Игра на фортепиано так легко переплетается с мелодиями забытого века.

Плавно проходящие по клавишам пальцы, доставляют столь большое удовольствие, но вначале лишь воздуху, а что воздух? А он рад. Сами клавиши чувствуют легкое прикосновение, будто к холодному телу, что вмиг разогрелось, что почувствовало бег мурашек. О, как же приятна игра, она восхищает, завораживает, швыряет в пучину эмоций и никогда не помогает выбраться. А зачем? Ведь ты сам не хочешь.

Фигура в черном фраке опустилась, словно сошла из высшего, на трон. Уже жесткий удар пальца о крайнюю клавишу должен был рассказать насколько мил ему инструмент, и какова будет игра. Одно дело бить и чувствовать боль, совсем другое чувствовать всплеск.

Ноты воцарили повсюду, играя тихо, но в мгновенье быстро и снова замедляя любые стрелки часов. Пальцы не просто били черно-белую гамму, они удовлетворяли желание и тьмы и света, за секунды, но плавно переходили к следующим и следующим нотам.

Но что же? Не уж-то лишь инструмент получал свое? Нет, игрок, музыкант, черный человек был восхищен, он не просто играл, он ублажал божественную классику, классику, которую почти не ценят сейчас, но так ей восхищались еще несколько лет назад. О, как мечтает музыкант оставить время впереди, уйти назад и там играть, где люди ценят, а не говорят. Но слышен смех его, не плач, он понимает все прекрасно: ведь если хоть одна душа осталась, ноты ради, игра его божественна и властна.

Слушатели появились, но игра закончена. Сейчас никто музыканту не хлопал, никто не вымолвил ни слова, а лишь потому, что здесь ни то, ни другое не уместно. Была Тиша вначале, значит, Тишина будет и в конце. Великое родилось простым, простым и покинет мир.

Легкий поклон уважения к гостям закончил выступление фортепиано.