Я долго размышлял, стоит ли вообще публиковать этот пост. Такой тип творчества совсем не похож на мой, но не написать этого я не мог. Те, кому не нравятся произведения Сальвадора Дали, Хорхе Луи Борхеса и психоделика Пелевина могут дальше не читать. Остальным - велкам.

Моя подруга любит нежность
легких разрезов скальпеля
на выпуклости зрачка…
Л. Буньюэль, «Андалузский пес»


Я, как обычно, проспал остановку; очнувшись в депо, когда машинистки, ведущие поезд, уже стали расцеплять вагоны, я выглянул в запыленное окно – медное солнце светило на просыпающийся город, раннее утро которого было подернуто легкой дымкой смога, за которым угадывались скучные очертания серых девятиэтажек и остановившейся махины завода; отцепляемые машинисткой вагоны с веселым скрежетом неслись с горки по разным тупичкам, где ударившись о бывшие блиндажи, теперь являющиеся просто холмами застывали на месте – когда настал черед моего вагона, толстая тетка в засаленном оранжевом жилете, глядя на меня, просипела хриплым голосом: «Какой замечательный тамбур, на нем можно пахать огород», и затем откинула крышу вагона подобно крышке чемодана; спустившись по новехонькой железной лестнице, я оказался на вымощенной кирпичом тихой улочке, за высокими заборами которой буйно цвели яблони, проходя по ней мимо ряда велосипедистов, едущих мне навстречу, я миновал свалку; от желтого остова круглого автобуса, находящегося в ее центре на меня сильно повеяло ароматом лимонов; очутившись на окраине города, я напрямик миновал цветущую луговину, сорвав при этом несколько цветов валерианы, и, открыв скрипнувшую калитку, оказался на развалинах старого дома; миновав выпирающие из земли клыки фундамента, я прошел в огород, и стал рыть мягкую черную землю, несколько раз обрезав себе пальцы об осколки битого стекла; наконец, вытерев красно-черные руки об куст растущей рядом черной смородины я отправился обратно; этот путь оказался легче чем предыдущий и уже через три минуты я был около элитной двухэтажки – местного гастронома; сполоснув руки текущей из колонки на углу около банка кровью, я пошел в местный ресторан; компот из кусков ледяных лимонов в детском красном ведерке слегка освежил меня; зашедшая с подругами пообедать Настя, улыбнувшись, села на колени и стала раскачиваться; «Хочешь в небо?», - спросил я у нее, - «Конечно, ведь каждая девушка об этом мечтает», - ответила она; обняв ее за худенькие плечи, я вывел ее на крыльцо, и, толкнув с высокого парапета, долго наблюдал за исчезающим силуэтом; стоящая на углу старенькая «ИФА» неспешно дожевывала «Волгу», весь асфальт вокруг был усыпан с брызгами отлетающими стеклами, подобными мириадам рассыпанных бриллиантов; мне казалось странным, что колонна наших, проходящая мимо, мало внимания обращает на такую красоту; пройдя ровно один квартал, и получив бесплатно у обелиска зажаренный на вечном огне куриный окорочек, я ощутил внезапную тоску по давно ушедшим дням, когда груз забот, рамок и форматов еще не одолевал меня, а жизнь казалась бесконечной; купив букет сильно пахнущих пионов из поливальной машины на углу, я понял что пора возвращаться; 4.56 утра, проснувшись после прогулки, я решил сразу записать свои впечатления.