступление, но моя любовь имела тогда, да и сейчас тоже, вселенские масштабы.

 

Я решила, что экспромт хорош, но в ограниченных количествах, и за 15 минут до того, как мы припарковались у подъезда моего дома, позвонила и предупредила:

- Сейчас заеду за чемоданом. Не одна.

В холле, стоя перед глазком и ожидая, пока родители откроют дверь, я краем глаза наблюдала за своими немецкими гостями. Дин переминался с ноги на ногу, заправлял волосы за уши, потом снова прикрывал ими вески, видимо, никак не мог решить, как же ему лучше, и в итоге вопросительно на меня посмотрел. Я только рукой махнула: «Брось, тебе по-всякому идет». Сайрус недоверчиво поглядывал на мигающую в подъезде лампу, на незакрытый шкаф с пожарным краном, на горку белого порошка в углу – крысиную морилку. 

- Что поделаешь, если в России даже принцессы иногда живут не во дворцах, - прокомментировал Дин, уловив недоумение своего телохранителя.

Наконец послышалось звяканье ключей, и из щелочки высунулись сразу две головы: пониже - мамина, повыше - папина. Секунд с 10 они изучали Динни. Он при этом так невинно смотрел на них накрашенными глазками, хлопал ресницами и искренне улыбался, что мама растаяла, а папа сказал:

- Здравствуйте, - и, открыв дверь пошире, - проходите.

В скромном по размерам коридоре (руки бы оторвала тем коллегам-архитекторам, кто выдумал такую планировку – большая кухня и прихожая, в которой плюнуть некуда) места для объемного Сайруса не нашлось.

- Я вас внизу подожду. Как соберетесь выходить, позвоните, - сказал он.

- Нет-нет, так не пойдет. Я Вас тоже в гости приглашаю, заходите.

Не успела я и глазом моргнуть, как Дин спрятал шапку в карман куртки, которую повесил на крючок, скинул сапоги и в одних носках прошлепал на кухню, изучать, что за яства стоят на столе.

- Динни… - позвала его я, - вернись и одень тапки. У тебя слабое горло, - Шульц ни с места. - Ты только что переболел, - уже посмотрел на конфету в вазе и вопросительно на  мою маму, та одобрительно кивнула, и сладость от «Красного октября» исчезла у него во рту. - Ты на уколах, - никакой реакции. – Ангидрид твою валентность, быстро обуйся! – я так и не поняла, от чего именно он подпрыгнул: толи от повышенного тона, толи от незнакомых слов, но с недовольной моськой пришел, чтобы запихнуть ступни в предлагаемые мною тапки.

После этого мы все прошли в общую комнату. С этого момента пришлось каждую фразу произносить на двух языках.

- Давайте знакомиться. Это Дин Шульц – мой молодой человек, а это его телохранитель – Сайрус Палка… Мои мама и папа, - я назвала их по именам. Отец протянул гостям руку. С Сайрусом проблем не возникло – крепкое мужское рукопожатие, а вот на наманекюренные пальчики Дина папа сначала удивленно уставился, за что получил пинок в бок от мамы (означавший «хорош пялиться, как на таракана, веди себя прилично»), и, натянув на лицо улыбку «сама непосредственность», все же поздоровался нормально. Мать же пожелала обнять мальчика и как-то взглядом спрашивала у него разрешения. Кто ж не хочет к нему прикоснуться?! Он же завораживает, притягивает, как магнитом. Динька понял её без слов и сам развел руки для объятий. – Вот и ладненько, - заключила я. – Пойдемте чай пить.

Беседа складывалась вполне мирно. Предков интересовало, как мы с Дином познакомились, кто его родители, всё про его брата-близнеца и собственно мега популярную группу. Шульц без стеснения трепался, уплетая за обе щеки предложенную ему пищу, и при этом умудрился обаять всех.

- Геля, скажи маме, что всё очень вкусно.

- Ма, Дину нравятся твои кулинарные таланты.

- А пусть поживет с нами недельку, я бы его откормила, а то так худ, в чём жизнь держится?

- Меня не откормила и его не удастся, - съязвила я.

- А перевод? – попросил парень.

- Спасибо, что оценил.

- Фраза была длиннее… - недоверчиво пробубнил он.

- Хочешь подробности?

- Да, - не унимался Дин.

Я повторила слово в слово. Он засмеялся и прокомментировал:

- Соупа-вой на-бор.

- О, Дин, ты делаешь успехи в русском! – поразилась мама.

- Стараюсь, - ответ на немецком, но транслит предыдущей фразы ему не понадобился.

- А кто из родителей у тебя японец? – поинтересовался папа.

Заливаясь от смеха, я с трудом объяснила суть вопроса Дину. Он сначала сделал удивленное лицо, а потом, соприкоснувшись лбами, мы ржали уже вместе. Папа недоуменно косился на нашу истерику. Через пару минут, вытирая слезы, я всё же ответила.

- Никто у него не японец. Немец он чистокровный.

И снова засмеялась, решив, что отозвалась о нем, как о породистом скакуне.

- Вас тогда должны были бы звать не Дин и Тим Шульцы, а Чито Яма, Чито Канава. И тональник у тебя был бы белый, как у всех гейш.

- А губки бантиком, - подхватил он. Попытка хлебнуть чаю нам обоим не удалась. Успокоиться самостоятельно мы были уже не в силах. Хватали друг друга за коленки под столом, тыкали пальцами в бока, от чего случались всё новые приступы. Такое состояние называется: «Смешинка в рот попала».

- Так. Добром это веселье не кончится. Гелька, пойдем в комнату поговорим. Врозь вы быстрее уйметесь.

- Малыш, я сейчас получу промывку мозга от матери и вернусь.

- Только не позволяй его отжимать.

Опять рассмеялись, и мы с мамой ушли в гостиную.

 

- Ты ненадолго едешь, как я понимаю.

- С чего ты взяла? Я надеюсь, что насовсем.

- А почему только один чемодан?

- Потому что, остальные вещи не соответствуют моему статусу и должности, придется обновить гардеробчик.

- У вас это серьезно? Ты хорошо подумала? Он же ещё совсем дитё! – начала потихоньку меня распиливать мать.

- Сердцу не прикажешь.

- Только не надо этих штампованных фраз! Ты же мне обещала, больше со звездами не связываться.

- Ну, понимаешь ли… Тогда для меня это была игра, хобби, так сказать, а сейчас всё по-другому.

- Да что тебя ждет с ним? Тебе пора уже семью заводить, а у тебя ветер в голове. Твои одноклассницы детей уже в школу повели, а ты сама связалась с ребенком. Только драгоценное время потеряешь. Опять обожжешься.

- Прекрати каркать, - прикрикнула на неё я. – Меня не интересует что там у кого и как. Мне нужен только он и никто больше. А разница в возрасте – предрассудки, от которых мы свободны. Тем более она не такая уж и большая – каких-то пять с половиной лет. Ты сама папу на 2,5 года старше.

- Да на вид-то сразу не скажешь, кто из вас взрослее, но вот твои мозги. Разве он им пара?

- Он пара мне, а не моим мозгам. И вообще их ценность для моего организма ты слишком преувеличиваешь. Я уже убедилась, что у меня «горе от ума». Так что позволь мне потерять голову, больше не думать об этом, не повторять ошибок прошлого.

Я прекрасно понимала, что сейчас мать будет использовать любую возможность, чтобы удержать меня в России. Она никогда не жила без меня. И не представляет себе этого. Но птенчик вырос, ему пора покинуть родительское гнездо. Однако прессинг продолжался:

- А как же Саша? Он же парень твоей мечты, ты столько слёз по нему пролила, молилась, чтобы он вернулся. Он готов начать сначала, а что же ты?

- Нет, он меня больше не интересует. Он однажды сделал свой выбор, а теперь я сделала свой.

- Ну а Артем? Бросила его и всё, без объяснений. Хороший парень, между прочим.

- Хороший?! – возмутилась я. – А ты не помнишь, как он проиграл меня вместо денег своим друзьям-стритрейсерам?! Я еле ноги унесла с тех гонок и три месяца скрывалась на другой квартире, пока он не отдал долг. Я с тех пор с ним не разговариваю. Как можно было поставить на кон не бабки, не тачку, а свою девушку, да еще и без её ведома?! Это Дин не знает, он бы его убил.

- В тебе говорит слепая фанатская любовь. Ты готова всех отшить, лишь бы быть с этим звездным мальчиком, лишь бы говорить: «Мой парень - солист «Adrenalin»!

- Неправда! Хотя бы потому, что я никому не могу об этом сказать. Я неплохо уже вникла в эту кухню и могу утверждать: такую жизнь, которая будет у меня, врагу не пожелаешь. Но я готова всё вытерпеть ради Дина. Если понадобится, я умру за него…

Мать тяжело вздохнула:

- Геля, тебе надо бы к психиатру обратиться.

- Да неужели так сложно понять, что я просто люблю Дина?! – вскрикнула я.

- И я тебя люблю, и никто нас не разлучит, - сказал, обняв меня за талию, вошедший в комнату Шульц. – Я слышал, что ваш разговор какой-то надрывный. Не нервничай, я с тобой.

Он внимательно уставился в глаза моей матери. С минуту мы все трое молчали.

- Я хочу только, чтобы ты была счастлива. И если это он, значит он, - сказала, наконец, мама, и в её глазах заблестели слёзы.

Я подошла и села рядом с ней на диван, а она тихо так проговорила:

- Красивый мальчик – чужой мальчик. Я тебя всегда предупреждала.

- Дин не такой, я ему верю, он не предаст.

- Не привязывайся к нему, потом же больнее будет, а мне тебя утешать.

- Это моё решение. Лучше я буду полгода счастлива с ним, чем всю жизнь несчастна без него.

 

Я даже не представляла себе, что мои слова окажутся пророческими.

 

26. Прощание с прошлым

 

Были слёзы, поцелуи, объятия, прощания. Какие-то смешанные чувства, но все прочие мысли заглушала одна: «Я теперь с любимым». Сайрус тащил мой чемодан, а мы с Дином выбежали на улицу. У подъезда вся земля и асфальт были покрыты искрящимся снегом.

- Очень похоже на наше первое свидание в берлинском парке! -  Динни запрокинул голову, и ему на лицо стали падать снежинки. 

- Только чуть-чуть похолоднее.

- Ничего, не страшно. Меня греют мои чувства. Я не жалею, что приехал. И пусть со мной случилась беда, это не зря, слышишь? Ты рядом и мне больше не больно.

Взявшись за руки, мы кружились в свете фар ожидающего нас авто до тех пор, пока из дома не высыпала группа нетрезвых подростков. Одну из девчонок как-то неудачно повело, и она врезалась в моего мальчика. Он оглянулся посмотреть, не упала ли она. Девка вылупилась на него и заорала:

- Ядрена кочерыжка, Дин Шульц!!! – она потянула к нему руки, расплылась в улыбке и, показалось, собралась повиснуть у него на шее, но её нос встретился с моим кулаком. Нет, я её не ударила, просто погрозила:

- Отвали от моего парня, деточка! Пить надо меньше, чтоб известные певцы в переулках Москвы не мерещились.

Та икнула и, уцепившись за подругу, удалилась  в темноту догонять остальных.

- Даже ночью в шапке узнали, - вздохнул Дин.

- Нам ещё повезло, что Сайрус в это время мою поклажу грузил, в компании с ним тебя невозможно ни с кем спутать.

 

Мы сели в машину, чтобы отправиться обратно в отель. Дин о чем-то попросил водителя. Мы проезжали наш спальный район, я показала свою школу.

- Ты туда заходишь иногда? – спросил Шульц.

- Нет, как закончила, ни разу не была, хотя она и напротив моего дома. Мне было в школьные годы не многим легче, чем тебе.

- Почему?

- Меня ненавидели одноклассники и директор. Меня гнобили некоторые учителя.

- За что? Я не понимаю. Ты же всегда училась на «отлично». Ладно, я со своим вызывающим внешним видом и поведением, но ты, разве можно тебя не любить?

- Ещё как! У нас личность душили на корню, ученикам свою волю не позволяли проявлять. А я всегда поступала так, как считала нужным. Я боролась с проявлениями деспотизма, за это моих родителей постоянно вызывали в школу, просили их сводить меня к семейному психологу. После того, как тот выдал заключение о том, что я абсолютно здорова, года на два они отстали. А потом всё по новой. Меня обвиняли во всех мыслимых и немыслимых грехах, специально вызывали на конфликт.

- А одноклассники?

- Они меня ненавидели за то, что я лучше всех училась, не входила ни в один из господствующих «кланов». В средних классах девчонки дразнили меня за некрасивые ногти, за тонкие волосы, за не накрашенные глаза, за ширококостную фигуру.

- Вот дуры, - перебил меня Дин. – Ты самая красивая девушка на свете: точеная фигурка, огромные глаза, длинные густые волосы и натуральные крепкие ногти на тоненьких пальчиках. Даже мне их наращивать приходится, а у тебя свои.  

- Я тогда только огрызалась, а дома плакала от обиды. Я ничего не предпринимала, сама не заметила, как однажды стала другой. И мои одноклассницы уже лезли драться со мной, потому что я, а не они, стала нравиться мальчикам. Но когда я злюсь, у меня откуда-то появляется огромная сила, так что я с легкостью избивала наезжавших на меня толстух. И опять меня вели в кабинет директора и отчитывали за хулиганское поведение. 

- Молодец, наш метод!

- О, нет. Они как-то собрались и придумали изощренный способ мщения. Я после занятий всегда убегала в художественную школу или на подготовительные курсы в институт, а они гуляли во дворах и ненавязчиво рассказывали парням про меня гадкие лживые истории, выставляли меня последней стервой. И добились-таки своего. В этом возрасте большинство подростков подвержены влиянию со стороны, так что я стала всеобщим изгоем. Но мне ни капельки не жалко. Я недавно заходила на сайт, где размещены фотографии моих одноклассников, и все они меня поразили до глубины души: некрасивые, заплывшие жиром и непонятно чем занимающиеся. Кое-кого я иногда встречала в магазине, в метро, и никто из них меня даже не узнал.

- Естественно, им невдомек, что гадкий утенок стал прекрасным лебедем… и укрыл меня своим белым крылом, - нежный голос Дина и мягкий поцелуй, снимающий волнения от воспоминаний.

- Знаешь, мне бы тогда очень помогли твои песни. Но их еще не было, приходилось со всем справляться одной.

- Но теперь ты не одна. Прости, что не написал своих текстов раньше. Готов искупить вину.

- Динни, ну ты что! Ты же не виноват в моих проблемах. Я просто рада, что все мои страдания были не напрасны. Ты - сказка моей жизни, твоя любовь – это волшебство, которое залечило все мои раны.

- Ещё не все, но мы это исправим.

 

Машина остановилась, и я увидела, что мы стоим у Крымского моста. Дин открыл дверцу и предложил мне выйти.

- Нет, пожалуйста, не надо, я не хочу.

- Пойдём, я настаиваю.

«Что он задумал? Зачем? Я это место все эти годы обходила за километр». Я неохотно вылезла из авто, ноги стали ватные, сердце забилось быстрее. Я вновь вспомнила, как плохо мне было, как я тенью брела вдоль ограждения, как остановилась наверху, как смотрела на темную воду, как оставался только один шаг.

- Где именно это было? Покажи мне, - Дин уверенно зашагал по узенькому тротуару на мост.

- Между 15 и 16 тросом, - как в бреду произнесла я.

Ночь… как тогда… редкие машины проносятся мимо на огромной скорости. Гигантский мегаполис сверкает множеством огней, он живет своей жизнью и ему плевать на маленькую девочку со сломанной судьбой. Я посмотрела вниз на ледяную корку реки. «Иначе… в прошлый раз там была мутная черная вода». Дин снял со своей и с моей руки перчатки и крепко сжал мои пальцы.

- Чувствуешь тепло? Я больше не отпущу твоей руки. Я не позволю тебе упасть. Попрощайся с жестоким прошлым. Ты не одна, я всегда буду рядом с тобой. Не бойся.

Какая-то часть моей души уже семь с половиной лет стояла на этом мосту, я не могла найти в себе силы вернуться сюда и забрать её с собой. Но появился Дин, своей добротой отогрел моё сердце, своей любовью вернул эту частичку души обратно в моё тело, и она больше не роняет слезы в Москву-реку, не плачет о потерях, она тоже влюбилась в этого мальчика, смотрящего на меня огромными карими глазами. 

Я уткнулась в его куртку и разрыдалась. Наверное, у меня случился нервный срыв от стресса, пережитого за последние дни, когда пострадал мой Дин. Он только сильнее обнял меня и обещал впредь оберегать от всех тревог.

…

 

Утром по пути в аэропорт раздался звонок с незнакомого номера.

- Ангелина, это Саша. Ты еще не улетела? Можно я тебя провожу?

- Нет, ты - моё прошлое, и я с ним попрощалась.

- Но…

- И никогда мне больше не звони. У меня есть возлюбленный, и это не ты! Good bye.

Нажала на отбой.

 

В самолете улыбающийся Дин сидел в кресле, справа от него - я, слева – Тим. Он обнял нас обоих и, закрыв глаза, сказал:

 

- Ребята, я самый счастливый человек на свете: у меня есть любимый брат и любимая девушка.